Мишель Эрвейн
ЧУДЕСНЫЙ ШЛЕМ
Перевод А. Тетеревниковой
Нас было пятеро или шестеро. Мы возвращались из школы зимним вечером. Это было в декабре, незадолго до рождества. Накануне ночью сильно подморозило, весь день было очень~холодно, и мы шли быстро, чтобы поскорее вернуться домой и поесть горячего супа у пышущей жаром печки. Губы у нас обветрились от мороза, так что мы почти не разговаривали, и только наши башмаки с железными подковками гулко стучали по асфальту дороги.
Мы все живем на краю широко раскинувшейся деревни, и, чтобы попасть домой, нам предстояло свернуть на открытое место и идти по лугам, разделенным низкими живыми изгородями. Там всегда дует сильный ветер, и мы уже заранее съежились и потуже завязали шарфы, чтобы не слишком продрогнуть.
Справа вдоль дороги тянется неровная живая изгородь. Она довольно высокая и закрывает вид на луга. Когда мы дошли до ее конца, один из нас, уже не помню кто, взглянул в ту сторону... и что же он видит? Над лугом кружится самолет! Он опускается все ниже, как будто ищет место, где приземлиться. Я говорю "самолет", но это, конечно, был не самолет, в чем мы очень быстро убедились. Однако сначала мы так подумали. Правда, у этой машины не было крыльев, но теперь в газетах иной раз видишь фотоснимки таких диковинных самолетов, что кто его знает...
- Вертолет, - сказал кто-то из ребят - видно, хотел показаться очень сведущим. Но это был не вертолет, мы сразу увидели, когда подошли поближе.
Луг был огорожен колючей проволокой, и мы быстро подлезли под нее, стараясь не зацепиться. Но пока мы подходили, машина уже приземлилась. Кроме нас, ее никто не видел, потому что уже стемнело и фонарей нигде не было.
Когда мы начали приближаться к машине, нам становилось все теплее, как будто мы подходили к большому костру. Но никакого костра мы не заметили, и в машине, кажется, было совсем темно. Вдруг открывается дверь, и тут мы видим, что внутри горит свет, но только какой-то необыкновенный, совсем слабый и голубоватый.
Из-за двери появляются двое, они прыгают на землю и странное дело - падают на четвереньки и встают страшно медленно, видно, с большим трудом.
- Может, они себе что-нибудь сломали, - говорит кто-то возле меня.
- Надо пойти посмотреть.
Но как раз в этот момент они наконец встают и начинают ходить, расставив руки, как будто не очень твердо держатся на ногах и боятся снова упасть. Однако спрыгнули-то они не с большой высоты!
Вот они обходят вокруг самолета и тут замечают, что мы стоим и смотрим на них. Сначала нас увидел один; мы не слышали, чтобы он произнес хоть слово, но другой сразу обернулся, быстро, как только мог при такой неуклюжести. Мы посовещались: "Что будем делать?"
Они были в толстенных комбинезонах, и вид у них все-таки был подозрительный. Стояли на месте, глядели на нас, махали руками, но не разговаривали; во всяком случае, ничего не было слышно. Немного погодя мы рассудили, что они как будто не злые и к тому же совсем маленького роста, не больше мальчишек вроде нас. А может, это и были мальчишки? Нам очень хотелось получше рассмотреть их самолет... И мы подошли еще ближе.
Тут мы увидели, что форма у этой машины все же очень странная. Правда, теперь в кино и по телевидению часто показывают самые необыкновенные самолеты: у одних как будто нет ничего, кроме крыльев, у других - только хвост, у третьих нет ни крыльев, ни хвоста, у четвертых - огромный пропеллер, у пятых вообще нет пропеллера, шестые совсем круглые, а больше у них почти ничего и не видно. Вы ведь знаете, как ребята интересуются всем, что имеет отношение к технике...
Мы подошли еще ближе. Они, судя по всему, не хотели нас обидеть, но и убегать не собирались. Убежать они, пожалуй, и не могли, потому что у них в самолете, видно, что-то испортилось, раз они приземлились в темноте, на лугу. И, конечно, они не захотели бы бросить его здесь. Им даже необходимо было починить его, прежде чем пускаться в обратный путь, - об этом они сообщили нам потом, когда стали показывать свое особое кино или что-то в этом роде.
