Я жутко боялась, что они почувствуют появление третьего участника их беседы, пусть и безмолвного, но обошлось.
— У нас. Схватили вместе с одним парнем из рода Эсфохес. Как вы и просили.
— Замечательно! — судя по тону, одотьер Дер'Коне был доволен. — Чем ты объяснила столь опрометчивый поступок? Согласись, только идиот может покуситься на жизнь и здоровье одного из представителей младшей ветви правящего дома Ангера.
— Соглашусь, поэтому и преклоняюсь перед вашей прозорливостью. Я сказала, что он якобы нужен мне для допроса, чтобы надавить на Одану. Она питает к нему какие-то чувства…
— Умница, хорошо придумала! Солдаты оставили на теле отметины?
— Так, мелочи, только синяки. Ну, еще по голове ударили, чуть-чуть поцарапали, но ничего серьезного. Действовали только люди из местного гарнизона, наших не было. Я появилась, когда его уже обезоружили, так что приказы отдавал капрал.
— Что ж, Летти, готовься получить выговор от начальства за превышение должностных обязанностей и денежную благодарность от меня. Эсфохесу скажем, что ты примерно наказана и разжалована, принесем свои глубочайшие извинения и обнародуем имя того, кто приказал тебе так поступить — милейшего Одорона. Людей иногда нужно ставить на место, согласна? Вот и поставим. Я с большим удовольствием сообщу местному Наместнику о том, что глава Эдина натравил на представителя Ангерского дома своих солдат, которые жестоко его избили. Мало того, он посмел назвать ангерца пособником изменницы, обвинить в шпионаже и участии в заговоре против Императора. И ладно, если бы только назвал, так он еще вызвал лучшего специалиста из Имперского сыскного управления, настоял на том, чтобы бедолагу бросили в тюрьму в нарушении всех прав и законов. И, о ужас, намекнул, что желал бы видеть Эсфохеса мертвым. И очень настаивал на том, чтобы его желание осуществили. В этом году на ярмарке будет весело, — усмехнулся одотьер. — Кстати о ярмарке: ты бы купила себе что-нибудь поженственнее, платье какое-то: пригодиться на приеме у Императора.
— Вы возьмете меня с собой в столицу? — Летиция не верила своим ушам.
— Сделаешь свою работу чисто — возьму. Ты же знаешь, Летти, — снова усмешка, — я люблю, когда ты рядом.
Мне показалось, или сыскарка покраснела? Неужели их связывают не только деловые отношения? Хотя, чему я удивляюсь: Летиция — красивая женщина, такому человеку, как Наместник, не грех иметь такую любовницу. Да и польза от нее большая: свой человек в Имперском сыскном управлении. И своя личная надежная ищейка, преданная хозяину до последнего вздоха. Такая не предаст и не выдаст.
— Так, — тон одотьера утратил игривость, — теперь мои указания по допросу. Проследи за тем, чтобы маг нечаянно не убил ее. Действовать нужно чрезвычайно осторожно, по возможности заручившись согласием девицы. Если станет упорствовать, найдите некроманта. И следите за душой: стоит ей хоть частично покинуть тело, как все усилия пойдут прахом. Мне нужны только чужие воспоминания, заключенные в сосуд ее сознания. После процедуры со светлого мага взять клятву крови, напоить дурманом с примесью того средства, что я дал — оно начисто стирает память за прошедший месяц. Девицу и некроманта, если придется прибегнуть к его услугам, — В расход.
— Будет исполнено, сеньор одотьер, — отчеканила Летиция. — Эта девица упрямая, может, сразу за некромантом послать?
— Как хочешь. Мне нужен только результат.
Сыскарка кивнула и оборвала связь. Прошлась по двору, бросила взгляд на ворота и велела оседлать себе коня.
А я так и осталась стоять перед виселицей, пытаясь проанализировать и разложить по полочкам свалившийся на меня ворох информации.
Я могу слышать чужие ментальные разговоры. Во мне хранятся чужие воспоминания. Они и не думали убивать Садерера, они хотели подставить местного главу города. Наместник намекнул, что этот Одорон посмел сказать или сделать что-то, что не понравилось одотьеру Ассану Дер'Коне. И теперь его уберут. Попытка разжигания межнациональной розни, грозящая войной между Империей и Ангером будет приравнена к измене, и Одорону, несомненно, придется взойти на эшафот. Вот так, легко и просто Наместник второй по значимости провинции Империи расправлялся со своими врагами.
А на очереди была я. И Летиция уже собралась на поиски некроманта.
Если бы я могла смеяться, я бы рассмеялась: некромант велел привести некроманта! Но мне было не до смеха.
Пеньковая петля печально покачивалась в холодном ноябрьском воздухе. День был на редкость промозглым; с хмурого низкого неба на землю падали редкие хлопья противного мокрого снега.
