Свалка была огромна, она потрясала своими размерами даже больше, чем морг или столовая. Не зал, а целая пещера, вырубленная в скальной породе. В сущности, даже пятитысячная колония не нуждалась в такой свалке. И действительно, помещение сперва замышлялось как еще один цех (тогда как раз подумывали о расширении производства). Но грянуло сокращение тюрьмы, и новый цех стал не нужен: едва хватало сил справляться с тем, что уже было. И теперь все это обширное пространство было завалено грудами всякого хлама; неровные, идущие грядами с одного края свалки на другой, они напоминали волны. Местами из этих груд, словно купальщики, зашедшие в море по плечи, высились железные скелеты-остовы станков, которые так и не собрались демонтировать.
Рипли ожидала чего-то вроде этого, так что она не пала духом. Конечно, обшарить все эти кучи (иные из них вдвое-втрое превышали человеческий рост) было невозможно, однако этого и не требовалось. Разумеется, тот «хлам», о котором говорил Клеменс, должен находиться где-то совсем рядом со входом, ведь не потащили же его вглубь свалки. Вдобавок надо искать там, где слежавшаяся, запыленная поверхность «волны» будет нарушена свежим мусором.
И все же она едва не прошла мимо андроида. Он был засыпан весь, целиком. Только рука, оцепеневшая в последнем движении, торчала вверх сквозь мусор.
Рипли пришлось приложить некоторое усилие, чтобы заставить себя взяться за эту руку. Странно – ей куда проще было коснуться тела погибшей девочки. Но там, по крайней мере, все было ясно: мертвое есть мертвое. А здесь… Мертвое, которое еще можно заставить говорить, двигаться, но живым оно при этом не станет. Впрочем, сейчас не до абстрактных рассуждений.
Зажмурившись, она крепко сжала запястье Бишопа и рванула изо всех сил.
Робот смотрел на нее остановившимся левым глазом. Веки правого были смежены; но слева век вообще не осталось, и фотоэлемент зрачка оранжево поблескивал.
Без особого труда Рипли взвалила Бишопа себе на плечо. То, что от него осталось, имело менее половины человеческого веса. Однако уже через десяток-другой шагов эта ноша согнула спину Рипли ощутимым грузом – не столько из-за тяжести, как из-за неудобства.
Она упрямо брела, на каждом шагу по колено увязая в мусоре, как в зыбучем песке. Лежащий на спине андроид придавливал ее к земле. Рипли могла смотреть только вниз и перед собой – поэтому она не сразу поняла, когда в поле ее зрения попали чьи-то ноги. Ноги человека, стоящего у нее на дороге.
Рипли уже было сделала шаг в обход возникшего препятствия, но тут еще кто-то выдвинулся сбоку, преграждая ее движение. И только тогда она подняла глаза.
Путь ей заступили четверо. Они стояли цепью поперек коридора, явно не собираясь уступать дорогу и молча уставившись на Рипли. В слабом свете был различим лихорадочный блеск в глазах ближайшего из них, пальцы его судорожно сжимались и разжимались…
Все было совершенно ясно, но Рипли, как сомнамбула, развернулась к ним спиной и, по-прежнему держа на плече андроида, все тем же неторопливым шагом направилась к другому выходу, словно будучи уверенной, что никто не бросится за ней вслед.
Уловка сработала: пораженная ее отступлением, четверка замерла на месте и потеряла несколько драгоценных секунд. Рипли была уже возле запасного выхода.
Но тут ей вновь пришлось остановиться. Молодой, холеный красавец, стоявший в дверном проеме, потянулся было сдвинуть со лба на глаза черные очки-«консервы», но не стал этого делать, понимая, что уже все равно будет узнан. Тогда он, слегка усмехнувшись, кошачьим шагом двинулся к Рипли. В движениях его сквозила упругая, хищная гибкость – мощный, безжалостный зверь, опытный в деле насилия…
Не шевелясь, даже не положив Бишопа, Рипли следила, как он приближался. И когда заключенный, уверенный в своей способности одолеть любую женщину, будь она хоть трижды лейтенант космофлота, не оберегаясь протянул руки, чтобы схватить ее, – она, всем телом качнувшись к нему, резко выбросила вперед колено, метя ему в пах.
