Недаром помянутый, псевдо-пенис, он же недоклитор явил себя прямо перед лицом Клавы: то, что ей показалось складкой шкуры между передних ног, оказалось подобием мошонки. От Клавиных усилий эта псевдо-мошонка тоже припухла от прилившей крови, в ней раздвинулась щель — и обнаружился еще один член, правда, этот был без яичек. Но Клаве было достаточно тех, меховых, тяжелых, похожих на бильярдные шары, зашитые в шкуру, которые сейчас шлепали ее по ляжкам. Всё-таки целиком до основания «шланг» она в себя не смогла «с разбега» засунуть, только гладкую половину. Но, судя по реакции, Эду и этого хватало для первого раза.
Настоящий член ходил в ее лоне, как мягкий поршень, теперь кентавр сам взял дело «в свои руки» — стал правильно двигать крупом, подхватив амплитуду толчков от суккубы. Ей же оставалось удерживаться на месте, крепко вцепившись в крышку стола. И это было, пожалуй, близко к удовольствию — такого мощного во всех отношениях любовника у нее еще не было! Даже оборотень со своим узлом перед пони меркнет.
«Клитор» выполз из своей меховой «норки» на длину Клавиного указательного пальца и продолжал удлиняться, делаться толще. Она полюбовалась снизу вверх на кентавра, который в блаженстве немного откинулся человеческим туловищем назад и бездумно пощипывал себя за соски, гладил грудь и торс, наверняка не соображая, что делают его шаловливые пальцы. Она решила, что слишком много наслаждения не бывает — и взяла его «клитор» в рот, принялась посасывать.
От дополнительного, внезапно обрушившегося на него острого удовольствия Эд вскрикнул — и заходил крупом активнее. Клава сама бы ойкнула, если б у нее не был занят рот. А так у суккубы только глаза округлились, ощущая, как «поршень» стал вколачиваться в нутро всё сильнее, всё резче, всё глубже. В мозгу ее, который стал медленно и верно застилаться туманом оргазма, мелькнула трусливая мысль: а не вытолкнет ли он ее желудок через горло, так-то стараясь? Но по-настоящему паниковать не было желания и причин — как ни стыдно признаваться перед самой собой, Клаве это ощущение огромного члена в себе ужасно понравилось. Ее суккубья сущность ликовала и пела!
Пытаясь не уплыть в бессознательный туман, и также стараясь сосать, а не кусать гигантский «клитор», сочащийся пряным вязким секретом, Клава сосредоточила внутреннее зрение и постаралась рассмотреть энергетические каналы в любовнике. Так и есть: сперва совершенно незаметные ниточки благодаря ее стараниям превратились в ясные потоки, бурные, сильные, как весенние горные реки. Выходит, она вправду помогла пробудиться в нем магии!
Осознание этого, чувство исполненного долга и глубокого удовлетворения делом своих рук и прочих органов, вкупе с небывалой телесной наполненностью захлестнули ее такой волной блаженства, что Клава на несколько минут потеряла самосознание в океане искрящегося небытия…
Спустя полчаса отдыха, понадобившегося обоим партнерам, Клавдию, распластавшуюся на спине кентавра, осенило:
— А ведь земные лошади и пони умеют нагибать шею вниз и щипать траву под копытами! Ты тоже так сможешь?!
— Щипать траву? Неа, — усмехнулся Эд. — А поднять рукой что-то с земли — это запросто.
Воодушевившись сим ответом, суккуба немедленно разложила кентавра в новой позе: на кровати, на спине кверху копытами. А главное — мужской его торс оказался в привычном для нее положении! Клава снова забралась на кентавра, облизываясь в предвкушении. На сей раз ей было довольно удобно откинуться поясницей на крутую лошадиную грудь, а оседлать сравнительно тонкую человеческую талию. Эд лежал смирно, руки по швам и ноги, как у зайчика, копытного. Ждал. И с интересом смотрел за елозящей по нему суккубой. Клава с удовольствием отметила, что парнишка стал гораздо меньше смущаться.
