— Заместитель командующего Московским округом ПВО генерал-майор Антюфеев. Запоминай, Акопов! Это твой пасомый. Будешь отслеживать его контакты вне Москвы.
— А этот, с усами, — Калиниченко, — подал голос Мирзоев. — Начальник штаба Девятнадцатой армии. Пьяница. С ним в обнимку Погосян — он командует боевиками в Карабахе.
Минут через десять, насмотревшись фотографий, Седлецкий задумчиво сказал Савостьянову:
— Не понимаю, Юрий Петрович, чем вызван переполох… Это же пешки! Они сроду не принимали самостоятельных решений. И никогда этому уже не научатся.
— Ошибаешься, Алексей Дмитриевич. Это не пешки, а командиры средней линии. Центурионы, если вспомнить историю Древнего Рима. На них замыкается приказ, и с них начинается его исполнение. Смелый, инициативный командир… Инициативный в рамках приказа, разумеется! Он обеспечивает три четверти успеха боя. А ты говоришь — пешки…
— Выходит, товарищ генерал-майор, над нашими центурионами есть и консулы с проконсулами? — спросил Акопов. — Ведь приказы, которые отдаются в центурии, должен кто-то подписать!
— Верно мыслишь, Акопов. Есть и консулы. Но ими займемся потом. Когда не останется тех, кто может выполнять приказы. Понимаю, это нестандартное решение. Обычно в таких случаях начинают откусывать руководящие головки… Однако до головок нам добраться не дадут. Теперь обратите внимание на карту. Вот увеличенная раскадровка. Какие объекты помечены?
— Генштаб, — сказал Седлецкий. — Кремль… Резиденция ГРУ. Пункт связи Московского округа ПВО. А здесь что?
— Место дислокации дивизии спецназа, — сказал Савостьянов. — Не забыто ничего, достойное внимания. Квадратиками отмечены базовые пункты заговорщиков, а кружочками — их первоочередные цели. Вот здесь — расшифровка списка тех, кого интернируют сразу после путча. И даже место сбора определено — стадион в районе Красной Пресни. Ну, что закручинились? От перспективы пробежки по стадиону? Так это больше мне грозит… Может, не стоило так откровенничать с вами, мужики? Другим группам я ставил задачу, не раскрывая общей картины.
— Вы правильно сделали, Юрии Петрович, — отозвался Седлецкий. — Ценю ваше доверие. Но сейчас я думаю не о стадионе, а о масштабах заварухи. Такая крупная акция не могла пройти мимо нашей конторы. Почему подготовка переворота не контролировалась с самого начала?
— С чего ты взял, что не контролировалась?
— Ну, если дело зашло так далеко, — поддержал Седлецкого Мирзоев, — то о каком контроле речь!
— Нарыв должен созреть, — вздохнул генерал. — Кстати, путчисты знают, что Управление в курсе их возни. Однако они завербовали одного из заместителей начальника Управления, посулив ему большие деньги сейчас и высокую должность потом. Он должен гнать в контору дезу. Поэтому наши Пиночеты спокойно относятся к пристальному вниманию Управления.
— А вам и гонят дезу, — сказал Акопов. — Очень уж все красиво оформлено. Эти карты можно на доску вывешивать на занятиях по тактике.
— Именно карты и убеждают в достоверности информации, майор. В наших военных академиях так и учат оформлять тактические документы — четко, красиво, под линеечку. А что касается заместителя начальника Управления, он завербован с санкции коллегии.
Савостьянов спрятал фотографии и карты в сейф.
— В качестве основной ударной силы заговорщики предполагают использовать Отдельную армию генерала Ткачева, имеющую, как вы знаете, значительный опыт боевых действий. В результате соглашения Минобороны с руководителями Московской, Тульской и Калужской областей решено передислоцировать армию в Центральную Россию до первой декады июля. А переворот назначен на четвертое августа. И это верно как тактически, так и психологически. Во-первых, в начале месяца запланирована серия поездок президента за рубеж. А мы уже знаем, что в России может твориться, пока нет хозяина и некому принимать решения. Во-вторых, учитывается наш специфический бардак. Никто в правительстве и в руководстве Вооруженными Силами не верит, что Отдельную армию передислоцируют в срок! Поэтому ее части могут шляться все лето хоть по ближнему Подмосковью, хоть по Кремлю. Заблудились, мол, дяденьки… Внимание! Ставлю боевую задачу…
«Министерство безопасности располагает достоверной информацией о проникновении в окружение высокопоставленных должностных лиц России преступных элементов».
