Выискивая вывеску, я лениво скользил глазами по улице, нарочито игнорируя попытки воришек стащить мой кошелек — вам же дороже, милые, еще приплатите, чтобы меня никогда больше не увидеть. О, один-таки решился! Не оборачиваясь, щелкнул пальцами — и окрестности огласились замирающим на высокой ноте криком. Просто и действенно — обжечь пальцы. Если не поможет, могу причинить боль иного рода. Для особо страждущих — эпилептические конвульсии на мостовой. Мне несложно — моя работа, дело жизни, так сказать.
Желающие посягнуть на мою собственность как-то резко перевелись, да и народ стал предупредительнее, перестал тереться о круп моей лошади. Не поняли, что произошло, но предпочитают поостеречься. Как же я люблю обывателей с правильной реакцией!
Улица, тем временем, расширялась, дома стали опрятнее, появились редкие чахлые деревцами, отделявшие обочину от деревянного настила тротуара. И публика стала приличнее, есть, на кого поглядеть.
О, миленькая ангерийка! Такие глазки — томные, глубокие, с искоркой внутри угольно-черного зрачка. Идет под руку с каким-то хмырем — то ли муж, то ли отец. А, может, любовник.
Где же гостиница, раздери ее орки! Кстати об орках — вон один из них бочонки сгружает. А что, в нашей Империи ксенофобии нет — если законы не нарушаешь, торгуй и работай, кто хочет. Только, как бы это помягче выразиться, из орков такие же работники, как из петуха несушка. Зато варят отменное пиво. Его-то и привезли, в кабачок какой-то закатывают. Рожи, конечно, не приведи боги, в темноте увидеть! Ребенка уже напугали… Я уж молчу, что от них несет, как от кожевни. Если в трактир входит орк, то заведение пустеет за считанные минуты.
Развлекаясь подобными наблюдениями, я, наконец, увидел то, что искал — золотой баран на синем фоне. Хорошо хоть не козел. С фантазией у людей не густо, ничего замысловатее 'Речной девы' не встречал. Ну, да не место (или название) красит человека, а человек место.
Настроение было подозрительно хорошим, и, разумеется, меня тут же вернули с небес на землю, отбив всякое желание шутить. Разве что наслаждаться сарказмом позволили. Только вот чьим, моим ли?
Навстречу мне двигалась группа из человек шести-восьми во главе с очень высоким, выше меня почти на голову, наполовину седым мужчиной. Одет он был во все белое, только пряжка ремня коричневая, у правой руки покачивается посох с каким-то кристаллом на набалдашнике. Обычный такой посох, из ясеня, только вот кристалл в нем далеко не простой. Да и ничем эта палочка ни к поясу, ни к седлу не крепиться — парит себе в воздухе.
Глядя на обладателя посоха (не такой уж он и старый, гладко выбрит, причесан, на руках — перстни, а еще говорят, что маги не корыстны!), я прекрасно представлял, кто его спутники. Измажься они дегтем — все равно бы понял.
Покусывая губы и проклиная судьбу за такую 'расчудесную' встречу, поискал глазами проулок, в котором можно было бы укрыться, и трусливо попятил лошадь к обочине. Нда, поздновато: мои маневры привлекли внимание Белого магистра.
Лишь бы не почувствовал! Такой чудесный день — не хочется мне в застенки. Да и за что? Я никого убивать не собираюсь, других противоправных действий тоже в голове не держу, если хочет, может проверить.
Я почтительно склонил голову — знаю, зараза, что ты могущественнее, признаю твою силу, отдаю необходимую дань уважения, только свору свою не натравливай! Я вам не бесплатное развлечение, проезжайте мимо, господа светлые!
Мне показалось, или по губам магистра скользнула усмешка? Сейчас поднимет руку — и полетят ко мне наперегонки заклинания смерти.
Но он не стал, хотя, я уверен, догадался, кто я. Видимо, по случаю ярмарки провозгласили амнистию.
Проехал мимо, гордый такой, император колдовского мира! И ведь никто с трона не сбросит… А кто возьмется? Пока у него этот кристалл, мы заведомо его слабее, что светлые, что темные. Украсть камешек тоже не получится — свои тонкости. Его только хозяин отдать захочет.
Мысленно послав парочку проклятий (словесных, не магических) в адрес Белого магистра и его свиты, я спешился у 'Золотого овна'. Будем надеяться, что Артен там, а не шатается среди этого скопища народа. Я его по всему городу искать не собираюсь.
Разумеется, Артен был там, где делались деньги, то есть где угодно, только не в гостинице. Следовало ожидать!
Усмехнувшись, я направился к стойке портье, прикидывая, во сколько мне обойдется удовольствие жить здесь.
Тут, наверное, нужно сделать одну важную ремарку: говоря, что 'Золотой овен' — гостиница второго сорта, я вовсе не имел в виду, что он плох. Просто в Империи подобные заведения делятся на три класса, я предпочитаю второй: и комфорт, и стоимость номера приемлема для моего кошелька. Другое дело, что подобные гостиницы встречаются только в крупных городах, иными словами, мы с ними видимся нечасто. Надеюсь, в этот раз мне повезет.
Заранее предвидя ответ портье: 'Сожалею, сеньор, но номеров нет', я придал взгляду нужное выражение. Знаю я этих содержателей гостиниц, всегда придерживают комнатку для важного гостя. Что ж, сегодня этим гостем стану я.