Несколько долгожданных поцелуев в губы, заставившие его, прежде нецелованного, распалиться и раскраснеться заново. Его ладони, повинуясь ее рукам, шмякнулись и крепко сжали ее груди — теперь так, как надо, как обоим удобно! И его псевдо-пенис, который был на самом деле ничуть не хуже прочих членов, ею испробованных, так правильно и уверенно уткнулся в ложбинку между ягодиц.
— А теперь второй заезд! — дурачась, объявила суккуба.
Эд продолжал пожирать ее влюбленными глазами.
Клава, лукаво улыбаясь, немножко привстала, «послюнявила» пальчики сперва у себя во рту, кокетливо строя глазки облизнувшемуся пони, затем запустила их во всё еще влажное и не вполне сошедшееся после «поршня» лоно. Собрав соки и смазав задний вход, направила в себя псевдо-пенис. Опустилась, вобрав полностью, прикрыв глаза и наслаждаясь приятным ненавязчивым скольжением внутри.
И кентавр застонал, прикусив нижнюю губу, не забывая, однако, массировать ее груди и пощипывать за бесстыдно торчащие соски.
— Что же ты со мной делаешь! — прошептал он, видимо, сокрушаясь о своей похищенной невинности. — Как же я теперь буду?..
Клава изогнулась на его «клиторе», поглядела назад — так и есть: среди поджатых и подрагивающих четырех ног выше всех снова вознеслась «пятая нога» в «розовом чулочке». В голове разрезвившейся суккубы мелькнула шальная идея: а не впустить ли после «ключика» в «заднюю дверцу» и этого «удава»?
К счастью для ее тела, второй заезд вымотал всадницу до того, что она просто рухнула на одеяла и мгновенно заснула. Как справился со своим «удавом» бедный брошенный ею на полпути кентавр — этого она уже не увидела.
18
Утром, пока готовила завтрак для себя и вкусности для Персика, чтобы кот не подумал, будто мамуля его бросила, Клава попыталась исподволь разговорить Основателя на тему прошлогодних исчезновений. Конечно же, ничего у нее не вышло. Вместо этого призрак слово за словом вытянул из нее все известные ей сведения — и про то, что город полон слухами, и про таинственную фигуру, которая сопровождает намеченные жертвы до башни. И даже проболталась про то, что эта фигура может быть ни кем иным, как их инкубом. Всё-таки разница в опыте владения искусством риторики была очевидной и сыграла не в пользу Клавдии. После словесного поединка суккуба ощущала себя морально раздавленной и психологически угнетенной.
Призрак рассердился за ее легковерие, заставил признать, что их инкуб — хороший мальчик, пусть и оболтус, но никогда не позволит себя втянуть в темные незаконные делишки. Следовательно все эти слухи есть пустая болтовня старух-лавочниц и городские легенды, порожденные бестолковыми разумами студентов-двоечников, которые всё это придумывают от безделья, вместо того чтобы, сидя на лекциях, внимательно слушать преподов.
Вот так-то.
В унынии и замешательстве Клава вышла из дома и направилась в лазарет.
По дороге, однако, кое-что заставило ее оживиться. А именно: замеченная в скверике стайка школьников, мальчишек лет двенадцати. Все они уплетали смутно знакомые Клаве пирожки, весело болтали — и громче всех веселился печально ей известный хулиган-херувим.
— Везет тебе! Вечно кто-нибудь тебе подкинет то ручки, то блокноты, то еще что! — обратился с белой завистью к ангелочку один из его приятелей, запихивая, как хомяк, очередной пирожок за щеку
Так и есть! По характерному гребешку на корочке Клава опознала свою выпечку. Заинтересовалась еще больше, подкралась поближе к школьникам, спряталась за невысоким забором и кустом желтого хризантемо-шиповника.
— Это кто-то из девчонок в него влюблен! — подал идею другой «хомяк».
— Хватит лопать! — возмутился херувимчик, захватил корзинку с остатками провизии обратно, поставил себе на колени, обнял, как родную.
— Ну, так вкусно же! — в свое оправдание выдвинули мальчишки.
