Пальчики коснулись моей шеи, робко, будто в первый раз. Мои руки ответили поглаживанием её спины, постепенно спускаясь всё ниже.
Она целует меня и расстёгивает рубашку.
Невинность обманчива – девочка знает своё дело. По телу растекается горячая волна, а её ручки всё не останавливаются.
Не выдерживаю и стягиваю с неё сорочку. Она услужливо помогает мне, отбрасывает ногой бесформенную груду материи в сторону.
Привлекаю её к себе, начинаю ласкать, уделяя особое внимание высокой пышной груди.
От кожи пахло ванилью. Сама такая гладкая… Руки с удовольствием скользили по изгибам, мяли, тискали.
Когда ласки мне наскучили, мы переместились на кровать, где девочка избавилась от последнего предмета одежды, впрочем, как и я.
Со знающей толк в науке любви всегда хорошо, вот и сейчас я беспрекословно позволял этой блондиночке делать со мной всё, что она хотела. Наши желания совпадали, поэтому мы не скучали, сменив, наверное, поз пять, пока девочка не начала тихо постанывать. Я этим стонам особо не верил: наверняка для каждого клиента такое представление устраивает, - но всё равно приятно, заставляет действовать ещё активнее, чтобы крики стали громче.
До пика наслаждения оставалось совсем немного, я уже предвкушал его и тот всплеск невыразимого удовольствия, который он принесёт, когда ощутил слабый ментальный зов. Кто-то звал на помощь, испуганно так, протяжно. Решив, что мне показалось, снова занялся блондинкой и получил-таки то, что хотел, но проклятый голос настиг меня снова, когда я с облегчением откинулся на подушки. Теперь он стал громче, и я смог разобрать, что принадлежал он женщине.
Нахмурившись, я отстранил шлюху, прикорнувшую у меня на груди, сел и уставился в пустоту, целиком сосредоточившись на странном зове. Вот он повторился снова. В нём столько страха, отчаянья… и боли. Не физической – душевной, будто на её глазах убивали кого-то, кто был ей дорог.
И голос этот принадлежал Одане.
Я шумно выдохнул, прижал пальцы к вискам, пытаясь понять, каким образом эта девушка могла послать ментальный зов. Правда, однажды она уже это сделала, но тогда я находился немного не в обычном пространстве, не совсем в своём теле… Неужели опять? Ну да, это возможно, оргазм обостряет чувства, восприятие некоторых вещей, поэтому-то я и услышал.
Значит, она в Эдине – такое на большое расстояние не передаётся, особенно людьми, не имеющими магических способностей и необходимой подготовки.
Велев блондинке убираться (беглая библиотекарша отбила желание ещё раз покувыркаться с этой красоткой), я прикрыл глаза, ища Одану. Когда увидел, понял, что ТАК кричала она не напрасно.
Не знаю, то ли это проснулась моя совесть, то ли что-то другое, но я, ругаясь, оделся и, покинув гостеприимное гнездышко любви за деньги, отправился блуждать по улицам в поисках жертвы номер один одотьера Ассана Дер’Коне. Я почему-то не смог бросить её в беде. Если уж докричалась, то, так и быть, вытащу тебя из загребущих лап смерти. Раз уж мы оба в Эдине.
Одана
Осторожно высунувшись из повозки, я с интересом разглядывала толпы людей и скопища подвод, теснившихся у ворот Эдина.
Мы пристроились в хвосте очереди, терпеливо дожидаясь, пока проедут те, кто впереди нас. Справа покачивался на муле между двумя корзинами с рыбой какой-то крестьянин, слева весело щебетали на телеге девчушки. Чуть подальше – подводы купеческого каравана, гружёные холщовыми мешками; спереди и сзади – охрана. Наёмники. Выглядят, как бандиты. Я присмотрелась к всадникам и возницам, пытаясь понять, есть ли среди них маги. На первый взгляд нет, но ведь волшебники ничем не отличаются от обычных людей, я это на своём опыте знала. Хотя, с другой стороны, вычислить их всё же можно: они не обвешаны сверху донизу оружием и держатся особняком от спутников.
