- Иных? - переспросила она.
-Тех, о которых мне говорить не следует. Например, избавиться от меня, если будет угодно Ракелу. Или следить за мной и доносить о каждом шаге. - Он ухватил ее з подбородок, заставляя смотреть на себя.
Темные глаза рхельки отвечали непониманием. Таким искренним, что Шиалистану и не нужно было иных доказательств. Он отпустил девушку, чувствуя себя гаже раздавленного дождевого червя.
- Господин, последний раз, когда я видела или говорила с нашим светлым царем, был перед тем, как мы с тобой и твоими воинами, покинули Баттар-Хор. И никаких других приказаний я не слышала. А если бы и слышала, то не стала бы исполнять.
- Знаю. - Регент устыдился своего недоверия. - В Рхеле мне больше нечего делать. Но тебя я отпускаю. Ты не пойдешь сегодня в битву.
- Господин...
- Не перебивай, - велел он. - Ты останешься в лагере до самого исхода, и когда решится, кому боги послали победу, повезешь весть в Баттар-Хор. Если выйду победителем я, скажешь Ракелу, что отныне наши разговоры будут идти на равных, и если хочет договариваться о союзе - пусть приезжает в Иштар, как положено, с послами, дарами и условиями, которые бы устроили нас двоих. Если я сегодня пойду к Гартису, - Шиалистан запнулся. - Если я умру нынче, тогда передай Ракелу, что я благодарен ему за все науки и заботы, которыми он меня окружил. Живии, мне некому больше доверить это, ты - единственный человек, которому я доверяю.
- Хорошо, господин, сделаю, как велишь.
Шиалистан позвал за своим служкой, и когда тот явился, велел помочь с доспехами. Регент не так часто носил броню, чтобы она не тяготила его своим весом. В Рхеле на парады по случаю победы принято было наряжаться в светлые одежды победителя и украшать голову венками из клиновых листьев. Дасирийцы же, напротив, казалось, не выбирались из доспехов даже отходя ко сну.
К тому времени, как регент был готов, прибыл посланник от деда: тот требовал, чтобы Шиалистан немедленно садился в седло и выступал. Сердце рхельца задало стрекача, но он как мог, старался не показыть испуг.
Снаружи бурлила возня. Беднота собиралась нестройными рядами, воины, напротив, выстроились прямо, точно копья. Гремели барабаны, которым вторили раскаты грома. Регент никогда не думал, что можно так сильно радоваться грозе. Если бы только дед отказался прав, тогда шансы выторговать свою жизнь у хозяина мертвого царства выросли на треть.
Выступили сразу - Раван торопил и постоянно стегал коня, не давая животному выйти в галоп. Мерин протестующе ржал, брыкался, но всякий раз старику удавалось присмирить его нрав.
Во главе войска встали Шиалистан и сам Раван. Перед ними ехал всадник со знаменем, на котором плескались императорские кленовые листья, вышитые золотой ниткой. Ехали неспеша, но Шиалистан не мог отделаться от мысли, что дед слишком торопит поход. Когда ряды дасирийцев с противоположного боку долины стали отчетливо видны, регент растерял остатки храбрости. Горизонт казался черным и острым от копий пеших воинов, словно огромный хищник оскалил пасть, полную мелких зубов. Регент поглядывал на деда - вдруг тот бросил свою сумасбродную идею и решил повернуть? Но нет, старик раззадорился больше прежнего.
Войска сползались медленно, как две огромные черепахи. Когда расстояние между ними уменьшилось еще на четверть, на лицо Шиалистану упали первые дождевые капли. Рхелец радовался дождю, как ребенок, хоть тот едва сочился из туч. А после Шиалистан увидел нескольких всадников, что отделились от войска Шаама. Один из них размахивал белым флагом парламентера.
- Гляди-ка, Шаам решил вести переговоры,- ухмыльнулся Раван. - Эй, кто там половчее с луком, - кликнул он за спину, - угостите непрошеных гостей нашими стрелами.
Шиалистан услыхал, как хрустнули сразу несколько натянутых луков.
- Отчего бы не выслушать их? - вмешался он, облизывая пересохшие от волнения губы.
- Мы не станем разговаривать с предателями.