Пока один демонстративно медленно тянулся к корзине с одной стороны, второй, с другой, быстренько утащил из-под локтя херувимчика еще пару пирожков.
— Конечно, вкусно! Я с вами поделился и хватит, всё остальное мое! — возмущался златокудрый ангелочек. — Прямо как у моей мамки пирожки — обалденные! Как узнаю, кто из девчонок так печь научился, сразу на ней женюсь!
Мальчишки загоготали:
— А если она старая?
— Или страшная?
— Или старая и страшная?
— Всё равно женюсь! Они после свадьбы всё равно все становятся старые и страшные, и толстые, даже самые красивые. А тут хоть сразу знаешь — умеет готовить! А раз так, то заранее будешь уверен: жизнь в браке будет удачной.
— И сытной! — загоготали приятели.
Клава потихоньку, пока ее не заметили, двинулась дальше своей дорогой. В голове крутились мысли: что же получается? Она дала пирожки Флавиану, тот передал их какой-то девчонке, своей подружке, а та анонимно подкинула этому сорванцу? Что ж за дурочка такая, что готова променять красавчика инкуба на малолетнего хулигана? Клава всю оставшуюся дорогу до лазарета изнывала от оскорбленных чувств и недоумения.
В лазарет она явилась не вовремя: у Персика был посетитель поважнее. Медсестра позволила ей подсмотреть через щелку в двери, и Клава чуть не заорала от ужаса, благо медсестра же заткнула ей рот ладонью, чтоб не сорвала урок.
— Какой урок?! — замычала через ее ладонь Клава в возмущении, когда та закрыла дверь у нее перед носом и оттащила подальше в коридор. — Он же его сожрет!
— Никто никого не съест, — авторитетно заявила медсестра. Убрала руку от ее лица, вытерла обслюнявленную ладонь салфеточкой, достав оную из кармашка короткого розового халатика. — Этот наг — учитель, он владеет особой техникой обучения под гипнозом. Для нашего Персика это самый быстрый и щадящий способ овладеть началом письменности.
— А-а… — протянула Клава.
Она еще раз подкралась к двери, снова подсмотрела: ну да, никто никого не ест. Просто котик сидит, завороженный, на своей кровати, а перед ним возвышается наг. Самый настоящий человек-змей, с толстенным чешуйчатым хвостом, ритмично свивающимся на полу в крутые кольца, с трещащей костяной погремушкой на приподнятом кончике. В пиджаке, светлой рубашке и при галстуке. А вместо набедренной повязки — в тон пиджаку юбка-килт, любимого фасона директрисы «карандаш». Свитые в косы черные волосы уложены тюрбаном на голове и перевиты золотыми цепочками. На носу очки, а в руках какие-то таблички, которые он показывает загипнотизированному Персику. Монотонный голос бубнит что-то неразборчивое, почти поет речитативом под аккомпанемент трещотки.
— Пока наш малыш занят, пойдем, проверим твое здоровье? — потянула медсестричка ее за руку, многообещающе при этом улыбаясь.
Клава поежилась — никогда не любила медосмотры. Но делать нечего, раз надо.
Медсестра отговорилась тем, что тело суккубы стремительно изменилось под воздействием нового для нее образа жизни, изменилась и ее энергетическая система. Она уверена, что всё идет правильно и хорошо, однако проверить с помощью чуткой аппаратуры и элементарного ручного осмотра не повредит.
— Раздевайся, — велела она, заведя слегка растерявшуюся Клаву в приготовленную для нее палату.
— Совсем? Или до белья? — уточнила Клава настороженно. Что-то странным показался вспыхнувший блеск в глазах медсестры, и ведь не подумала предложить пациентке ширму или одноразовую сорочку, что ли.
— Совсем, совсем, — широко улыбнулась та. Честно, глядя прямо в глаза, призналась: — Давно хотела узнать, что же такое находят мужики в суккубе. На вид-то мы все одинаковые, верно? Но от тебя все самцы сходят с ума, пусть ты и не прирожденная демоница, а так быстро вошла в роль.