Акопов чистил ухоронку, складывая в бумажный мешок разную мелочь, накопившуюся за год: старый бритвенный станок, ополовиненную банку пасты для мытья посуды, подтяжки со сломанным зажимом, початый цибик чая, истрепанную карту Москвы, пустые бутылки, пакеты и прочее в таком же роде добро.
Двухкомнатную мрачноватую квартиру на Пресненском валу организовал Степан, когда Акопову понадобилось залечь на дно после операции в Сурханабаде: узбеки потребовали его выдачи. В квартире он ночевал редко, так как работы — привычной, разъездной — у Степана хватало. Однако в редкие визиты сюда, на Пресню, умудрился Акопов оставить в ухоронке множество следов пребывания — бумажный мешок оказался почти полон.
Дожидаясь темноты, Акопов методично, метр за метром, вытер тряпкой, смоченной в уксусе, все двери и дверные ручки, оконные стекла, раковины на кухне и в ванной. Снял ситечко душа, забил шланг в сливное отверстие и открыл горячую воду.
Еще час драил полы, тоже с уксусом, уничтожающим жировые пятна. Залезал шваброй в самые укромные уголки, отодвинув кушетку и платяной шкаф.
Не зря старался — обнаружил давно утерянную авторучку. А на ней — пальчики, пальчики… Авторучка отправилась в бумажный мешок.
В сумерки он бросил ключи от квартиры в почтовый ящик, выбрался из дома и пошел к станции метро «Улица 1905 года». По дороге вывалил в мусорный бак добро из мешка, а тару изорвал. И остался с небольшой спортивной сумкой. В ней лежали смена белья, две рубашки, неброский галстук, потрепанная книжка «Звезды говорят» — про астральное влияние и прочее, домашние тапочки, фотоаппарат «Зенит», видавший виды, электробритва «Харьков» в чехольчике со сломанной «молнией», деньги в двух пачках, схваченных резинками, пустая кожаная папка на кнопках.
Во внутреннем кармашке сумки лежали паспорт и водительские права на имя Багаутдинова Сергея Хисматовича, уроженца Москвы, да еще упаковка анальгина. Две таблетки из дюжины — последние в пачке — сделали в химической лаборатории Управления. Это было последнее достижение пытливых умов, не обремененных плановыми сроками и не стесненных в средствах. Таблетку надо было подержать несколько секунд над огнем спички, а потом она сама приклеивалась к бронеплите или двери сейфа. Появлялось тихое белое пламя. Через три минуты оно гасло, а в металле образовывался пласт окалины, который можно было продавить кулаком.
Или лбом… Таблетки Акопов выпросил на всякий случай у химиков, пообещав написать подробный отчет о результатах их применения в полевых условиях.
Через полчаса он сидел в клинской электричке, последней в этот вечер. Погромыхивая на стыках, поезд оторвался от платформы Ленинградского вокзала. Акопов оглядел редких пассажиров, привалился к окну и постарался не задремать по-настоящему, чтобы не пропустить станцию Поваровку.
На глаза службе безопасности Акопов попал случайно.
Он летел в Хабаровск по заданию Степана. Стоял конец ноября. Москву перемело вьюгами, и тут же ударила оттепель. По пути в Домодедово чуть не попали в серьезную аварию на Каширке. Впереди занесло старый «Москвич». В него врезалась мощная тяжелая иномарка. Сзади напирал поток, впереди вскипало месиво из грязного снега и сцепившихся автомобилей. Водитель Акопова, молодец, среагировал: заложил немыслимый вираж, протиснулся в крайний правый ряд, выскочил на обочину и промчался по грунту. Побоище осталось за спиной.
Акопов вытер холодный пот и оглянулся. Идущая вослед «Волга» попыталась повторить маневр, но провалилась в талой дернине и забуксовала.
— Вертолет надо покупать, Гурген Амаякович, — сказал водитель, возвращаясь на дорогу. — Я когда по Кандагару гонял, так не боялся, как тут, в столице. Там хоть знал, за что могу аминь пропеть. А тут вылетит дурак — и абзац.