До ворот мы добрались где-то через час, за это время я успела составить портрет всей этой разношёрстной толпы, спешившей на ярмарку (нужно же было чем-то себя развлечь и отвлечь), и убедиться, что не все приезжие обладают одинаковыми правами. Что я имею в виду? Да то, что в очереди толпились лишь купцы и простой люд, щеголеватых же всадников пропускали по первому слову. Разумеется, им неприлично томиться в ожидании рядом с нами.
Торговец, которому маг поручил довезти меня до Эдина, любезно высадил меня возле шумного, напоминавшего муравейник, постоялого двора, попрощался и оставил на растерзание суете ярмарочного города.
Первым делом я поела, с трудом найдя свободный уголок в переполненном трактире. Пристроилась между семейной парой соанов и весёлой компанией любителей пива. То ли моя внешность стараниями волшебника стала столь непрезентабельной, то ли хмельного напитка было выпито мало, но никто из посетителей не пытался ко мне приставать, даже ни одной сальной шуточки не отпустили. И это в таком-то заведении, где собирались отнюдь не уважаемые горожане! Зато тут вкусно и дешёво кормили.
Хотя, думаю, безразличие к моей особе объяснялось намного проще – меня просто не заметили. И слава Светоносному!
Благополучно окончив обед, я решила пройтись по ярмарочным рядам. Знаю, идея не самая лучшая, но, увы, ничего не смогла поделать с известным женским любопытством и страстью к покупкам! Тем более я собиралась купить не какую-то безделушку, а что-то полезное. На таких ярмарках иногда торгуют всякими зельями и амулетами ведьмы, я бы не отказалась от «отведи глаза». Легально, конечно, его не купишь, но из-под полы вполне возможно. Отдам за него большую часть своих скромных сбережений, зато перестану шарахаться от стражи и прятать лицо за воротником пальто. Кстати, надо будет ещё разжиться накидкой, любой, лишь бы с капюшоном.
Боюсь, разорит меня эта ярмарка, но ведь мертвецам деньги всё равно не нужны. А за жизнь нужно платить.
Передвигалась я осмотрительно, стараясь держаться в середине толпы, чтобы спрятаться за десятками спин, плеч и голов. Когда замечала блюстителей порядка, предупредительно отворачивалась или наклонялась, будто бы поправляя шнуровку на стоптанных ботинках. Меня толкали – я молчала, позволяли себе, воспользовавшись толчеей, потискать – делала вид, что не заметила. Один раз, правда, не выдержала и дала нахалу каблуком по ноге, но он вёл себя слишком развязно. А так я старалась не привлекать внимание к своей особе: мне и мелкой ссоры, любого громко сказанного в мой адрес слова в присутствии прогуливавшихся по ярмарке солдат хватит для того, чтобы оказаться в руках правосудия Наместника.
Накидку я купила, недорогую, с опушкой из собачьего меха, но мне в самый раз. А «отведи глаза» не нашла. Даже не у кого было спросить – не у светлых же магов, проверявших подлинность амулетов, которыми торговал седовласый старичок в длинном синем одеянии. Он утверждал, что в них заключена сила Сахрен, а волшебники заподозрили, что он мошенник, порочащий имя богини.
Я обошла их сторонкой и, убедившись, что день клонится к закату (в ноябре темнеет рано) с замирающим сердцем направилась к гостинице, возле которой назначила встречу Садереру. Я бывала в Эдине однажды, еще с родителями, и мы останавливались в этом месте.
Если письмо дошло, и мой ангерец приехал, то должен был оставить для меня (вернее, для несуществующего человека, от имени которого я писала) записку.
Скрестив пальцы под накидкой, я шла, мысленно шепча: «Пусть он будет здесь, пусть он будет здесь!».
