В Ореховом зале стоял полумрак. Свечи экономили, и даже приезд заморской гостьи не заставил двух хозяек Замка всех ветров расщедриться больше, чем на два парных канделябра. Рабы принесли еще несколько факелов - масло тоже берегли, на случай осады. Стены здесь были сырыми и холодными, Арэн даже не знал, для чего предназначалось такое неудобное помещение - из всей утвари здесь был только стол орехового дерева, десяток кресел отчаянно моливших о свежем лаке, и гобелен, длинною во всю стену. В полумраке и тенях, что родило пламя свечей и факелов, вышитые воины словно ожили, продолжили битву, посреди которой их поймали иглы мастериц-вышивальщиц.
Катарина не заставила себя долго ждать. Она явилась не одна, а в сопровождении паренька лет семнадцати. Он казался больным из-за серого цвета лица и блеклых глаз, но двигался легко, словно канатоходец.
Дасириец поклонился, приложив ладонь к груди, и покорно ждал, пока таремка разрешит ему распрямить спину. Она выждала больше положенного и, тронув его за плечо, назвала по имени и приветливо улыбнулась. Вела себя так, словно это он у нее гостит, а она - хозяйка, и слушать следует ее. Дасириец в таремских порядках смыслил мало, и дал себе зарок не поддаваться на провокации и лесть.
- Госпожа, прошу не гневаться на меня за такое срамное гостеприимство, но теперь в наших землях тяжко. Прими, что есть, потому что лучшего нет. В добрый час будет все иначе, и если боги смилостивятся над Дасирией, хмурые времена скоро ветер развеет.
Таремке слова пришлись по душе.
- Моих лошадей накормили, людям дали кров и еду, а я даже старые кости с дороги в теплой воде попарила - что же за человеком я должна быть, чтоб сетовать на такой прием? - Она чуть склонила голову на бок, улыбнулась одними губами. После небрежно кивнула на бледного паренька. - Это мой воспитанник, он сирота. Всюду за мной следует, точно привязанный, но молчалив и скромен, так что хлопот от него самая малость. Он не помеха в нашем разговоре, зато слух у него острый и глаз зоркий.
Арэн насторожился, понимая, куда клонит таремка. Воспитанник? Вернее уж верный пес, и притащила она его не из жалости, а чтоб поглядывал, не станет ли кто подслушивать их разговор. Словно узнав его мысли, мальчишка покинул госпожу, принюхался, и кончик его носа противно задергался. Катарина молча ждала, пока он пройдет вдоль стен, и, дождавшись его кивка, указала на одно из старых кресел.
- Разрешишь дать отдых моим старым костям? - спросила она.
Арэн суетливо кивнул, чувствуя себя скоморохом. Из-за усталости и кровавой расправы минувших дней, мысли текли вяло, а гостья, похоже, находила забаву в том, чтобы насмешливо тыкать в его промахи. Дасириец подал ей руку, помогая сеть.
- Присядь здесь. - Таремка, видя, что он собрался занять место напротив нее, указала перед собой. - Мой мертвый брат любил говорить, что разговоры нужно вести прямо, а не через стол. Не со всяким, конечно, но нам незачем преграда. - И, задумчиво добавила: - Я знала твоего отца, Арэн из Шаам. В эти дни мы потеряли тех, кто нам дорог и я знаю твою скорбь, потому что сама недавно провела любимого брата в мертвое царство. Прими же мои сожаления, и пусть горе нас единит.
- Прими и ты мои сожаления о погибели твоего брата, госпожа, - ответил Арэн. - Я не знал его, как должно, но он был хорошим главой таремского совета, потому что город ваш цветет и здравствует.
