— Кто? Эмма?
— Да… Она укажет тебе путь к вечному блаженству… Прощай!.. Не забывай меня… Я часто о тебе думаю…
Милый призрак с улыбкой на устах поднялся вверх. Напрасно граф старался поймать его руками — он упорхнул, как резвая птичка. Дивные звуки вихрем пронеслись по воздуху и умолкли, аромат цветов исчез бесследно, в комнате снова воцарилась темнота.
— Довольно! — воскликнул Солтык. — Иначе я сойду с ума! Умоляю вас, Эмма, прекратите этот опыт!
— Это не от меня зависит.
— Прикажите зажечь свечи.
Девушка позвонила. В комнату вошел Аполлон и зажег свечи.
— Отдерни занавески, — приказал ему граф.
Старик обменялся с Эммой быстрым выразительным взглядом и немедленно исполнил приказание. Снова раздались нежные, жалобные, неземные звуки; вдали показался неясный призрак в виде белого туманного облачка и спросил торжественным, как струна звучащим голосом:
— Неужели ты и теперь еще сомневаешься?
— Нет, нет! — возразил граф.
Призрак исчез, как дым.
— Убедились ли вы, наконец? — спросила Эмма.
Вместо ответа Солтык упал перед ней на колени и покорно склонил голову, а сектантка смотрела на него с невозмутимым равнодушием, без насмешки, но и без сострадания.
Огинский с прискорбием начал замечать, что дочь его бледнеет, не шутит, не смеется, не поет, а сидит постоянно одна в глубокой задумчивости.
Он переговорил об этом с женой, и оба они очень обрадовались, когда Анюта попросила у них позволения брать уроки рисования у старого живописца-поляка.
«Это послужит развлечением для бедной девочки, — решили заботливые родители, — ее будет провожать к учителю наш добрый, верный старик Тарас».
Огинские и не подозревали, что урок этот был только предлогом для того, чтобы отлучаться из дома, и что Анюта вместе с Тарасом следят за таинственным поведением Эммы Малютиной.
Однажды вечером, когда они шли за ней по направлению к Красному кабачку, сектантка, подозревая в них шпионов патера Глинского, вдруг остановилась и спросила:
— Что вам нужно? Вы следуете за мной по пятам… — и прибавила, всплеснув руками: — Анюта!.. Вы ли это?
— Да, я, — дрожащим голосом отвечала Анюта. — Теперь я вас узнала… Я думала, что вы кокетка, но убедилась, что вы преследуете какие-то таинственные цели, переодеваетесь в мужское платье и ходите по ночам.
— Как вы это узнали? — воскликнула Эмма, схватив Анюту за руку.
— Я вас не боюсь, — воскликнула та, отталкивая от себя соперницу. — Я знаю, что жизнь Казимира Ядевского находится в опасности. Вы завлекли в свои сети и его, и графа Солтыка… Этого последнего я вполне предоставляю вам, но будьте уверены, что вам не удастся сделать Казимира своей жертвой!
— Вот как! — ядовито усмехнулась сектантка. — Вы дарите мне графа, будто он ваш невольник, и взамен его требуете, чтобы я подарила вам Ядевского, но я не имею на него никаких прав, так же как и вы.
— Не отговаривайтесь, — строго перебила ее Анюта. — Вы очень хорошо понимаете мои слова… Я требую, чтобы вы отказались от Ядевского, — не в мою пользу, о нет! — я чувствую, что вы его погубите, каким образом — это для меня тайна… Но жизнь его находится в опасности, пока он дышит одним воздухом с вами.
— Напрасно ты стараешься разгадать мои планы, неопытная девочка! — горделиво возразила Эмма. — Знай же, что я люблю Казимира, и потому желаю спасти его душу, а ты, сама того не подозревая, губишь его безвозвратно.
— Ты любишь его?! — вскрикнула Анюта. — Ты, чьи руки обагрены кровью!..
— Замолчи!
— Нет, я не замолчу! Ты убила Пиктурно!.. Ты губишь всех, кто тебя любит!.. Ты принесешь в жертву и Казимира… ты жаждешь его крови… Я это предчувствую… Но я разорву адские сети, которыми ты его опутала… Знай это и лучше откажись от него теперь же.
— Никогда.
— Ну, так берегись!
— Берегись же и ты меня, безумная!
— Маску долой! — горячилась Анюта в порыве глубокой ненависти. — Признавайся, зачем ты рыщешь по ночам, как голодная волчица?
Эмма готова была убить молодую девушку тут же на месте, но быстро одумалась, сознавая, что такой поступок был бы небезопасен и для нее самой.
— Мне не в чем признаваться, — отвечала она сдержанным, холодным тоном. — Выкиньте из головы эти ребяческие фантазии… Быть может, я принадлежу к тайному обществу, пекущемуся о благе нашего народа… Неужели вы решили выдать меня русскому правительству? Это было бы бесчестно с вашей стороны… Никто не знает, почему Пиктурно решился на самоубийство. Если он действительно был влюблен в меня и оскорбился моей холодностью, то меня в этом винить нельзя. Быть может, он оказался изменником и был умерщвлен своими сообщниками… Это случается…
— Положим, что вы говорите правду… Я готова сохранить вашу тайну, только откажитесь от Казимира.
— Это не в моей власти.
— Ну, так я спасу его помимо твоей воли!
— Попробуй.
— Ты желаешь борьбы?.. Будь по-твоему… Ты еще меня не знаешь! Я не боюсь и самой смерти! Одна из нас погибнет в этой борьбе.
— Только не я, потому что со мною Бог.
— Не богохульствуй! — вскричала Анюта, повернулась спиной к своей собеседнице и хотела уйти, но Эмма схватила ее за руку и прошипела как змея: — Не советую тебе болтать о нашей встрече… мне жаль тебя… Я не желаю, чтобы ты сделалась жертвой своей безумной любви к Ядевскому.
— Ты меня не запугаешь, — сказала Анюта, — обеим нам грозит одинаковая опасность… Я готова на все для спасения Казимира.
Анюта ушла. Эмма долго смотрела ей вслед и потом отправилась уже не в Красный кабачок, а в дом Сергича, где из отважного юноши снова превратилась в светскую девушку-кокетку, у ног которой лежала вся киевская молодежь большого света. Анюта вернулась домой взволнованная, но довольная собой. Она сознавала всю силу своего характера и не боялась борьбы. Она хладнокровно обдумала все шансы как дурные, так и хорошие, и мысленно начала подбирать себе помощников, первым из которых стоял патер Глинский. Не медля ни минуты, она написала ему записку и попросила зайти к ней вечером, когда родителей ее не будет дома.
— Ну, что новенького? — с улыбкой спросил иезуит. — Не одумалась ли ты, наконец, дитя мое? Не могу ли я поздравить моего милого графа?
— Он обо мне теперь и не думает, — возразила Анюта. — Но шутки в сторону: мне нужно серьезно поговорить с вами. Мы должны действовать вместе против нашего общего врага — Эммы Малютиной.
— Что значат эти слова?
— Она опутала сетями Солтыка и Ядевского. Ваша обязанность спасти графа, а я постараюсь спасти Казимира, которому принадлежит мое сердце. Если бы Эмма была кокетка в буквальном смысле этого слова, я из гордости не стала бы оспаривать ее прав на этого молодого человека; но она член какого-то тайного политического общества и для достижения известной ей цели, не пощадит ни графа, ни Ядевского, точно так же, как она не пощадила студента Пиктурно.
— Почему ты знаешь, что Малютина виновата в его смерти?