Удар пришелся чуть выше, чем следовало, однако все же швырнул нападавшего на пол, в груду мусора. Сбоку метнулись тени (значит, в этом проходе ее тоже ждали не в одиночку), за спиной раздался многоногий топот
– это бросились те четверо. Но положение все же не было таким безнадежным, как мгновением раньше.
– Держи, держи суку! Уйдет!
Да, Рипли успела бы уйти, но для этого ей пришлось бы бросить андроида. Однако, если ей не удастся использовать аудиосистему Бишопа, ее жизнь вообще потеряет смысл, да и продлится она недолго. Впрочем, как и жизни подстерегавших ее негодяев. Но они об этом не знали…
В нее вцепились сразу несколько человек – повалили, мешая друг другу, поволокли на выступающую над уровнем свалки плоскую плиту. Толпясь и матеря друг друга хрипнущими от похоти голосами, они уже рвали с нее одежду…
Рипли отбивалась так, что им при всех их усилиях не удавалось стащить с нее комбинезон. Тогда тот самый красавчик, которого она сбила с ног, выхватил нож и двумя точными ударами рассек застежки.
Кто-то из напавших включил на полную громкость портативный плейер (даже об этом подумали!) – и музыка заглушила крики и возню.
– Ну, кто первый? Ты, Грегор?
Грегором, очевидно, звали молодого красавца. Нехорошо усмехнувшись, он выдвинулся вперед.
– А-а, стерва, ты покусилась на мое главное сокровище! – проговорил он нараспев. – Ну, так ты об этом пожалеешь. Очень сильно пожалеешь!
И он, как забрало шлема, опустил очки на глаза – чтобы даже его товарищи не видели, каким безумным блеском полыхают его зрачки.
Рипли рванулась с неведомой для нее самой силой – и почти освободилась от державших ее рук. Но все-таки – лишь почти.
Она слышала, как красавчик, наваливаясь на нее, загодя издал пронзительный вопль восторга. Однако этот вопль внезапно оборвался коротким взвизгом: громадный черный кулак, врезавшись в скулу Грегора, свалил его, как кеглю.
Над группой борющихся, сцепившихся тел стоял Дилон. Он шагнул вперед
– и еще кто-то опрокинулся от его кулака. Следующего, кто попытался встать на его пути, Дилон отшвырнул пинком, как собачонку. А потом в его руках появился обрезок трубы – тут уж врассыпную отскочили все, спасаясь от со свистом рубящего воздух металла. Булькнув, оборвалась музыка: по плейеру пришелся случайный удар.
– Ты в порядке? – уголком рта шепнул Дилон Рипли. Она, все еще лежа на полу, быстро кивнула. – Уходи отсюда, сестра. У нас сейчас будет воспитательное мероприятие для кое-кого из братьев. Мне придется заново внушить им некоторые ценности духовного порядка… О добре и зле, о том, что есть служение Господу – и что есть отказ от него…
В ходе схватки Дилон вскочил на ту самую плиту, куда повалили Рипли, и теперь возвышался над своей оробевшей паствой как монумент. Глаза его сверкали, голос гремел, железная дубинка подрагивала в опущенной руке – сейчас он больше чем когда-либо напоминал проповедника первых веков христианства.
Придерживая одежду, Рипли поднялась на ноги.
«Черный ящик» и робот валялись рядом – там же, где она вынуждена была их бросить. Но теперь еще кое-что лежало между ними. Даже не «что», а «кто» – оно медленно, тупо шевелилось, пытаясь подняться.
Грегор теперь уже не был прежним красавцем: огромный выпуклый синяк закрывал ему пол-лица. И смотрел он на Рипли не прежним нагло-уверенным взглядом, а с испугом, как побитая дворняжка.
И Рипли, стиснув зубы, ударила его наотмашь. Ее кулак впечатался в правую скулу Грегора с такой же хлесткой силой, как минуту назад кулак Дилона – в левую. И Грегор снова ткнулся лицом в мусор.