Последние слова дасириец заставил себя произнести. Тарем, за который дасирийцы стояли насмерть и который много десятков лет стерегли от воинов Рхеля и дшиверских варваров. Но, стоило в дасирийские земли прийти несчастью, Тарем тут же закрыл свои ворота. Вот такая она, цена дружбы с торгашами. Но сказать об этом Катарине - значит, плюнуть ей в лицо. Дасириец потер лоб, чувствуя себя таким же олухом, как и в замке Берна, когда жена новоиспеченного Конунга донимала его расспросами. Политика, интриги, сплетни не для того, кто все жизнь учился убивать и защищаться. Арэн так и видел, как жадно Катарина ловит все его оплошности.
- Я прибыла к тебе, потому, что твой отец оказал услугу моему покойному брату, цена которой слишком велика, чтобы меня не стала грызть совесть, - став серьезной, начала Катарина. - Он, верно, говорил тебе?
- Я только недавно вернулся в родные края, - коротко ответил Арэн, гадая, какую такую услугу родитель мой оказать Первому лорду-магнату Тарема. Слишком разного полета птицы Ластрики и Шаамы. Впрочем, когда дасириец узнал о смерти отца, он понял, что в последние годы тот почти не посвящал его в свои дела. Даже не сказал, что в тех письмах, которые велел отвезти Конунгу Северных земель. А выходит так, что отец времени зря не терял.
- Прежде чем начнется наш разговор, Арэн, я хочу знать, готов ли ты верить мне так же, как верил твой отец? Теперь смутные времена настали, не узнаешь сразу, кто друг, а кто - враг, кто за спиной кинжал припрятал, а у кого душа нараспашку. Но я верила твоему отцу, и он верил мне, и цель у нас была одна - благо для всех честных дасирийцев.
- Если вы про то, что отцу моему не по душе был рхельсикй регент, так это я знаю.
- И как ты собираешься распорядиться знанием? - осторожно поинтересовалась таремка. Она наклонилась вперед, тронула Арэна за колено, не брезгуя его грязными одеждами.
- Госпожа, откуда мне знать, как поступить с тем, что спрятано от меня в подполе? - в свою очередь спросил он. - Не привык вслепую играть, прости уж. Отец так меня наставлял, может, потому я и жив до сих пор.
Вопреки его ожиданиям, гостья не рассердилась, а даже одобрительно закивала. Что ж, таремская гусыня хитрит, испытывает его, а сама, между тем, не решила, надобно ли связываться с еще одним дасирийским олухом. А что если это по ее с отцом тайным сговорам, он сунулся на регента? Что если таремка, не получив своего от отца, решила захомутать и сына? Арэну все больше не нравился этот разговор. Что ж, по крайней мере, Катарина не за головой Миэ прибыла, что приободрило дасирийца.
- Ты молод, крепок и умен, и до меня дошли слухи, будто сам владыка Артума с тобой вино из одного меха пил. - А между словами Арэну чудился ее едкий шепот: "Все о тебе знаю, дасириец". - Я вижу, что когда придет час, ты станешь великим военачальником, достойным сыном своего отца. Но, скажи мне, Арэн из Шаам, разве не хотел бы ты исполнить чаяния своего родителя и занять место военного советника при императоре?
Дасириец не припоминал, чтобы отец загадывал такое будущее ни себе, ни ему, но, памятуя о его честолюбии, верил, что родитель лелеял надежды занять место в совете.
- Прости за мою честность, госпожа, но я не хочу тревожить кости отца, - ушел от ответа Арэн. - Все мы грешим непотребными помыслами. Пусть боги рассудят, кому верховодить, а кому кровь проливать.
- Ты смел и открыт, но наивен, - пожурила Катарина. - Но право твое и неволить я не стану. Однако же я прибыла к тебе за помощью и готова дать кое-что взамен, пока. А уж после, если мы сойдемся, и ты исполнишь свою часть уговора, у нас будет еще один разговор, и тогда я снова спрошу тебя, хочешь ли принять место военного советника.
- Шаамы нынче в опале, рхельский регент скорее руку откусит, чем подпустит меня к своему насесту. Да и мне тошно под его рукой служить, ты уж необессудь.
