Увидев Семенцова, он отвел взгляд. А дневальный даже не посмотрел вслед, словно на его глазах командиров каждый день выводили в наручниках.
— Я еще вернусь, Грибанов, — сказал Семенцов и сплюнул.
Он не верил в реальность происходящего. Никто не смел вот так безнаказанно входить в караульное помещение Верховного Совета и нагло арестовывать офицера охраны. Но ведь посмели же! Значит… Семенцов лишь передернул плечами от накатившего озноба. За что тут же получил чувствительный тычок между лопатками.
— Не дергайся! А то — при попытке к бегству…
Конвоиры быстро протащили его по лужайке между караулкой и оградой и вытолкнули в Глубокий переулок. Неподалеку тихо урчала машина, помигивая подфарниками. В темноте Семенцов не смог определить ее марку. Конвоиры успели распахнуть заднюю дверцу, и тут из кустов живой изгороди метнулись тени. Раздались глухие удары. Подошла еще одна машина. Семенцова забросили в нее. Через мгновение машина вылетела на Краснопресненскую набережную.
— Хоть бы кто-нибудь, — вздохнул Семенцов, — хоть бы кто-нибудь сказал… Что тут, черт возьми, происходит?
Ему никто не ответил. Вскоре машина свернула на Садовое кольцо, непривычно пустынное в этот глухой час. Водитель достал коробку радиотелефона.
— Товарищ подполковник? Нашли пропажу. Везем к Небабе. Подождать вас? Есть подождать…
Семенцов подумал, что где-то уже слышал эту странную фамилию — Небаба. От кого-то из своих? Нелепая и нестрашная фамилия почему-то ассоциировалась с опасностью. Семенцов вспомнил человека, пославшего его по следу генерала Ткачева. Вспомнил и тут же постарался забыть. Он чувствовал, что впереди долгие и, может быть, весьма болезненные разговоры о Поваровке.
Машина свернула на Цветной бульвар и вскоре запетляла по мрачным темным дворам. Семенцов пригляделся. Он слышал, что именно здесь, в путанице узких переулков Самотеки, располагается Управление, о котором даже лихой подполковник Панков, начальник Семенцова, вспоминал неохотно и с явной опаской.
В подвале с толстыми стенами, за простым канцелярским столом сидел кругленький лысый человек с нержавеющей улыбкой. При виде Семенцова он привстал и чуть поклонился:
— Старший дознаватель майор Небаба… А вы, значит, и есть тот самый Семенцов?
— В каком смысле — тот самый?
— Тот самый, который стрелял из гранатомета по генеральской даче… Существует такое подозрение, уж простите великодушно.
— Это еще надо доказать, — поморщился Семенцов от накатившей головной боли.
— Зачем? — поднял реденькие бровки Небаба и повозился, удобнее устраиваясь на стуле с подлокотниками. — Зачем доказывать, золотой вы мой? Мы же не в суде, позвольте напомнить.
— Не в суде. Тем не менее прошу предъявить не подозрения, а более убедительные доказательства моей вины.
Они помолчали. Семенцов искоса разглядывал странное кресло в углу — похожее на зубоврачебное, но с каким-то экраном в подголовнике.
— Юноша, — вздохнул наконец Небаба, — вы же работали в Комитете государственной нашей безопасности, царствие ему небесное. И ей — тоже… Не верю, что ничего не слышали о конторе, которую я тут имею честь и удовольствие представлять. Скажу по-дружески: мы на фу-фу не берем, жарим только на сливочном масле. Если вы, дорогой коллега и, можно сказать, боевой товарищ, сидите в моем гостеприимном кабинете, то можете не сомневаться: за дело сидите. Улавливаете мою мысль?
— В общих чертах.
— Чуть попозже мы все детализируем. Сейчас еще подъедут товарищи, присоединятся к разговору. Пока не поздно, я бы настоятельнейшим образом рекомендовал вам, опять же по-дружески, а не корысти ради, перестать валять дурака. В этом случае вы имеете некоторые шансы выйти отсюда живым и с целыми зубами. Ну, посмотрите на мои зубы, посмотрите! Неужели вам хочется поиметь такую же непривлекательную пасть?
— Не хочется, — поежился Семенцов. — Но условие остается в силе. Вы доказываете мою вину — я начинаю разговаривать.