Портье испуганно дернулся; в глазах плескался страх.
— Мне нужна комната, — я облокотился о стойку. — На неопределенное время, но не более двух недель.
— Но, сеньор, сейчас ярмарка…
— Какие-то проблемы? — улыбнулся я, материализовав из воздуха свой второй кошелек.
— Никаких, сеньор маг, абсолютно никаких! — залепетал портье. Мне даже не потребовалось подкупать его золотом, достаточно было обнаружить род своих занятий. — По счастливой случайности у нас остался один номер. На третьем этаже вас устроит?
— Меня все устроит.
Получив ключи, я поднялся наверх, бросил свои вещи на кровать и привел себя в порядок. Водные процедуры и смена рубашки благотворно сказались на моем настроении, изрядно подпорченным шествием светлых. Появилось желание прогуляться по городу, может, даже прикупить себе что-нибудь. Или даже отступить от данного себе обещания и поискать Артена.
Друг обнаружился в соседнем квартале: обсуждал какие-то торговые дела с двумя купцами. Судя по его виду, он преуспел со своим шелком. Что ж, рад за него!
Вернулся в привычный вещественный мир и погрузился в веселую ярмарочную жизнь Эдина. Приятно неспешно прогуливаться вдоль лавок, магазинчиков, лотков и повозок, зная, что, по крайней мере, сегодня тебя не собираются убивать. Восстановили (или она и не обрывалась, я в Эдине сто лет не был) древнюю традицию всеобщего перемирия на время большой ежегодной ярмарки.
А с амнистией я угадал — вон, ведьма приценивается к заморским травам. Пугливо вздрагивает, когда кто-нибудь нечаянно касается ее краем одежды — боится, что это стража.
Лавируя в живом море, по дороге перекусив местными булочками, которые пекли и продавали под открытым небом (запах стоит такой, что слюнки текут, а у меня с утра во рту маковой росинки не было), вышел на Ратушную площадь и остановился возле какой-то аляповатой статуи на постаменте, дразня своим видом двух светлых, ошивавшихся неподалеку. Один из них, тот, что помоложе, порывался подойти ко мне и высказать свои суждения о том, где он видел таких, как я, но старший товарищ его удержал. Что ж, разумно, не стоит устраивать ссору на пустом месте.
Нет, все же не удержались: проходя мимо, один из светлых процедил, покосившись в мою сторону:
— Поражаюсь доброте властей! Будь моя воля, я бы согнал этих собак в клетку.
— А дальше? — ехидно поинтересовался я. — Ошейники бы надели или перестреляли?
— Я рад, что вы сами знаете, как благоразумнее всего расправиться с чумной заразой, — усмешку мне вернули. — Ну, парочку бы можно было оставить для служебных нужд, а остальных… Как зовут Вашу любимую полоумную тварь? Тхери? Вот к ней бы и отправили.
— Я, наверное, вас огорчу, но мы все там будем. Даже вы. Удачного дня служителям Императора!
Светлые фыркнули, гордо вскинули головы и удалились. Ожидали, наверное, что я вспылю. Не судьба! Двое против одного с маячащим за спиной Белым магистром — я не дурак. Захоти я приключений на свою голову, вернулся бы в Лайонг.
— Лэрзен, старый лис, ты все-таки приехал! — перекрикивая гомон голосов, ко мне спешил Артен. Практически не изменился, разве что еще немного раздобрел.
— Рискнул здоровьем, — я предупредительно вытянул руку, чтобы избежать крепких дружеских объятий. Не люблю я этого, да и Артен любит стискивать так, что не знаешь, собирается он тебя задушить или просто рад тебя видеть. — Вижу, дела идут успешно?
— Не жалуюсь. С месяц назад договорился, что мой шелк будет на особых условиях поставляться ко двору.
— И во сколько это тебе обошлось? — я прекрасно знал, что особые условия не даются даром.
— Всяко дешевле, чем бороться с конкурентами.
Мы направились к ближайшему кабачку, где за обедом и бутылкой дратта обсудили кучу разных мелочей. Беседа текла неторопливо, умело лавируя между скользкими темами, которых у обоих было не мало.
Оказалось, что Артен женился, более того, у него подрастают двое близняшек. Они вместе с его супругой жили сейчас в столице. Партия была выгодной: за женой давали хорошее приданое, да и нужными связями в Имперской канцелярии она была не обделена. Не важная птица, даже не дворянского происхождения, но для торговца вполне сойдет.
В Эдин он приехал по делам: искал новых покупателей, заодно привез на продажу самый ходовой товар. Артен планировал даже открыть в городе лавку: в таком бойком месте торговля всегда идет хорошо.
Словом, друг на жизнь не жаловался. И ни о чем не попросил.
Дратт был допит, свободного времени — уйма, и город снова принял нас в свои объятья.
Я посмотрел место, которое Артен выбрал для будущей лавки, потом заглянул в галантерейный магазин, прикупил пару перчаток, подумав, что стоит баловать своих девочек: горничную и повариху, хоть последняя на девочку и не тянет. Так, какой-нибудь приятной мелочью за верную службу. Купить лучше сегодня, а то потом забуду.
В итоге так ничего и не выбрав, попросил Артена, как человека семейного, а сам заглянул к шорнику. Тут я чувствовал себя намного комфортнее, чем у прилавков с лентами и чулками.