- Разве я сказала, что служить надобно под рукой этого шакала? - Таремка в открытую выказывала свое пренебрежение. - На золотом троне сидеть должен наследник, что с кровью Гирама, а не ублюдок, рожденный за глаза богов.
Дасириец молча ждал, когда она скажет и остальное. Таремка и ее бледный мальчишка переглянулись, мальчишка едва заметно качнул головой, и она заговорила вновь.
- Твой отец, в знак своего расположения и доверия, прислал мне несколько бумаг. Очень важных и ценных. Если воспользоваться ими правильно, то есть небольшой, но шанс, отыскать дасирийскую принцессу Сиранну. Или ее детей, которые могут наследовать императорство по праву крови Гирама.
Арэн сглотнул, ошеломленный и взбешенный в одночасье. Отец, зная такое, не спешил поделиться доброй вестью с сыном, зато охотно разболтал все таремке. Зачем, какой харст вбил ему в голову, что какая-то прожженная баба заслуживает доверия большего, чем родной сын? "Отчего ты не дождался моего возвращения? - мысленно обращался к мертвецу Арэн. - Разве не понял бы я, как лучше поступить?"
- Вижу, ты опечален, что отец не открылся тебе. - Гостья выглядела искренне сочувствующей. - Он любил тебя и берег от тяжкой ноши. Я виновата перед ним, что пришла за твоей помощью, но больше мне некому доверять. Вокруг меня одни предатели и убийцы, мошенники, которые только и ждут, когда новая хозяйка Совета девяти оступиться и упадет. И тут же охотно затопчут, чтобы понятие имела, где мое место. Я верила твоему отцу - он любил Дасирию, и желал ей добра так же сильно, как этого желаю я.
Заставлять себя хранить спокойствие делалось сложнее. Арэна так и подмывало спросить, что для блага Дасирии она сделала, кроме пустых слов. Ее мальчишка-волчонок, будто заподозрив дурные мысли против своей госпожи, насторожился и вернулся к ней: устроился в ногах и жег Арэна взглядом.
-Я понимаю, что слова мои не имеют веса и цены, но я и говорю с тобой не от имени главы Совета девяти, а как человек, который чтит давнишние договоры и дружбу, и я готова пойти на многое, чтобы избавить Дасирийскую империю от шакальего выводка. Даже в Тареме каждый знает, что на золотом троне должен сидеть потомок от великой крови Гирама, иначе боги отвернутся от ваших земель.
- Так говорят легенды.
- Не стоит пренебрегать их значением, Арэн. Людям нужен свой император, который встанет за интересы дасирийского народа, а не Рхеля. Раз уж мы говорим начистоту, позволю себе неосторожность быть откровенной.
Арэн видел, что это никакой не душевный порыв, а заранее продуманный ход. Таремка прибыла подготовленной к разговору.
- В Совете девяти не все магнаты так же лояльны к Дасирийской империи, как прежде. Многие поглядывают в сторону Рхеля. По счастливой улыбке Леди Удачи мне посчастливилось вовремя выдавить гнойник. Четвертый лорд магнат, Эйрат вступил в тайный сговор с другими предателями. Я разворошила осиное гнездо до того, как осы успели навострить свои жала, и вырвала их без сожаления. Как видишь, предателей вокруг множество, и меня одной не хватит, чтобы уследить за порядком в Тареме и позаботиться о благе Дасирийской империи. Поветрие пугает мой народ, потому что мощь дасирийцев слабеет. Но если на императорство коронуют истинного наследника, он сможет собрать вокруг себя народ.
Арэн поднялся слишком резко, чтобы это осталось незамеченным. Мальчишка тот час вскочил, дернулся к нему навстречу, но Катарина задержала его резким окриком. Арэн обернулся слишком медленно, чтобы все понять, но успел увидеть в руке мальчишки тонкое лезвие за мгновение до того, как ладонь его опустела.
- Что все это значит? - громыхнул дасириец. - Ты, госпожа, прибыла в мой дом гостьей, ела и пила то, что ем и пью я, а теперь твои собаки на меня лаять вздумали?