- Ты ведь даже не знаешь, что хочет предложить Шаам! - не сдержался рхелец.
Ему почудился ропот, что пополз между воинами. Это придавало уверенности. Чем ближе приближался час скрещивать мечи, тем отчаяннее регент искал пути для отступления. Бежать сейчас - значит, покрыть себя позором, но если бы найти подходящую причину, чтобы убраться с поля боя - тогда другое дело. В глубине души Шиалистан надеялся, что Шаам, увидав воинов, что вышли ему наперерез, струсит и первым предложит мир, но какая-то часть разума отказывалась верить в реальность подобного. Но дать дасирийцу шанс стоило.
- Чхать я хотел на его предложения, - резко ответил Раван. - ты хочешь, чтобы в хрониках сказывали, будто дасирийский император разговаривал с клятвопреступником? Большее, на что он заслуживает - это вспоротый живот до самого зада, чтобы упал в собственное дерьмо.
Про себя Шиалистан подумал, что военачальник Шаам был одним из немногих, кто не принес клятвы верности, и обвинения деда звучали отчасти надумано. Но деду о своих мыслях говорить не стал, опасаясь гнева.
- Думаешь, будет лучше, если в хрониках запишут, что император Шиалистан велел изрешетить послов, что несли знамя мира? - выдал рхелец свой единственный довод. - Знаю, что тебе железкой помахать невтерпеж, но я предпочитаю прежде решить все путем мирным, если таково желание нашего врага.
Раван скрипнул зубами, плюну во внука каким-то матерным проклятием, но пристал на уговоры.
- Только мы поедем под знаменем императора, не стану себя позорить белыми тряпками.
Шиалистан был благодарен и за это. Взяв в сопровождение двоих воинов и знаменоносца, поскакали навстречу парламентерам Шаама. Дождь продолжал лениво семенить, и земля под копытами лошадей едва и сделалась более влажной. Раван бросал на тучи суровые взгляды, но погода от того не менялась.
Шиалистан узнал Шаама сразу. Он выглядел самым крепким из всех, даже крепче молодого всадника по правую руку от себя, который был на целую голову выше. Волосы Шаама оставались густого черного цвета, а старость почти любовно выбелила виски. Гладко выбритый, на тяжелой лошади, всей укутанной в кожану попону, Шаам невольно вызывал у Шиалистана восхищение. Доспехи сидели на дасирийском военачальнике первой руки, точно влитые.
- Пришел сдаваться, Смат из Шаам? - первым сунулся дед.
Шиалистану захотелось знать самую каплю волшебства, чтобы заставить старика умолкнуть, хоть ненадолго, но слова вылетели вольными птицами, вызвав на лице Шаама злость. Его веко задергалось, а руки, что держали поводья, сжались в кулаки. Захрустели звенья кольчужных рукавиц.
- Пришел предложить тебе тоже самое, - прохрипел дасириец. Голос его звучал так, будто Шаама одолевала тяжкая простуда. - Гляжу, ты собрал вшивых дворняг со всей округи, - добавил он, кивая на армию Равана. - Говоря по совести, я ожидал увидеть картину более печальную. Что ж, тем тяжелее победа, тем она слаще.
- Ты клятвопреступник, Шаам. Всем известно, чего ради ты сунулся на Шиалистана. Что, натерпится погреться на золотом троне?
- По себе судишь, Раван, ох, по себе, - покачал головой Шаам. Он выглядел почти искренне сочувствующим, но резкость в чертах лица и злой взгляд говорили об обратном. - Я готов отпустить шакаленыша к Ракеловой сиське, и сохранить жизнь тебе. Взамен он, - указал взглядом на Шиалистана, - отречется от права хранить престол до появления истинного наследника и передаст это бремя мне. А ты, Раван, оставишь под моей рукой треть своих воинов, и уберешься в свои земли, без права приближаться к столице в течение трех лет.
- Бремя, которое ты с охотой подберешь, - подтрунивал Раван.
Шаам, между тем, помалкивал, всем видом показывая, что ждет ответ и только, а остальные слова пропускает мимо ушей.