Я озябла: мои тюремщики, разумеется, не позаботились о том, чтобы позволить мне набросить хотя бы накидку.
Изо рта шел пар: значит, подморозило.
Перед тем, как уехать, Летиция подошла ко мне и ласково взяла под локоть. Я дернулась, будто меня ужалила змея.
— Одана, я настоятельно прошу тебя все рассказать. Пойми, если ты будешь упорствовать, нам придется применить силу. Пытки — это больно.
Я кивнула. Нужно было изображать, что я ничего не знаю, что по-прежнему верю, что меня будут бить, что на моих глазах будут мучить Садерера… Но, с другой стороны, я не видела его и понятия не имею, что с ним стало. Наместник сказал, что перед ним извинятся — значит, все-таки жив. И это самое главное! Моя собственная жизнь за последние часы обесценилась до самого нижнего предела, хотя и до этого она была не выгодным товаром. Сейчас же я точно знала, что за нее не дадут и горсти земли.
Круг замкнулся, мне суждено было умереть в Эдине в самом начале шумной ежегодной ярмарки.
Да какая разница, Летиция, расскажу я что-нибудь или нет (да и что я могу рассказать, кроме своих странных снов?), конец будет один и тот же.
— Эй, — сыскарка подозвала первого попавшегося солдата, — принесите лестницу.
Я недоуменно посмотрела на нее, а потом поняла: она хотела совместить метод кнута и пряника.
Лестницу прислонили к помосту с виселицей.
— Ну, что стоишь? — традиционный пинок в спину, я уже не обращала на них внимания. — Поднимайся!
— Мне? Туда? — а вдруг они знали, что я услышу их разговор, и лгали? Вдруг им не нужны мои воспоминания, или одотьер успел передумать, решил, что меня проще сразу убить?
Ноги тряслись, не сгибаясь в коленях, когда я с трудом, поддерживаемая одним из тюремщиков (этот хоть молчал и не толкал меня), поднималась по ступеням.
Заскрипели под ногами потемневшие от капризов природы доски.
Я шла очень медленно, видимо, слишком медленно, потому что даже мой терпеливый провожатый не выдержал, подхватил под руки и практически волоком подтащил к скамеечке под петлей.
Я не хотела туда, всеми силами пыталась избежать встречи с пенькой, но мужчина был сильнее.
И вот я стою на скамейке, а на шее затягивается петля. Щупальца страха опутывают меня, спазмами отзываются в животе.
Я боюсь дышать, я боюсь даже пошевелиться, чтобы не нарушить свою зыбкую связь с землей. Все, о чем я могу думать — это о том, чтобы солдат не выбил из-под моих ног скамейку.
Летиция уехала, а я так и осталась стоять между жизнью и смертью.
Лэрзен
Вот и петлю одели на шею. Быстро сработано!
Проводил глазами соблазнительную фигурку рыжеволосой красотки, отправившейся к Светлому магистру просить мага для допроса опасной ведьмы. Заглянул в ее мысли и убедился, что беднягу-чароплёта собираются использовать в играх Наместника.
А еще этой сыскарке (или наемной убийце, помню я ее и в другом обличии, с камушком в руках) нужен был некромант. Или смертник, что в данной ситуации одно и то же. Некроманта планировали найти тоже не без помощи земного бога светлых. Внутренний голос почему-то настойчиво ехидно повторял, что для увеселений одотьера выберут меня. Вряд ли в Эдине найдется много темных магов, а перед магистром я уже засветился. Что ж, я не буду ждать приглашения, и нанесу визит первым.
Спасибо, рыженькая, ты подкинула мне много информации к размышлению, в том числе, очень ценной.
Подождал, пока сыскарка скроется из виду, и в виде собаки прошмыгнул за ворота, которые не успел затворить нерасторопный сонный часовой. Он наградил меня бранью, попытался уколоть алебардой, но промахнулся. Я, как и положено нормальному бродячему псу, не оскалился, а взвизгнул и поджал хвост. Чего только не сделаешь для того, чтобы не возбудить подозрений!
Собаке гораздо проще, чем человеку, обследовать самые темные тюремные закоулки, на собаку никто не обращает внимания.
Ее я увидел во внутреннем дворе: обсыпанная снегом, замерзшая, вся в синяках — и с петлей на шее. Рядом стоит пузатый усач и жует пшеничную лепешку с вяленой курятиной. Курятина не первой свежести, тесто подкисшее — когда-нибудь я рехнусь с этим собачьим обонянием!
У дверей тюрьмы дежурят двое, еще несколько человек толкутся у повозки, сгружают что-то и переносят в подсобное помещение.
Сколько она там стоит?
Вот скоты, придумали изощренную пытку! Каждую минуту ждать смерти… А вдруг ноги подкосятся? Не хочется мне вытаскивать ее с того света, да и не дадут мне.