К гостинице я подошла уже в сгущающихся сумерках: я плохо ориентировалась и пару раз свернула не туда, попутно едва не став жертвой грабителя. Но моя подозрительность и быстрые ноги уберегли от финансового краха. Без денег мне впору было стащить где-нибудь веревку и повеситься.
Гостиница, вернее, даже постоялый двор, приютилась в одном из торговых кварталов, ближе к окраине. Здесь попадались только мелкие лавочки, дома стали непригляднее и обшарпаннее, появились знакомые сточные канавы для помоев. Редкие кустики давным-давно облюбовали пьяницы для справления своих естественных надобностей. Но мне не привыкать, мой родной квартал почти такой же. Чистота и порядок – удел фешенебельных центральных улочек. Зловонья нет – и то хорошо.
В заведении под вывеской с пузатым кабаном было многолюдно. Чувствую, с крышей над головой у меня будут проблемы, а я-то рассчитывала снять тут комнатку по приемлемой цене.
Хозяин меня обрадовал. Увы, не номером, а запиской Садерера. Оказалось, что он, как и я, приехал в Эдин сегодня утром. Моё письмо застало его не дома, а у друзей, живших неподалеку от границы. К счастью, в Ангере своя собственная, отличная от нашей, система поиска адресатов, а то бы я напрасно проделала долгий путь. Но всё сложилось как нельзя удачнее, и ангерец оказался в городе раньше, чем я планировала.
Предвкушая радостную встречу, я поспешила в кабачок, в котором было назначено свидание. Садерер писал, что будет ежедневно ужинать там и сидеть до второй стражи. Сейчас было время первой.
Глупо, наверное, но я забыла обо всем на свете, будто перенеслась в далёкое прошлое, вопреки поговорке, вступив в одну реку дважды, вновь переживая всю гамму эмоций нетерпеливого сердца. Голова вмиг лишилась разума, я не заботилась о конспирации, хотела лишь поскорее добраться до того кабачка, толкнуть забрызганную грязью дверь, потемневшую от дождей, и увидеть его. Будто один его вид мог отогнать от меня морок неприятностей.
Запыхавшись, я держалась за кольцо, не решаясь войти. Совсем как юная невинная девушка, спешащая на свидание с первой любовью. Нет, это не про меня, я тороплюсь на свидание с прошлым. Народная мудрость права: вода в реке никогда не бывает той же, как не оставляют неизменными людей годы.
А вдруг он до сих пор любит меня?
А я?
Странно, но за последние недели я ни разу не вспомнила о Шезафе, а ведь мне казалось, что я влюблена в него. Но нет, я думала о ком угодно, даже о бросившем меня тёмном маге, но не о любовнике.
А Садерер… Желала я того, или нет, но я подсознательно сравнивала всех моих немногочисленных мужчин с ним. Видимо, поэтому так и не нашла своего женского счастья: соперничества с романтическим идеалом юности не выдерживал никто.
Пару раз глубоко вздохнув, я откинула капюшон и толкнула дверь.
Его красно-коричневые, с тёмно-синими прядями волосы ярким пятном выделялись среди десятка других склоненных к тарелкам голов. Помнится, именно их цвет меня когда-то и заинтересовал – необычная разновидность традиционного каштанового.
Вкрапления синего – это не от природы: ангерцы любят красить волосы, подчёркивая контрастными цветами отдельные прядки. Обычно они ещё в раннем детстве выбирают «свой цвет» и остаются верны ему всю оставшуюся жизнь.
Изменился, стал серьёзнее, печальнее, появилась складка на переносице, а глаза всё те же. И ноги мои всё так же дрожат.
- Здравствуй, Садерер, - я отодвинула стул и села напротив него.
Ангерец удивленно взглянул на меня: не узнал. Ну, конечно, на мне ведь магический маскарадный костюм.
- Я вас знаю? – голос подчеркнуто вежливый.