Дальше ехали осторожно, хоть времени оставалось в обрез. На площади перед аэровокзалом Акопов сказал:
— Я твой должник, браток. Спас от Склифа. Если не от морга… Чего тебе привезти?
— Смотря куда наладились, Гурген Амаякович, — засмеялся водитель. — Если в Среднюю Азию — привезите дыню.
— Нет, — помрачнел Акопов. — В Среднюю Азию мне летать вредно. Климат, понимаешь, тяжелый… Лучше я тебе рыбки привезу.
То ли перепсиховал он, не отошел еще от внезапного видения глупой и мучительной смерти в сплющенной коробке машины, а только не заметил он знакомую морду — буквально в нескольких шагах. Впрочем, с некоторых пор Акопов перестал остерегаться в людных местах. Обнаглел, что называется. Вряд ли коллеги из Управления признали бы его в бородатом пижонистом спекулянте — кожанка, штаны на заклепках, шнурованные ботинки до колен, цепь на шее, дымчатые очки и перстень-печатка с орех величиной. Акопова даже милиция не тормозила.
Однако бывший коллега узнал его сразу — именно потому, что таким, бородатым и пижонистым, запомнил Акопова по давнишней операции в Ливане, куда они ездили в качестве инструкторов подразделения христианской самообороны. Коллега отвернулся, изучая пестрые ценники в киоске, возле которого курил в ожидании своего рейса. А потом неспешно задавил окурок, пошел за Акоповым и убедился, что тот улетел с хабаровским бортом.
В общем, в Хабаровске Акопова встречали. Хоть и без цветов. И осторожно вели три дня, передавая из рук в руки, как сосуд хрустальный. Так весь маршрут и проследили — до самой малаховской резиденции Степана. Руководитель службы безопасности запретил брать Акопова нахрапом — представлял, какую свалку тот может устроить при задержании. Оперативники службы произвели молниеносный налет на московский офис банды Степана, захватили кадровика Андрея и часть банковских документов. А потом предложили Степану обменять начальника отдела кадров и засвеченные авизовки на господина Саркисяна, начальника отдела конъюнктуры.
Когда Акопов вернулся из рейса в Приднестровье, Степан передал ему предложение службы безопасности, присовокупив:
— Хочешь — отрывайся. Даже помогу. Деньги — грязь. Еще заработаем. Андрюшку только жалко. Замочить могут парня…
— Могут, — согласился Акопов. — И потому, Степушка, отрываться я не буду. Во-первых, надоело бегать. Не заяц. Во-вторых, пора с родной конторы по счетам получить.
— Как бы по рогам не получить, — невесело пошутил Степан. — Ну и с конторой ты связался — не приведи Господь! Из милиции я бы тебя через час выдернул. И даже с Лубянки. Ну, не через час, положим, но через пару дней выдернул бы. Однако Управление твое поганое… Никто не берет! А ведь я давать умею. Вот где сволочи, вот где бардак!
Короче говоря, решил Акопов сдаваться. Поставил лишь одно условие: Андрея обменяют немедленно. Что называется, из рук в руки. И обязательно в людном месте, чтобы у службы безопасности не появилось искушение продемонстрировать образцовую стрелковую подготовку. Обмен происходил в магазине «Детский мир», в секции мягкой игрушки.
Перед Новым годом тут было действительно весьма людно. В какой-то момент среди покупателей оказались одни папы — как на подбор, с квадратными неподвижными мордами и руками, вбитыми в карманы. Боевики Степана тут же угребли своего кадровика, а смиренного Акопова буквально вынесли на Пушечную улицу товарищи по ратным подвигам.
Через полчаса Акопов уже сидел в подвале старшего дознавателя службы безопасности майора Небабы и наслаждался его пением. Майор, по обыкновению, тщательно мыл руки, исполняя по ходу процедуры песни советских композиторов. Потом карандаши очинил, консерватор, придвинул стопку бумаги и представился.
— Извини, майор, — сказал Акопов, — но разговаривать с тобой пока не буду.
— Почему? — искренне удивился Небаба. — Рылом не вышел? Или званием?
— Званием, званием, — утешил его Акопов. — Сначала хотел бы поговорить с кем-нибудь из высокого начальства.
— А с начальством всей ООН… не испытываете желания?