Ворота открыли не сразу. Высокие стены - Миэ казалось, что со времени ее отъезда, они сделались вдвое выше - казались такими же неприступными, как и те, кто охраняли замок Ластриков. Наверное, решила волшебница, отец и здесь решил перещеголять. Она назвалась дважды, прежде чем ворота дрогнули, расползаясь в стороны.
- Госпожа Миэль, отец будет рад, что вы вернулись, - сдержанно поприветствовал ее распорядитель - тучный мужчина лет сорока, в расшитой шапочке с кисточкой, которая казалась как минимум вдове меньше положенного размера.
- Рада тебя видеть... в здравии, Зарин, - ответил таремка, выразительно глядя на его живот. Шнуровка на кафтане натянулась, едва сдерживая края одежды под натиском огромного брюха. Миэ считала, что распорядитель не должен быть таким жирным, но отец отчего-то ценил его. - Скажи отцу, что я дома и мне нужно с ним поговорить.
- Боюсь, это невозможно, госпожа, - Зарин развел своими короткими пухлыми ручонками. Казалось, что все в этом человеке ему мало, кроме отвисшего живота. - Господин Джодан отбыл на собрание Совета девяти. Сегодня пришло письмо от Фиранда Ластрика с требованием немедленно явиться всем.
- Зачем? - настрожилась Миэ.
Зарин выразительно посмотрел на двух воинов позади, и Миэ осеклась. Конечно, он не станет говорить ничего при посторонних. Она поблагодарила обоих и велела Зарину дать им по паре кратов в довесок к ее словам. Толстяк неодобрительно скривился, но перечить не посмел.
- Первый лорд-магнат не указал цели такого неожиданного собрания, - продолжил распорядитель, как только стражники, получив золото, убрались. - Ваш отец высказал предположение, что речь пойдет о дасирийском несчастье. Болезнь сильно пошатнула их мощь, рхельцы, кто понаглее, отвоевали несколько кусков западных территорий, и это только начало. - Он покачал головой, и кисточка на шапке задергалась, поддакивая. - Тарему это не на пользу, госпожа.
- Знаю, - нехотя признала Миэ.
Они зашагали через двор, в сторону лестницы. Поднявшись широкими ступенями, таремка остановилась. Прислужники развели створки дверей, и услужливо согнулись поклонами.
- Ваш дом ждет вас, госпожа, - торопил Зарин, видя ее нерешительность.
В стенах, где выросла Миэ, пахло дорогими благовониями, и было шумно от детского смеха. Малышня тут же высыпала ей навстречу, словно кто рассыпал торбу с горохом. Четверо, разного возраста и сложения. Самому младшему едва минул шестой год, он был неуклюж и едва поспевал за остальными, сопя и сосредоточенно переставляя свои короткие ноги. Только слепой бы не замел раннего уродства: слишком крупная голова, и неестественно вздутая спина. Миэ всегда жалела его и мысленно бранила отца, что вздумал заводить еще одного наследника в таком почтенном возрасте, на что тот отвечал неизменное: если уд на бабу стоит, так нужно трахать ее до визга, чтобы рожала наследников. Мол, одним богам известно, сколько из них доживет до зрелых лет.
Волшебнице едва удалось отделаться от назойливой мелюзги, стараясь никого не обидеть резким словом. На помощь пришел Зарин, напомнив, что время обеда и пора проверить, какие сладости состряпала кухарка. Подействовало - через мгновение детворы и след простыл. Всех, кроме коротконогого горбуна Лаумера. Он потоптался на месте, громко забирая носом.
- На тебе кровь, - сказал мальчик так серьезно, будто в нем говорил столетний старец.
- Это не моя, - успокоила Миэ, и поманила брата пальцем, присев на корточки.
Кое-как доковыляв до нее, Лаумер остановился в нескольких шагах, настороженно рассматривая ее всю, с ног до головы, словно ожидал какого-то подвоха. Не сладко должно быть, ему приходится, подумала волшебница, и, несмотря на усталость, выколдовала пустяшный фокус с искрами: разноцветные брызги взлетели с ладоней, будто потревоженные стрекозы, сложились в золотую корону и плавно опустились на голову мальчика. Тот засмеялся, довольный. С его нескладных губ потекла слюна.
- Хорошо, что ты дома, - сказал он, когда волшебство рассеялось.
Хорошо, молчаливо согласилась таремка, глядя в след ковыляющему мальчику.
- У вас доброе сердце, госпожа, - заметил Зарин, будто она нуждалась в его похвале. - Для Лаумера будет лучше, если...
- Самым лучшим для него было бы вовсе не рождаться на свет, - перебила распорядителя Миэ. - Надеюсь, моя комната осталась за мной?
- Да, госпожа.
- Прекрасно. Вели набрать горячей воды и принести еду в комнату - нет у меня охоты за общим столом разговоры говорить. И как только вернется отец, я хочу знать об этом первой, ясно тебе?