Ростом они были не больше нас, поэтому мы не слишком перед ними робели, но одеты так чудно! Я уже говорил вам толстые неуклюжие комбинезоны, из-за которых руки у них казались короткими, а сверху что-то вроде металлического шлема, только прозрачного спереди, - он закрывал всю голову и прикреплялся к плечам. Из-за него, наверное, и не было слышно, что они говорили. Когда на человечков падал свет из двери, видно было, что они походили на китайцев - лица маленькие, и выражение совсем не злое.
Один из двоих, должно быть главный, сказал нам чтото (его губы шевелились за стеклом), но мы, конечно, ничего не услышали. Тогда он обернулся и сказал что-то другому (наверное, у них в шлемах какое-то устройство, вроде радио), и тот снова полез в машину. Ему это было нелегко - первый подталкивал его снизу, а третий тащил сверху. Через минуту он вернулся, и в руках у него был шлем, такой же, как у всех, только немного побольше. Из шлема торчали два усика антенны, а сзади была приклеена маленькая четырехугольная коробочка. Он передал его первому, а потом спрыгнул вниз. Мы помогли ему подняться с земли. Но за ним из машины вдруг вылезают еще несколько, трое или четверо, с кучей инструментов и большими кусками листового железа. Они помогают друг другу спрыгнуть и начинают возиться вокруг дыры, которая образовалась в боку самолета. Дыра большая, в нее можно просунуть кулак.
Мы обошли машину кругом, чтобы рассмотреть ее, и оказалось, что она совсем круглая. Тут Жерар возьми и скажи, что это летающее блюдце и что люди эти - марсиане. Я так и думал, а может быть, и другие тоже, но я боялся, что никто не поверит, если я скажу первый. Машина была очень похожа на летающее блюдце - круглая, плоская, с утолщением посредине и с маленькими круглыми окошечками вокруг, вроде иллюминаторов.
Я смотрел на нее вместе со всеми ребятами (а они, марсиане, страшно быстро работали, заделывая свою дыру), как вдруг кто-то тронул меня за плечо. Оборачиваюсь - это тот, у которого в руках большой шлем. Он делает мне знак надеть его на голову. Меня он выбрал, конечно, потому, что ростом я выше всех. Я колебался: почему, он хочет, чтобы я надел шлем? Но на меня смотрели другие, и я решил, что это, должно быть, не опасно.
Вот я надеваю шлем на голову, а он помогает мне руками в толстых перчатках. Стекло в передней части шлема оказалось совсем коричневым, как очень темные солнечные очки, и сначала я ничего сквозь него не увидел. Другие ребята окружили нас и наперебой спрашивают:
- Что это он с ним делает? Что это такое? Зачем он надевает ему на голову эту штуку?
Я их не видел, но был очень рад, что слышу их голоса, что они тут, возле меня, и что я не остался один среди марсиан.
А потом вдруг я словно очутился в кино. Я видел марсианина, но уже без шлема, и я знал, что вижу его не взаправду, а как бы на экране, в кино, - но в шлеме ведь не было экрана! Должно быть, это происходило у меня в голове. Он говорил со мной, и на это раз я понимал все. Он рассказал, как они попали сюда, говорил, что прилетели издалека.
- С Марса? - спросил я.
- Нет, - ответил он, - наша планета дальше, гораздо дальше.
И вот я уже вижу не его голову, а небо. Оно приближается с огромной скоростью, как будто я сам поднимаюсь высоко-высоко. Но только я не поднимался, - чтобы убедиться в этом, я даже потопал ногами по земле. Я по-прежнему стоял на ней и слышал, как вокруг меня шепчутся ребята. Однако же я видел звезды гораздо ближе, чем обычно. Они расступались и уходили в стороны, но появлялись все новые и новые. Наконец одна звезда, которая была посредине экрана, начала расти, расти, как будто я пикировал прямо на нее. Издали она казалась мне белой, но потом я увидел, что на самом деле она голубая. Когда она была уже совсем близко, я заметил несколько маленьких черных шариков, словно расставленных вокруг нее. Звезда скользнула в угол экрана, и мы направились к одному из шариков. Когда мы подлетели ближе, оказалось, что он окутан туманом, но мы прошли сквозь туман и перед нами открылась поверхность, освещенная солнцем. Мы быстро приближались к ней, и я увидел, что здесь, как на Земле, есть моря и материки.