— Зер гут, — кивнул Небаба. — Тогда, с вашего разрешения, подождем остальных.
Он придвинул к себе керамический стакан с карандашами и начал любовно затачивать их крохотным ножичком. На шестом или седьмом карандаше — Семенцов сбился со счета — открылась дверь, и Небаба живо приподнялся за столом. Семенцов покосился: в подвал вошли двое — высокий молодой мужчина в джинсах и тенниске и прихрамывающий пожилой джентльмен. Именно джентльмен — в жемчужного цвета костюме, в вишневых стодолларовых туфлях, в рубашке красно-винного цвета и сером крапчатом галстуке. Короткая стрижка бобриком и седая щетка усов придавали джентльмену вид преуспевающего мафиози из телесериала. За ними в подвал вошел человек с лапищами, похожими на говяжьи ноги. Он нес два стула.
— Свободен, Потапов, — сказал ему Небаба.
Савостьянов с Толмачевым уселись у стены, слева от Семенцова, так что он видел их боковым зрением. Небаба разложил на столе несколько фотографий.
— Ну, как наш гость, Иван Павлович? — спросил Савостьянов, закуривая черную сигарету. — Колется или кобенится?
— Кобенится, Юрий Петрович, — скорбно сложил губы Небаба. — Условия выставляет. Хочет, видите ли, чтобы мы сперва доказали его вину.
— Может, это справедливо? — спросил генерал. — Докажи, Иван Павлович, поработай, а мы послушаем.
— Подойдите сюда, Валерий Сергеевич, — сказал Небаба, приподнимая одну из фотографий. — Не станете возражать против утверждения, что на фото — ваша задумчивая физиономия?
— Вроде моя, — пригляделся Семенцов.
— Как вы полагаете, где мы взяли это мгновенное фото?
— Вероятно, в архиве, — пожал плечами Семенцов.
Небаба обвел мягким карандашом участок на снимке.
— Это фрагмент вашей рубашки. Отчетливо виднеется пятно камуфляжа в виде птички. Уголок воротника характерно загнут. А теперь посмотрите на свою рубашку. Очки не нужны? Вот пятнышко в виде птички, вот Замятина на воротнике. Фото не из архива, его сделали пять часов назад.
— Это моя любимая рубашка, — усмехнулся Семенцов. — А потом я холостяк. Стирать некому, вот и ношу, не снимая.
— Браво, браво! — сказал генерал.
— Это лишь часть кадра, — терпеливо сказал Небаба. — А вот снимок, если можно так выразиться, а натюрель…
Теперь Семенцов увидел себя стоящим рядом с «Вольво». Хорошо просматривалась труба гранатомета, которую он держал в руках.
— Номер машины на снимке реконструирован компьютером. Сама машина найдена на Фестивальной улице. В салоне скатаны ваши пальчики. Отпечатки сверены по картотеке КГБ. Какие еще нужны доказательства вашего недавнего сольного выступления в Поваровке?
— Пожалуй, никаких, — согласился Семенцов. — Хорошая работа… Мы не знали, что дача в Поваровке под колпаком.
— Кто — мы? — резко спросил Савостьянов.
— Мы… Люди, которым поставили задачу остановить Ткачева.
— Совсем интересно, — сказал генерал. — Не поверите, Валерий Сергеевич, но и мы занимались тем же — останавливали генерала Ткачева. Только не такими радикальными средствами. И дело почти довели до конца. А тут появляется Семенцов — в роли ангела смерти Азраила! Если называть вещи своими именами, то ты, Валерий Сергеевич, ты, сынок, лично ты обосрал мне большую операцию. Как полагаешь, Семенцов, имею я теперь право узнать, кто тебя послал пустить кровя Ткачеву? Ты же обещал заговорить, если докажем твою причастность к этому вонючему делу!
— А я и говорю… В Поваровку поехал по собственной инициативе, не дождавшись Ткачева на трассе.
— Хорошо, а на трассу кто послал? — заревел Савостьянов.
— Мой непосредственный начальник.
— Неправда ваша, — кротко сказал Небаба. — Руководитель департамента охраны Верховного Совета — осторожный человек и такими неэквивалентными делами заниматься не станет.
— Мой непосредственный начальник работает в Министерстве безопасности Российской Федерации. А департамент… Для многих — это хорошее прикрытие. В том числе и для меня.