- Ясно, госпожа. - Приструненный, толстяк сделался неразговорчивым.
Миэ почувствовала себя дома много позже, когда вода в ее ванной успела остыть и расторопные рабы подлили несколько ведер кипятка. Ванна, самая настоящая, отделанная голубой эмалью и инкрустированная белым и синим жемчугом. Рабыни зажгли ароматические свечи, добавили в воду засушенных бутонов цветов апельсина, и сладко пахнущий пар понемногу вобрал в себя все невзгоды минувших дней.
Потом ей как следует вычесали волосы, втерли в них масла, и ополоснули травяными отварами. В завершение подали нагретый халат и домашние туфли. Позволяя рабыням одеть себя, Миэ поняла, что успела отвыкнуть от вышколенных слуг. В комнате волшебницу поджидал полный поднос еды. Кухарка не успела забыть вкусов молодой госпожи и расстаралась на славу: куриный бульон, щедро посыпанный травами, битки из перепела, легкий сыр, пироги с тыквой, и ко всему этому - кубок белого муската, от одного запаха которого Миэ делалось хорошо. Она съела почти все, выпила вино и легла в постель.
Проснулась волшебница только к утру следующего дня. Спала так крепко, что даже не услышала, как рабы прибрали остатки еды и развели в спальне камин. У камина, оперевшись на кочергу, дремал темнокожий мальчуган. Стоило Миэ зашевелиться, как маленький раб мигом разлепил глаза, отбил поклоны и принялся совать поленья в потухших зев камина. Миэ прогнала его.
Приведя себя в порядок, таремка покинула комнату. Отец до сих пор не вернулся, и Миэ не нашла ничего лучше, чем забраться в библиотеку, прихватив с собой раздобытые в Хеттских горах книги. И шары. По поводу последних еще предстояло поговорить с мастером-волшебником, но в первую очередь таремку интересовало содержание книг. Ониксовые "глаза" могут подождать - вряд ли волшебнику удастся раздобыть к ним слово-ключ, а вот записанное в фолиантах могло натолкнуть на догадки.
В библиотеке хозяйничало одиночество. Оно раскидало свое бесформенное тело по верхушкам книжных полок, и сочилось в каждой пылинке, что плясали в солнечных лучах. Таремка не торопилась, вдыхая давно знакомый запах старых книг. Здесь она, пожалуй, провела времени больше, чем на приемах и пиршествах, которые устраивал отец, и на которые их приглашали другие знатные лорды Тарема.
Миэ прошлась вдоль книжных полок, тронула пальцами прислоненную к одной из них лестницу. Пыль, так много, что волшебница могла биться об заклад, что библиотеку не посещали с самого ее отъезда. Так и есть - книга, которую читала Миэ, так и осталась лежать на столе, нетронутая. Серый налет припорошил гравюру дракона, солнце беспощадно убило краски в его синей чешуе.
Миэ резко захлопнула книгу, и чихнула, неосторожно вдохнув облако пыли. Досада на собственную беспечность защемила где-то в затылке. Может, когда-нибудь, когда она станет великой волшебницей, сможет взять власть над временем, вернуться назад и закрыть харстову книгу, и тогда дракон останется синим, а не бледно-серым. Может, она сможет вернуть многое вспять, переиграть...
Таремка положила фолианты на свободный край стола, подвинула кресло поближе, но садиться не спешила. Для начала нужно найти книги о языкознании. Миэ помнила, что несколько у отца точно есть, но где именно - только предстояло узнать.
От двери в библиотеку отбелилась тень, и направилась в сторону таремки, ковыляя, словно гусь. Сегодня Лаумера обрядили в колпак с бубенчиком и разноцветный кафтан. На щеке мальчика вздулся кровоподтек, и тот, как мог, старался скрыть его, склонив голову к плечу.
- Можно, я с тобой побуду? - спросил он, не решаясь подойти ближе.
Миэ не любила, чтобы кто-то путался под ногами, пока она занята важным делом, но синяк Лаумера и шутовской колпак разжалобили больше, чем щенячий взгляд горбуна.
- Только двери закрой на замок. Изнутри, - велела она. Молчаливого Лаумера, так и быть, стерпеть можно, но остальную сопливую мелюзгу, вздумай детвора прийти следом, она не потерпит. Миэ не слишком жаловала детей, тем более тех, которые глумились над больным братом.
Мальчик выполнил все в точности, а таремка тем временем, перенесла лестницу к нужной полке.
- Поможешь мне? - предложила Миэ, и маленький горбун радостно закивал своей не по возрасту крупной головой.