Таремка поднялась вслед за ним, распрямилась и послала мальчишке такой взгляд, от которого ему положено было упасть ей в ноги и облизать пыль с ее сапог. Однако парень не сделал ни того, ни другого, он просто мерно уселся у кресла, где только что сидела гостья, и задумчиво уставился куда-то в потолок.
- Прошу простить его, Арэн. После того, как Фиранда нашли зарезанным в собственном замке, на собственной постели, мой воспитанник сверх меры тревожится обо мне. Он не причинит вреда тому, кто не замыслил против меня дурного.
Арэн пожевал губы, размышляя, как поступить. Весть о том, что Эйрат, отец Миэ, был предателем, застала дасирийца врасплох. Таремка сказала, что они попали в опалу из-за проходимца, который назвался братом ее отца, и Катарина, чтобы одним махом избавиться от проблем, отдала все имущество Эйратов самозванцу. Катарина говорила иное - Эйрат замышлял сговор с Рхелех. Даже Арэн без труда догадался, к чему привел бы новый союз: Рхель, получив в помощь таремский флот, золото и наемников, двинется на Дасирию. Что-то Рхель отвоюет мечом и кровью, остальное "сдаст на милость победителя" рхельский регент.
В груди Арэна закипело, перед глазами встала заплаканная волшебница, которая молила о пощаде для себя и своей родни и сочувствии для своего зазря казненного отца.
- Не знал, что в Совете девяти нет единства, - сказал он, надеясь услышать от Катарины подробности предательства.
Но таремка свела все к пожиманию плечами.
- Так было всегда, Арэн. Не бывает людей чистых, всем приходиться совать руки и в грязь, и в помои, а иногда и в места погрязнее. Всех рассудит Гартис, когда придем к нему на поклон. Важно лишь то, что сейчас таремский совет осистился от предателей, и я предприняла меры на будущее. Брат мой был человеком широкой души и доброго сердца, и не заметил змею, что пригрелась у него на груди. Я не повторю ошибки Фиранда. Но не о делах Тарема я приехала говорить, и прошу меня простить за лишние и не к месту сказанные слова. Однако теперь ты знаешь и обратную сторону, пусть и позорную для Тарема.
- Поветрие никуда не денется, даже если отыскать принцессу. - Дасириец мысленно прикинул сколько лет могло быть Сиранне. Много больше тридцати. - Дасирийские законы не позволяют женщина править, - на всякий случай напомнил он.
- Я хорошо знаю дасирийские законы. Но мать Гирама было вдовствующей императрицей и, если память мне не изменяет, заправляла советом и, вопреки наставлениям, не взяла себе супруга, а передала власть сыну, когда тот стал способен править. И именно Гирам объединил разрозненных военачальников и землевладельцев, и под его рукой Дасирия стала называться "империей". Сиранна может выйти замуж и родить наследника - она не так стара для деторождения. Я знаю, что в Северных землях есть далекая кровь Гирама. Не настолько сильная, чтобы признавать за ее носителем императорство, но достаточная, чтобы скрепить брачный союз.
Она выразительно приподняла бровь, молчаливо намекая, что и о том, чего ради Арэн таскался в Артум, догадывается.
- А от меня-то какой прок? - прямо спросил дасириец. - Я не игрок в престольные игры.
- Я не прошу тебя играть, мне нужен человек, которому я могу доверить поиски принцессы. Такой, кому хватит смелости поехать за ней на другой конец света, убить, если придется, и пролить кровь самому, лишь бы доставить Сиранну живой. Он должен быть дасирийцем, чтобы никто не заподозрил участие Тарема в поисках. Сам посуди - Рхель и так в наших отхожих местах гребется, лишь бы найти повод развязать войну. А я не враг своему народу. - Она подошла к Арэну, встала рядом, ровная и горделивая, точно сама увенчання короной. - И я хочу помочь сыну вернуть доброе имя своего отца.