— А чего там может быть?
— Не знаю… Может, самопальная чеченская водка. Может, неучтенные стволы. Мало ли чего можно напихать в такую дуру! Ладно. Пошли смотреть.
Вася повел младшего лейтенанта к двери фуры.
Гаишник с автоматом на пузе бдительно следил за Седлецким и Мирзоевым, словно боялся, что они впрыгнут в кабину и унесутся в сияющую даль, давя всех на пути и поливая дорогу самопальной водкой.
Через минуту Вася с лейтенантом вернулись. Водитель был мрачен. Перехватив взгляд Седлецкого, он выразительно потер пальцы. Интересно, подумал Седлецкий, сколько дать?..
— Предъявляйте разрешение — и можете ехать, — сказал младший лейтенант и снял фуражку, обнажив застенчивую молодую лысинку. — Ты гляди, жара какая, спасу нет… А ведь только солнце встало.
Что днем будет!
— Сейчас поищу разрешение, — усмехнулся Седлецкий. — Оно, наверное, в бардачке завалялось.
— Слушай, командир, — вдруг сказал Мирзоев. — У тебя связь с городом есть?
— Куда звонить собрался?
— Твоему начальнику. Расскажу, как ты нас, защитников родины, на бакшиш раскалываешь.
— Какой еще бакшиш, товарищ прапорщик?
— Знаешь, Алексей Дмитриевич, — повернулся Мирзоев к Седлецкому, — я слушал и думал: когда же проснется совесть у этого, так сказать, милиционера?.. Нет, не проснулась. При вывозке сельхозпродуктов в больших количествах за пределы края нужны лишь документы, подтверждающие, что помидоры, например, не украдены, а куплены. Для нас никакой справки не нужно — в документах ясно сказано, где и с какой целью проведены закупки.
— Тогда поехали, — буркнул Седлецкий. — Не мог раньше просветить, юрисконсульт?
— А ты не спрашивал, — пожал плечами Мирзоев.
Младший лейтенант косо надел фуражку и попытался что-то сказать, но Седлецкий отмахнулся:
— Молчи! Знаешь, почему у нас милицию не любят? Потому что в ней есть такие говнюки, как ты.
Не успели отъехать по трассе от поста ГАИ, как сзади послышалось завывание милицейской сирены. Вася посмотрел в зеркало и вздохнул:
— Менты гонятся… Во насели!
Шустрый милицейский «жигуленок» с мигалкой и сиреной обогнал рефрижератор и остановился у обочины. На дорогу выпрыгнул давешний младший лейтенант. Он улыбался еще издали.
— Чую, придется прорываться с боем, — сказал Седлецкий. — Вон как лыбится. Наверняка очередную гадость придумал. Нет, в нашей веселой стране ничего нельзя планировать. Обязательно в самый неподходящий момент вылезет из кустов младший милицейский лейтенант и спросит: а чего вы тут, ребята, делаете?
Но Седлецкий ошибся.
Светски улыбаясь, младший лейтенант сказал:
— Кажется, у вас холодильная установка не включена. Когда мы с водилой в фуру заглядывали, я думал: сейчас холодненького нюхну. А то жара, спасу нет. Но холода не было.
— Забыл, блин! — хлопнул себя по лбу Вася. — Спасибо, командир…
— Из спасибы не напьешься.
— На! — Седлецкий протянул в окно пригоршню смятых купюр. — На, родной! Доволен?
Младший лейтенант разгладил деньги, сложил и сунул в карман. Сплюнул на колесо «КамАЗа» и с достоинством пошел к своему «жигуленку». Вася резко взял с места.
До Армавира доехали без задержек. Перед мостом через Уруп стоял скромный зеленый «уазик» военной автоинспекции. Облокотясь на капот, зевал молодой старлей в тщательно подогнанной форме.
— Кажись, нас дожидает, — сказал Вася. — Вон поворот на Армавир. А вон речка. Как и договаривались.
«КамАЗ» притормозил около машины ВАИ. Седлецкий выбрался на дорогу и представился.
— Ну, мужики! — раздраженно сказал старлей. — Я уж тут почти три часа припухаю.
— Виноват, товарищ старший лейтенант! — прогнулся Седлецкий. — Милиция прицепилась.
— Полетели, полетели, — сказал старлей, строго оглядывая «КамАЗ». — Хотел бы я знать, что вы туда напихали? Из-за чего такой шухер?
— Сами удивляемся, — пожал плечами Седлецкий. — Нам ведь только приказали доставить груз.
Предгорье кончилось. Зеленые холмы постепенно отступили, и вокруг машины поплыла бурая равнина, расчерченная прямоугольниками желтых убранных полей, черной пашни и светло-зеленых овощных плантаций. В поймах мелких рек овощевники, окруженные белесыми прозрачными вербами и пирамидальными тополями, наступали на серые высокие тростники. В поле двигались машины и крохотные людские фигурки — рабочий день разгорался.
Показался Кропоткин — разбросанный малоэтажный город на кубанском берегу. Вдали над садами поднимались вяло дымящие трубы. Едва кончился город, Седледкий неожиданно задремал, а когда открыл глаза от солнца, они миновали последние строения на окраине Тихорецка.
— Расскажи что-нибудь, Турсун, — зевнул Седлецкий. — А то опять засну.
— Ну и спи, — сказал Мирзоев. — Что я тебе, телевизор?
— Тогда я почитаю стихи, — пригрозил Седлецкий.
— Если собственные, то мне, думаю, лучше выйти.
— Не бойся, — вздохнул Седлецкий, — я пишу только отчеты.
И он начал размеренно читать «Скифов». Мирзоев каменно уснул на третьей или четвертой строфе. А Вася неожиданно резко затормозил, потряс головой и попросил:
— Не надо! Уже руль не держу от вашего ля-ля. Как гипноз!
— Дикари, — с грустью обронил Седлецкий.
Вася начал рассказывать содержание крутого полицейского фильма, который недавно крутил по своему видику. Этого хватило надолго — с причмокиванием, меканьем и матерными междометиями-до станицы Кущевской.
— Почти двенадцать часов, — вдруг прервал свою сагу Вася. — Ползем, как на кобыле. Может, пообедаем? Тут есть одна забегаловка.
— Через два часа — Ростов, — сказал Седлецкий. — Там и пообедаем.
Зеленый «уазик», бегущий впереди, остановился. Вася тоже затормозил. Седлецкий с Мирзоевым выбрались размяться.