Мы снизились над городом (у меня было такое ощущение, будто я лечу на самолете), сделали два-три круга, потом полетели над аэродромом, с которого поднималось другое летающее блюдце.
- Ладно, - сказал я, - все ясно.
Смотреть было интересно, но у меня немного болела голова в этом шлеме и хотелось поскорее удостовериться, что я по-прежнему стою на земле.
И я снимаю шлем.
- Колоссально, - сказал я ребятам, которые ждали, разинув рты от удивления. - Они прилетели издалека, с далекой-далекой звезды!
Тут все наперебой закричали:
- Дай мне! Мне! Я тоже хочу посмотреть!
Человечек берет шлем и надевает его на голову Жерару. Остальные хозяева летающего блюдца все еще суетятся вокруг дыры. Он подает знак тому, что стоит рядом с ним, и что-то говорит, глядя на нас. Тот направляется к двери, а Жерар объясняет нам:
- Он сказал, что вы можете войти и осмотреть космический корабль, - так он назвал свою машину.
Быть может, некоторые из нас и побаивались входить туда (еще бы, ведь эта штука была совсем незнакомая, невиданная), но никто не посмел отказаться и все пошли за человечком. Он был очень неповоротливый, и мы помогли ему подняться в машину. Ну, а мы раз, два - и там!
Вот где мы насмотрелись на чудеса! Машина и внутри была круглая, совсем круглая, с круглым потолком. По всей окружности были расположены шкафы, маленькие кровати одна над другой. Все устроено так, чтобы занимать как можно меньше места. С одной стороны кроватей не было, а только большой стол, немного наклонный, на нем полным-полно кнопок и рубильничков, а перед ним - зубоврачебное кресло. Стена напротив покрыта циферблатами, там были и экраны, белые, как в телевизорах, только круглые. На полу, как раз посредине, двое человечков отвинтили большую круглую пластину, залезли в эту дыру и возились там с какой-то сверкающей машиной наверно,это был мотор.
Человечек провел нас вокруг кабины и все время давал объяснения, которых мы, конечно, не слышали, но мы все-таки понимали, когда речь шла о чем-нибудь знакомом, например о кроватях или о большом овальном столе, стоявшем перед ними. Мы говорили друг с другом о том, что путешествовать в этой машине, должно быть, совсем неплохо, и понемногу потрогали все.
Вдруг "экскурсовод" страшно встревожился и вытолкал нас всех из машины. Мы в одно мгновение очутились на траве, недоумевая, в чем дело. Рири успел только спросить:
- Пожар, что ли?
А те, которые заделывали дыру, собирают свой инструмент и все свои манатки и удирают во весь дух.
У Жерара все еще был шлем на голове - видно, они про него забыли. Начальник, если можно так назвать того, который говорил со мной, показывал куда-то на край луга. Мы тоже посмотрели туда и видим целую толпу, чуть ли не полдеревни; они идут к нам в сопровождении полиции. Жерар наконец понял: что-то неладно. Он снял шлем и тоже глядел на приближающуюся толпу.
- Ну и попались же мы! - сказал он. - Что нам теперь будет?
- Ничего не будет, - ответил Жак. - Не станем ничего им рассказывать. Мы-то с тобой даже и в машину не лазали.
И он берет у Жерара из рук шлем и бежит спрятать его за большим железным корытом, из которого пьют воду коровы.
- Заберем его завтра утром, - сказал он, вернувшись.
В это время все хозяева летающего блюдца второпях, толкаясь и падая, уже позалезали в свою машину. А мы стоим внизу и смотрим на дверь, которая только что захлопнулась за ними.