Клеменс демонстративно указал на аптечку, но Рипли покачала головой:
– Спасибо, не нужно. Я уже принимала лекарство.
Врач не поверил ей, так как лекарство содержало изрядную дозу снотворного. Это было сделано по прямому приказу директора: он, конечно, не надеялся все время до прибытия спасателей продержать свою незваную гостью в состоянии полудремы, но всерьез рассчитывал таким образом сбавить ее активность. Клеменсу, естественно, не нравилось это распоряжение, поэтому он особо и не настаивал.
Рипли опустилась на край койки.
– Вы лучше расскажите мне о Вере, – попросила она.
Врач перевел взгляд на вход в госпитальный отсек. Да, дверь закрыта.
– Дилон и прочие… – он усмехнулся. – Словом, они обратились к религии. Назревало это давно, но качественный скачок произошел чуть больше пяти лет назад.
Рипли внимательно наблюдала за Клеменсом.
– И что это за религия?
Клеменс помедлил с ответом.
– Ну… мне трудно сказать, – он снова усмехнулся. – Думаю, это мудрено определить и самому Дилону, а уж его пастве – и подавно. Пожалуй, все-таки Вера – это сводный, обобщенный вариант христианства. Во всяком случае так, как они его здесь представляют. «Не убий ближнего своего, ибо он, как и ты, уже совершал убийства, что и низвергло его в пучины Ярости»
– что-то в этом роде. – Врач задумался, припоминая. – Так вот, когда тюрьму было решено ликвидировать, Дилон и все остальные… То есть, говоря «все», я имею в виду теперешний состав заключенных, а тогда этими идеями прониклась лишь малая часть тюремной публики… Короче говоря, все верующие – они называют друг друга «братья» – решили остаться здесь.
Клеменс присел на койку напротив Рипли.
– Но ведь они не могли просто так вот взять и остаться, верно? – продолжал он. – Им разрешили это сделать, но на определенных условиях. А именно: с ними здесь остаются директор, его заместитель – один из младших офицеров – и врач. То есть я. Фактически мы втроем представляем всю тюремную администрацию. Но таким образом она – то есть администрация – сохраняет видимость существования.
– И как вам удалось получить такое завидное назначение?
– А как вам нравится ваша новая прическа? – ответил врач вопросом на вопрос.
Рипли машинально подняла руку, коснувшись бритой головы.
– Нормально, – она нахмурилась, – но при чем здесь…
– Вот именно, что ни при чем, – Клеменс посмотрел на нее с некоторой иронией. – Просто я хотел показать вам, что не вы одни имеете право, извините за выражение, пудрить мозги.
Рипли прекрасно поняла его, но молчала в ожидании продолжения.
– Итак, из-за вас я серьезно нарушил свои отношения с Эндрюсом, а отношения эти были хотя и не сердечными, но достаточно дружескими. Кроме того, ввел вас в историю нашей планеты, а также прочитал краткий курс лекций на религиозно-философскую тему.
Клеменс подался вперед, почти соприкоснувшись лицом с Рипли.
– Может быть теперь, хотя бы в виде благодарности за потраченные труды, вы мне все-таки скажете – что мы там искали? – проговорил он тихо, но очень раздельно.
Вместо ответа на губах Рипли показалась улыбка.
– Вы мне нравитесь, – просто сказала она.
Врач выпрямился:
– В каком это смысле?
– В том самом…
Клеменс ошарашенно смотрел на нее.
– Вы очень откровенны, – наконец выговорил он.
– Я очень долго была оторвана от людей, доктор… Почти столь же долго, как и вы.
И когда она потянулась к нему, Клеменс сжал ее в объятиях – и все странности последнего дня, вся тревога, все проблемы перестали для него существовать…