…Новое пробуждение успокоения не принесло. Сколько бы Рипли ни убеждала себя, что увиденная матка Чужих с вызолоченным гребнем была плодом больного воображения – она не могла заставить себя открыть глаза. Намеренно погружаясь в подобие полудремы, она слушала голоса – их по-прежнему было всего два – и даже запомнила их имена, переведенные в ее мозгу почему-то как Сэд и Шеди – но взглянуть и убедиться в своей правоте или неправоте она не решалась.
Ну можно ли поверить в то, что монстры, убийцы, людоеды стали бы ее спасать и выхаживать? Пусть тот, странный, не трогал ее из-за притаившегося внутри эмбриона – инстинкт есть инстинкт, – но это не объясняло ни ее чудесного спасения, ни той же жужжащей аппаратуры. Разве под силу было создать ее лишенным разума животным? Раньше ни одна деталь не намекала на то, что у них есть хоть малейшие зачатки развитого сознания.
Ни одна деталь?
Перед закрытыми глазами Рипли всплыло вдруг страшное видение: трещащая под отдаленными взрывами станция атмосферного процессора, синие молнии, клубы пара, рвущиеся из всех щелей – и среди всего этого медленно открывающиеся двери лифта… Другого – не того, которым воспользовалась она.
Комплекс стонет, жар бьет в лицо, а приехавшее (именно приехавшее!) за ней чудовище начинает медленно распрямляться…
Что-то защекотало подбородок – это его задели спутанные волосы Ньют. От них удивительно пахло – и сыростью, и слизью Чужих, и в то же время чем-то очень человеческим, родным…
– Ньют! – отчаянно закричала Рипли, прижимая девочку к себе, и не выдержав ее напора, видение исчезло, руки больно ударились друг о друга и с хлестким звуком упали на ее голое тело.
– Сэд, включи режим успокоения… – проскрипела Шеди.
«Нет, нет, не надо!» – мучительно замотала Рипли головой, но жужжащий сон уже вползал в нее, обволакивал, тянул за собой…
– Наверное, ее придется связать – всякий раз во время нервных припадков она едва не калечит себя, – строго сказала Сэд.
– Врач против… К тому же рана уже почти затянулась.
– Если она дернется так еще раз, все придется начинать сначала, – услышала Рипли сквозь сон, в котором уже снова щелкали страшные двойные пасти и змеились охристые щупальца. Они вздымались и падали, почти касаясь ее лица, и все же не причиняли вреда. Их движения становились все более плавными, почти изящными, и неуместное пение птицы аккомпанировало им, словно бой превращался в причудливый танец.
«Они разумны… они разумны… Это они…» – мысль плыла в музыке, постепенно растворяясь, и уносила прочь сомнения. Еще раз «на память» промелькнул открывающийся лифт – Ньют с Рипли уже не было, а гребень самки отливал золотом – и все исчезло.
Сон длился недолго. Проснувшись, Рипли услышала все то же жужжание и те же голоса. Они говорили о чем-то своем, непонятном по самой теме разговора.
«Ну что ж… Если это они – что они со мной сделают? – спросила себя Рипли. – Если я нужна была им только как носитель эмбриона, то зачем все это? Или он еще во мне?»
– Сэд! Она опять пришла в себя!
– Иду…
Тяжелые шуршащие шаги подтвердили, что Сэд выполнила обещание.
«Ну что ж… открываю глаза и убеждаюсь, что я просто сумасшедшая», – собравшись с силами, приказала себе Рипли. Сердце ее прыгнуло и сжалось. «Только бы это не было правдой», – мысленно взмолилась она и раскрыла глаза.
Блестящая рубчатая морда с гребнем висела в полуметре от ее лица. Маленькие звериные глазки часто заморгали.
– Вам лучше? Сейчас вы уже можете отвечать?..
– Нет! – застонала Рипли.
Так это было правдой!
– Вам помочь? Вам плохо? – забеспокоилась Сэд.
Рипли не ответила. После всего, что ей пришлось пережить, эти слова казались жестокой насмешкой.
– Оставь ее, Сэд, – за вызолоченным гребнем появился еще один, с подвешенными на вырезах золотистыми колечками. – Ей пришлось много пережить… кроме того, она имела дело с «дикими детьми», так что вряд ли ей приятно нас видеть.
– Вот еще! – запротестовала Сэд. – Я же хочу ей добра! Что это она еще выделывается? Будто у нее одной такое случилось…
– Сэд! Прекрати.
Рипли взглянула на вторую уродливую морду и неожиданно для себя горько расхохоталась. И недоверие, и веру в эти слова, смутные, не сформулировавшиеся еще надежды – и весь кошмарный груз воспоминаний, ненависть – и благодарность к тем, кто сохранил ей жизнь – все вместил этот смех.
– Что с ней? – испугалась Сэд, глядя на прокатывающиеся по лицу Рипли гримасы.
– Не знаю, – пустила волну по хвосту Шеди.
«Дикие дети… ну надо же! Они не знают… Не знают!» – путаное подобие мысли вызвало у Рипли новый приступ смеха. Да, тут было от чего сойти с ума!
«Ну, все – я пас, – сказала она себе, отсмеявшись, – раз я ничего не понимаю, придется ждать, пока мне все объяснят… Только, черт побери, не у них же просить объяснения? Но почему не у них? Не сейчас – да, но больше, похоже, ждать информации не от кого…»
– Так вам что-нибудь нужно? – снова повторила Сэд.
– Да, – Рипли зажмурилась, – горячую ванну и кофе в постель…
Шеди и Сэд переглянулись. Да, их предупреждали, что с инопланетянкой возможны разного рода неожиданности… Ну как выполнить ее просьбу, очевидно, очень важную для нее, раз именно об этом вспомнила больная, едва придя в себя? Как ее выполнить, если невозможно понять ее смысл?