Приманкой может быть не «что», а «кто». В их условиях – только живое человеческое тело.
– …Огонь у нас тоже будет, – убеждал Дилон, мерно расхаживая перед своей паствой. – Да, огонь у нас будет, но на сей раз не в виде горящего потока, а в виде факелов. И не позади зверя теперь он будет пылать, а позади каждого из нас, прикрывая отход. Так что…
Дилон выдержал паузу.
– Так что мы выходим отнюдь не на верную смерть. Да, мы отправляемся на опасное дело, и при неудаче каждому и впрямь грозит гибель. Но это, согласитесь, не одно и то же!
– Слушай, преподобный, – не удержался кто-то от вопроса. – Вот бежим мы в сторону ванны, он гонится за нами, остальные братья закрывают боковые проходы, чтобы ему было некуда свернуть, – это все ясно. Но ты мне скажи, как ты думаешь провести последний этап? Кто его заманит непосредственно в тупик, в металлоприемник? Среди нас все-таки есть один смертник, да?
– Это уже не твоя забота, брат, – отвечал Пресвитер с какой-то ласковой угрозой. – Можешь мне поверить – все продумано. Все – до последней мелочи!
– А… – начал было, но сразу осекся тот же голос.
– Что еще? – переспросил Дилон с увеличивающейся долей угрозы.
– Да нет, ничего. Просто я подумал: чтобы приготовить расплав, уйдет не меньше часа. Он за это время не пробьется? Ну, дверь толстая – так через потолок… Найдет, чего доброго, лаз где-нибудь под печью…
Дилон усмехнулся:
– На этот счет можешь не волноваться. Мы с Морсом и Кевином, установили печь на нагрев уже давно. Задолго до того, как вас, умников, уговаривать начали…
По рядам сидящих прошел короткий смешок, выражавший скорее восхищение, чем что-либо иное.
Внезапно еще один из сидящих робко поднял руку, словно школьник на уроке.
– В чем дело? – Дилон всмотрелся. Лицо у того было измазано сажей, – видно, еще не отмылся после пожара. Поэтому Пресвитер опознал его только по необычной, гражданского вида, кепке. Это был Дуглас Уинтерборн, самый младший из заключенных. Он попал в тюрьму непосредственно перед ее расформированием, а попав – сразу же примкнул к исповедующим Веру, так как больше чем кто-либо нуждался в духовной поддержке. Тогда ему было всего семнадцать лет и он выглядел как «мальчик из приличной семьи», по ошибке попавший к уголовникам. Да, в сущности, он и был таким… С тех пор прошли годы, но для старожилов колонии он так и оставался «сынком».
– Так в чем дело, Дуг? – спросил Дилон с едва уловимой теплотой.
– Вот ты говоришь, что у нас будут факелы… – «ты» он говорил Дилону еще с некоторой запинкой, воспринимая его как старшего, – но скажи… скажи, ты уверен, что факел поможет?
Ответа напряженно ждали все. Дуглас явно попал в самое больное место.
– Видишь ли, Уинтерборн… – Дилон словно просмаковал благородно звучащую фамилию. – Говорят, что убиенные на поле брани сразу же предстают перед престолом Господа… Так что тот из нас, кто умрет, держа горящий факел в руке, никогда не увидит полыхания адского огня. А это ведь очень возможно, несмотря даже на Веру, – если вспомнить, какую жизнь мы прожили…
Голос Дилона окреп.
– Во всяком случае, сам себе я не мог бы пожелать лучшего конца… Ну, понял меня, малыш? – Он легонько сдвинул Дугласу козырек кепки с бровей на глаза. – Все мы умрем… Вопрос только в том, как мы покинем этот мир: стоя, как люди, или на коленях, умоляя о пощаде?
Все не отрываясь смотрели на Дилона.
– Нет! Мой Бог – Бог молитвы, а не мольбы! Я никогда не молил – никого и ни о чем! Никогда меня никто не щадил, не помогал, не давал ничего бескорыстно… Так что к дьяволу этого зверя! Будем бороться!
– Будем бороться! – хором подхватили все.
В руках у Пресвитера все еще был топор. Но теперь он вновь напомнил Рипли посох епископа…