Ночь подкралась незаметно. Сопки, поросшие голубыми елями, почернели, напоминая своими очертаниями пушистую задремавшую собаку. Дневной воздух, раскаленный солнцем, перемешивался с прохладой, исходящей от горной реки, извилистой змейкой петляющей между рядов сопок, и превращался в слабый ветерок, нежно ласкающий тело. Он приносил запах теплого соснового леса и трав, растущих вдоль берега.
Рипли расправила плечи, вдыхая полной грудью этот волшебный настой. Где-то в глубине зарослей зашуршали ветки и вскрикнула разбуженная этим шумом птица.
– Отличная вода!
Он улыбнулся и, присев рядом, накинул себе на плечи полотенце.
– Не хочешь окунуться? Вода – как парное молоко.
– Нет, – Рипли поежилась, обнимая ладонями собственные плечи.
– Тебе холодно? Я принесу одеяло.
Он поднялся.
– Нет. Не стоит. Просто ветер.
– Да. Правда, здесь великолепно? Такое место я искал три года. Кругом уже на сотни миль все загажено. Понаставили кемпингов, бензоколонок. Ты знаешь, мне даже кажется, что здесь в реке водятся русалки.
– Русалки? О-о-о, – Рипли хитро прищурилась, – и наверное, они ласкали тебя там?
Она указала на блестящую серебром полоску реки.
– Наверное. – Он сел у нее в ногах и опустил мокрую голову на ее колени, обхватив их влажными руками. – И еще мы танцевали и пели. И они рассказывали мне, что хотели бы хоть раз в жизни выкупаться в том, – он указал на небо, – звездном море.
– Ты мелкий льстец. – Рипли погладила его холодные пряди кончиками пальцев.
– Это было бы слишком глупо с моей стороны.
«Я действительно люблю это небо, люблю его мрак. Холодный черный мрак, таящийся за голубым одеялом моего дома. И только ночами я чувствую себя легко, видя этот бездонный колодец, эту чернильницу с блестящими вкраплениями звезд».
– Ты слышишь меня?
– Конечно.
– По-моему, ты никогда меня не слушаешь.
– Слушаю. Мне больше некого слушать. Только тебя.
– Нет. Ты слушаешь себя и разговариваешь, как всегда, только с собой.
– Извини. Я больше не буду. Это, наверное, усталость. Уже все-таки ночь.
«И опять ночь. Он знает, что я люблю это время суток, вот и вытащил меня сюда. Правильно. Всегда возникает такое чувство, что вся планета – это космический корабль, и ты сидишь возле иллюминатора, и во всей Вселенной – только ты и звезды, и мы смотрим друг другу в глаза. То есть мы – одно целое, просто как две стороны одной монеты, но ничего не знаем друг о друге, и не можем существовать друг без друга, и смотрим друг другу в глаза.
Поэтому сегодня ночь, а завтра рейс. И в принципе это одно и то же. Приходящие день, работа, суета. И вечный холодный покой, космос, ночь.
А он, бедняга, все психует, психует. Не понимает, как я ему благодарна…»
– Скажи мне что-нибудь. Пожалуйста. Ты всегда так красиво и хорошо говоришь. – Рипли откинулась на спину, распластывая тело по влажной от вечерней росы траве. – Скажи мне что-нибудь хорошее.
Небо было здесь, рядом. Рукой подать. Оно было чистым, а его мрак – глубоким и прохладным. Небо…
Он подполз к ней и обнял:
– О чем же сказать?..