Спустившись, я нашел в своем штабе Лечи с четырьмя головорезами. Их штаны были заправлены в носки. Так одевались только ваххабиты. Дядя по-родственному обнял меня.
– Как дела, Тамерлан? Что, освоился в директорском кресле? Ты, кажется, в этой школе учился? Признайся, часто тебя сюда вызывали отодрать за плохое поведение?
Лечи шутил. Головорезы даже не улыбались. Пришло время намаза, они достали походные коврики и начали молиться.
– Было дело. Только, когда я учился, директорский кабинет был на втором этаже, рядом с завучем. Но я, конечно, хотел сам стать директором школы. Вот, сбылась мечта идиота.
– Пойдем на улицу, не будем мешать.
Мы вышли. Январь, на улице было холодно. Деревья в школьном дворе стояли голые, с поднятыми руками. Снега на земле не было. Температура что-то около двух-четырех градусов выше нуля, вода в лужах не замерзала. Я тут только понял, что в самом здании школы гораздо теплее. Не иначе мой вездесущий начштаба организовал работу котельной, не дожидаясь, пока его глупый комбат об этом вспомнит.
– Лечи, что ты вообще… думаешь?
– Пока все идет по плану.
– У нас есть план?
– Я знаю ненамного больше, чем ты. Надолго не устраивайся. Два-три дня, и мы уходим.
– Куда уходим? В горы? Или в Грозный?
– В горы. Или в Грозный. Нам сообщат.
– Понятно. Хороший план.
– Халид надеется на Европу.
– Халид? Раньше ты называл Масхадова его первым именем, Аслан.
– Привык. Мы долго не виделись. И ты привыкай.
– Ага. Масхадов – Халид, я – амир батальона. А штаб – шура, если по-новому? Или меджлис? Я в арабском не очень силен, ты же знаешь.
– Со мной ты можешь ерничать сколько твоей душе угодно. А при других придержи язык, племянничек.
– Раньше ты сам не держал язык за зубами. За это тебя шариатчики поперли со всех должностей, помнишь?
– Я помню. Но сейчас мы вместе. У нас нет другого выхода. И у них тоже.
Мы прошлись по двору школы, по стадиону. Помолчали. Лечи посмотрел на небо.
– Тучи собираются. Снег, наверное, пойдет.
– Лечи, так что ты там говорил про Европу?
– На днях в Евросоюзе какое-то сборище. Совет безопасности или что-то такое. Халид надеется, что они примут жесткую резолюцию по Чечне. Вынудят Россию прекратить боевые действия и начать переговоры.
Это звучало очень обнадеживающе. Мы еще не знали, что 9 января неизвестные похитили Кеннета Кларка, активиста международной миссии “Врачи без границ”. Во всяком случае, я не знал. А может, и не в Кларке дело. Может, если бы даже с ним было все в порядке, это ничего бы не изменило. Россия перестала не только слушаться Запада, она перестала его даже слушать. Но мы еще надеялись. Мы должны были на что-то надеяться.
– Значит, заграница нам поможет? – бодро спросил я.
– Надо продержаться совсем немного.
– Это хорошо. Потому что много мы не продержимся, Лечи. Голой жопой против танков и самолетов много не навоюешь.
Лечи скривился.
– Кончай, Тамерлан! Будем считать, что политинформация закончена. Я к тебе по делу пришел.
– Это плохо.
– Скоро начинается митинг на центральной площади. Ты должен выделить сотню бойцов для охраны митинга.
– У меня всего шестьдесят семь. Считая себя, хозяйственного начальника штаба и блаженного паренька, который состоит при штабе связным.
– Ты же принял пополнение?
– Вместе с пополнением – шестьдесят семь. Из них человек двадцать пошли по домам.
– Какое по домам? Они же только из дома! У тебя в батальоне вообще есть дисциплина? Тебя не слушаются? Я оставлю тебе своих парней, чтобы они навели порядок.
– Не надо мне твоих башибузуков, Лечи! Я сам ребятам разрешил сходить на часок до дома, чего им всем сидеть в школе?
– Собирай всех, и никаких больше хождений! Пятьдесят бойцов – на охрану митинга!
– Тридцать.
– Тамерлан, ты и так не участвуешь в блокировании комендатуры! Имей совесть!
– Тридцать пять. Оставь мне хоть что-то из батальона здесь, под рукой. На случай прорыва федералов. Не мешай всех моих бойцов с гражданскими на митинге, потом мне никого вообще не собрать будет.
– Хорошо, будь по-твоему. Через двадцать минут пусть выходят на площадь и группируются с западной стороны.
Лечи ушел из школы, забрав трех из своих сопровождающих. Оставил одного. Для связи. И, наверное, чтобы присматривал за мной и моим батальоном. Я снова созвал совещание в штабе.
– Все увольнительные отменяются. Семнадцать человек из роты Юнуса и восемнадцать человек из роты Мовлади – на западную сторону площади, охранять митинг. Старший – Юнус. Остальные здесь, в школе, со мной.
– Можно я тоже пойду на митинг?
Это сказал Арчи.
– Дениев, ты же прячешься от родственников?
– Меня не узнают.
Арчи достал из кармана черную вязаную шапку с прорезями для глаз и натянул на голову. Командиры покатились от хохота. Арчи стал похож на грабителя банков из какой-то голливудской комедии про неудачливых грабителей банков.