Волшебница перебирала корешки книг, выискивая среди них нужные названия. Дорогие, тончайшей выделки кожи, золоченые уголки, выложенные янтарем и бирюзой названия. Каждый раз, беря в руки книгу, разворачивая ее и ставя обратно, таремка не могла отделаться от мысли, что на деньги, вырученные от продажи хоть одной книги можно прокормить несколько десятков дасирийских семей. Или собрать самых мудрых аптекарей и мастеров-алхимиков, и заставить их найти лекарство от "хохотуньи". И кто только выдумывает такие дурацкие названия? Миэ согнала злость на книге, бахнув ее об полку так, что бедный Лаумер еще сильнее вжал голову в плечи. Таремка отвернулась, чтобы не видеть немого вопроса в глазах брата. Что ему сказать, как объяснить, что его отец, вместо того, чтоб потратить золото с пользой, тратить его на серебряные погремушки и цацки для своей новой бабенки?
- Ты тоже чувствуешь себя чужим здесь? - спросила Миэ, передавая мальчику одну из нужных ей книг.
- Здесь - нет, - ответил он, очевидно решив, что речь идет только о библиотеке. - Я прячусь среди полок. Здесь меня никто не ищет.
- Ты должен научиться давать сдачи. - Миэ передала вторую книгу, спустилась с лестницы, неосторожно наступила на край платья и едва не упала. Лаумер предусмотрительно попятился, прижимая книги так, будто в них таилось что-то ценное и для него. - Нужно заставить уважать себя, Лаумер, иначе ты даже собаку не сможешь как следует выдрессировать. И никогда не убегать. Отец говорил тебе об этом?
- Отец подарил мне этот колпак, - после небольшого раздумья, сказал мальчик. - И велел носить всегда, когда ему пасмурно на душе.
"Нам будет о чем поговорить", - зло подумал таремка, а вслух приказала Лаумеру отнести книги к столу. Она видела, как тяжело ему переставлять ноги, как он сопит от тяжести двух толстых томов, но не облегчила ношу. Может хоть так он почувствует себя ровней. Небольшое утешение, но...
Таремка кликнула рабов и велела принести еще одно кресло, и пару подушек. Когда все было исполнено, положила полушки в кресло и разрешила Лаумеру самому устроиться, как ему удобно. Достаточно высоко, чтобы их глаза оказались вровень, и недостаточно, чтобы покалечиться, если маленьки горбун упадет.
Следующие несколько часов они провели почти в тишине. Лаумер терпеливо помалкивал. Его любопытный взгляд метался от книги к книге, следя за пальцами таремки, которая перелистывала страницы и тут же делала пометки на бумаге. Несколько раз Миэ не удалось обуздать гнев: она сломала пару перьев и извела несколько пергаментов. Еще несколько серебряных, потраченных без пользы.
Она поспешила, говоря Арэну, что книги написаны на старом шаймерском. Изучая и сравнивая слова, таремка явственно видела разницу, пусть и несущественную. Румийцы - волшебница не сомневалась, что книги вышли из-под пер какого-нибудь их хронолог - изменили речь, разбавив ее резкими и шипящими звуками. Должно быть из-за покореженных челюстей, что не могло не сказаться на произношении. Они переиначили написание некоторых букв, но Миэ вполне разбирала слова: кровь, династия, род... На страницах, скрупулезно и подробно записанные, вставали истории целых государств. Одна книга - Дасирийская империя с самого ее сотворения и до минувшего года, другая - Рхель, и все его тяжкие будни войны с дасирийцами. И еще одна, написанная иной речью. Самая странная из тех: в переплете синяя кожа, мягкая и теплая наощупь, будто специально нагретая, написанная на каком-то странном подобии грубой ткани. Буквы все с завитками, словно нарочно украшенные рукой писаря. И Миэ не могла разобрать ни слова, как ни старалась. Только гравюры с рисунками ритуалов подсказывали, что книга о чародействе. Черном, должно быть, решила волшебница. Ее Миэ оставила на потом, сосредоточившись на первых двух. Должна быть причина такому пристальному наблюдению. Теперь, когда таремка знала, что темные маги Румоса могут беспрепятственно бродить по Эзершату, стало ясно, как они знали о происходящем в Серединных землях.
- А отчего здесь закладки между страницами? - Лаумер осторожно потрепал кончик замшевой вкладки, будто боялся, что его обругают и за такую малость.
Волшебница потерла лоб, разгоняя борозды раздумий.
- Не знаю, - честно призналась она. Закладки мало привлекали внимание таремки, куда больше ее интересовало содержание. Но оно, увы, оказалось банально простым. Хроники - и ничего больше, хоть бы сколько раз она не перечитала об объединении под рукой Гирама Великого разрозненных военачальников, или о рождении Тирпалиаса. Либо проклятые румийцы не так просты, и загадка много глубже. Только Миэ не знала, в какой стороне копать.
- Должно быть, - чуть осмелев, продолжил горбун, - хозяин этой книги, очень любил ее и много читал.