-- Кто-то вам определенно ворожит, милорд, -- со знанием дела сказал он, -попыхивая сигареткой. -- Мы тут промеж себя как раз говорили. Чтобы вот так из Хелльстада выбраться -- везение нужно в кармане носить нешуточное...
Сварог и сам так думал. На душе стоял блаженный покой, вдали проплывали скалистые берега. Хотелось с кем-нибудь поговорить по душам.
-- Тебя как зовут? -- спросил он для -поддержания беседы.
-- Ордин, ваша милость.
Хлопали на ветру паруса, за кормой монотонно бурлила вода, рождая белые бурунчики. Поскрипывали снасти, с камбуза доносился аромат готовящейся баланды.
-- Скажи-ка мне, Ордин, ты зачем из пушки палил спозаранку?
Мордоворот ухмыльнулся во весь свой щербатый рот.
-- Это ваша милость, мы водоросли отгоняем. В здешних местах водоросли водятся -- жуть какие вредные. К килю или там за руль цепляются, и корабль ни взад, ни вперед. Шлюпку спустишь, тут-то они всем скопом и набрасываются.
-- А ежели шлюпку не спускать?
-- А ежели не спускать, то до посинения на стрежне проторчать можно. Ни в жисть по-хорошему не отцепятся, падлы. Страшное дело! Сколько народу полегло, пока догадались, как с ними совладать. -- Он выбросил окурок за борт.
-- Ясно, -- протянул Сварог. -- Ты сам откуда будешь?
-- Из Глана... Я, ваша милость, хотите верьте, хотите нет, сын тамошнего барона. И не какой-нибудь, а самый что ни на есть законный, между прочим.
Сварог недоверчиво покосился на матроса. Тот непроницаемо смотрел вдаль, ковыряя пяткой надраенные доски палубы, и не понять было, правду ли он говорит.
-- Как же тебя сюда занесло?
Ордин передернул плечами.
-- Отец мой женился во второй раз, А невесте-то всего восемнадцать стукнуло. Усекаете? Ну, и у нас с ней любовь приключилась. По-серьезному, а не просто...-- Он выразительно сунул указательный палец левой руки в неплотно сжатый кулак правой. -- Во. А папашка мой прознал про это дело, осерчал и приказал своим псам нас обоих ночью придушить. Ну, я-то отбился, а она, бедняжка, не успела. Поэтому я наутро с папашей по душам поговорил и -сразу в порт, на первый попавшийся корабль, чтоб, значит, за отцеубийство не повязали.
Голос спокойный, взгляд безмятежный. То ли врет, то ли нет.
Сварог хмыкнул и тут же устыдился. Верилось с трудом, но -- чего только в этой жизни не бывает... Чтобы перемет нить тему, он взял у мордоворота виолон, побрякал по струнам, разминая пальцы, и поинтересовался:
-- А ты не слыхал случайно, что это в Хелльстаде за девицы, которые ниже пояса -- змеи? И песни вдобавок поют...
-- Ну, не то чтобы ниже пояса...-- раздумчиво сказал матрос. -- Чуть пониже, чем ниже пояса, болтают. Находились смельчаки, которые их даже и огуливали, поскольку повыше змеи -- очень даже добрый товарец. Только сам я сомневаюсь что-то, чтобы имелась у них женская потаенка...
-- Имеется,-- сказал Сварог.-- Сам видел.
-- А, все равно. Ты ей всадишь с полным прилежанием, а она тем временем голову откусит, на то и змея... -- Он помолчал и философски вздохнул: -- Все бабы -- змеи.
-- Глубокая мысль.
Сварог, перебирая струны, нащупал, кажется, мелодию самого необычного в его жизни ночного концерта:
Покуда два птенца, крича,
рвались друг к другу.
Мы, нежно обнявшись,
кружили над землей,
Я с него танцевал под солнечную вьюгу,
Во сне и наяву она была со мной...
Матрос вскочил с изменившимся лицом -- из-за спины Сварога появилась огромная жилистая лапа и прихлопнула жалобно звякнувшие струны. Лапа принадлежала боцману Блаю, он возвышался над Сварогом, прямо-таки лязгая зубами от ярости.
Сварог медленно поднялся, от растерянности едва не встав навытяжку, как проштрафившийся юный лейтенантик. Явно он сделал что-то не то: очень уж испуганно смотрел матрос -- на него, не на боцмана.
-- Охренел? -- злым шепотом рявкнул наконец Блай Ордину. -- Совсем уж? Мы еще в Хелльстаде, но соображать-то надо, бабку твою вперехлест через клюз... Кончай серенаду. С милорда взятки гладки, а ты-то? -- Он всерьез замахнулся. -- Работы нет? Может, опять хочешь якорь поточить? А ну, марш вниз!
Матроса как ветром сдуло.
-- Что случилось? -- с искренним недоумением поинтересовался Сварог у Блая.
-- А то. Нельзя, милорд, таких слов под открытым небом произносить.
-- Каких -- "таких"?
-- Хоть милорд, а темнота, -- вздохнул Блай и наклонился к самому уху Сварога, щекоча щеку усами.-- Забудьте слово "вьюга".
-- Почему?
-- Потому. -- Говорил он очень серьезно и очень тихо. Будто кто-то мог их подслушать -- а ведь на палубе, кроме них, не было никого. -- Вы о Шторме слышали?
-- Ну.
-- Так Вьюга почище Шторма будет. Вот только про Шторм вспоминать не запрещается, а насчет Вьюги ведено считать, что ее отроду не бывало и никогда не случалось.
-- Кем ведено? -- почему-то тоже шепотом спросил Сварог.
-- Кем, кем...-- Не поднимая головы, Блай закатил глаза к безоблачному небу. -- Ими. Не было Вьюги -- и все. И поминать про нее нельзя. Ясно?
-- Ни хрена не ясно, -- рассердился Сварог. -- Что-то типа -- не поминай черта к ночи?
Боцман посмотрел на него как несчастная мать на сына, в очередной раз -принесшего "двойку", и нормальным голосом ответил:
-- Ага. Что-то типа. Только люди, милорд, иногда пострашней черта бывают...
Он круто развернулся и ушел, оставив Сварога в полных непонятках.
...Спустя сутки Сварог стал свидетелем события, которое продемонстрировало ему нравы команды "Божьего любимчика" с новой, неожиданной стороны.