- Почему мы должны воевать? - решил вмешаться Шиалистан, хоть сам чувствовал, что слова вышли вялыми и неубедительными. Но сдаваться, имея в рука шанс обойтись малой кровью, не собирался. Условия, что выдвинул дасириец, смехотворны, но он готов к переговорам - и это хорошо. Жаль, что от деда не избавиься, пока он не прикончил дипломатию на корню. - У нас одна цель - найти наследников Гирама, и сохранить трон до их возвращения. Ни мне, ни тебе, уважаемый Шаам, нет нужды стравливать дасирийцев. Поветрие и так забрало многих, и, кто знает, сколько еще умрет прежде, чем оно насытится. В такие времена жизнь нужно хранить, а не тратить ее бездумно.
Шаам задумался, заставляя регента воспрянуть духом.
- Верные слова говоришь, - сказал военачальник первой руки, хоть голос его остался грозным, как и прежде. - Нам нет нужды проливать кровь невинных, которым надоела твоя шакалья рожа. Но если ты и впрямь так печешься о слезах матерей и жен, которые не дождутся нынче сыновей и мужей, я готов пойти навстречу. Поединок до смерти, между мной и тобой, и пусть боги решат, за кем правда. Прежде, чем скрестить мечи, мы принесем клятвы перед служителями, что воины проигравшей стороны встанут на сторону победителя и, тем самым, примут участь, которую им принесет исход поединка. В свою очередь победитель обязуется не преследовать сторону проигравшего, не травить его воинов и приспешников, а покойному оказать всяческие погребальные почести, как того требует его вера и обычаи.
Рхелец не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Как он мог так по-глупому угодить в собственную ловушку? Почему не вспомнил про этот древний, как сам Эзершат, способ решить исход сражения?
- Я готов хоть сейчас, - прогрохотал Раван. - Тащи своих служителей, Шаам, чтоб время зазря не тратить.
- А что мне с тебя проку? Ты не хранитель трона, что мне даст твоя смерть? Если есть охота к Гартису, так сними с лошади сбрую, да и удавись на первом же суку, а мне с тобой нет интреса мечами махать. Это дело между мной и шакаленошем.
- Ты же знаешь, что он тебе не ровня, - прошипел старик.
- Тем милосерднее будет его смерть. Я не мясник, чтоб потрошить еще живого ягненка. Слышишь, рхелец, я обязуюсь не попирать твое тело и убить тебя быстро. Соглашайся, и докажи, что не у всех Амадов в кишках крысиный помет.
- Я не верю тебе, ты никогда не позволишь, чтобы те, кто был предан мне, остались живыми и невредимыми, - попытался выторговать время Шиалистан. Быстро, насколько позволяли разжиженные стразом мозги, придумывал, как вывернуться из угла, в котором его зажал дасириец.
- Я присягну перед служителем, как и ты, - повторил Шаам. Его голос зазвучал резче - дасириец терял терпение.
- Хранителем престола меня избрали Верховные служители, что говорят от имени всех богов Эзершата, но ты идешь поперек их слов. Что же остановит тебя во второй раз?
- Твоя смерть, шакал. Я готов принять на себя грех, убив того, кого избрали Верховые служители, хоть я до сих пор не понимаю, отчего они выбрали самого недостойного из недостойных. И пусть Гартис меня на вилы насаживает и в котел с расплавленным железом макает. Мне все равно не видать в мертвом царстве покоя. Ты предложил выход, достойный смелого человека. Я принял его, а ты пятишься, будто рак. Немудрено, что Амадов называют воинами с деревянными мечами - чуть что, сразу норовите в спину ударить, а на прямой поединок вас из норы не выманить.
- Довольно разговоров, - вмешался Раван. - Не бывать такому, чтобы волк с цыпленком тягался. А богам не слепые, им будет на что смотреть, чтобы вынести приговор. И пусть твои служители лучше молятся, чтоб Гартис вас всех принял поласковее. Шиалистан.
Регент умолк и последовал за дядей. Стоило им отъехать на десяток шагов, как Раван зашипел на него.
- Как тебе ума хватило предлагать такое?! Боги милостивы к тебе, а иначе я бы снес тебе голову заместо Шаама, потому что она тебе без нужды. Надень на нее ночную вазу да и ходи - хоть какой-то прок.