В правой руке у Рипли был железный прут, в левой – факел.
Последний из запасных – больше факелов уже не оставалось.
– Эй ты, тварь, жри меня! – она ткнула в Чужого факелом и услышала, как шипит под огнем его плоть.
– Жри меня! На!
Но Чужой не мог причинить ей вреда, даже спасая свою жизнь. Он кружил по полу, всеми силами стараясь уклониться от схватки, но Рипли неотступно преследовала его.
– А-а, сволочь, не нравится?! Получай! – удары сыпались один за одним. – За Ребекку! За Клеменса!
Рипли пыталась загнать зверя в темный проем, ведущий к ванне. В сущности, это был наиболее естественный путь отступления.
Но должно быть именно поэтому Чужой заподозрил подвох. Он не спешил нырнуть в, казалось бы, столь заманчивую темноту.
– За всех, кого ты сожрал, тварь!
От хлесткого удара зверь метнулся вперед – и замер на пороге ванны, нерешительно поводя головой.
– А это – напоследок – за меня!
Теперь Чужой развернулся мордой к Рипли, но клыки в ход не пускал. Его щупальца извивались над полом, стараясь подсечь женщину за ноги, свалить, отпихнуть в сторону.
– Ну ты, сволочь! Иди туда, иди! – Рипли быстро переступала, не давая себя схватить. – Иди, я сказала! Слышишь?!
Невероятным усилием ей удалось оттеснить зверя под створку. Теперь он был ограничен в движении с двух сторон. По бокам – стены, впереди – Рипли, а сзади…
Сзади – сам металлоприемник. Туда его и надо загнать. Правда, и теперь он, скорее всего, обречен: когда гидравлика наконец сработает, створка раздавит своей многотонной тяжестью все, что находится под ней.
Рипли при этом тоже оказалась бы раздавленной, но сейчас это ее не интересовало. Но точно ли погибнет Чужой? Не хватит ли в его теле резервов на последний стремительный бросок?