— Так ты не студент? Лаоши? Преподаватель?
Я сунул документ в карман, перехватил поудобнее сумку. Мы снова пошли в сторону ворот.
— Ну да. Разве это проблема?
— Не знаю. Ты как студент. Вообще не похож на лаоши.
Говорят, современные китайцы не имеют ничего общего ни с конфуцианством, ни с традициями, растеряли свое наследие или избавились от него, как от архаики. Не знаю, может, и так. Но я, похоже, только что сделал ошибку — своими руками возвел стену никуда не пропадавшего чинопочитания.
Прошли под темным бетонным брюхом кольцевой эстакады и оказались на площади перед университетом. Над входом-аркой, над выпуклыми золотистыми иероглифами, трепетал на ветру красный флаг.
— Ну да, не похож, — пожал я плечами с преувеличенной беззаботностью. — Я и на Мао Цзэдуна не очень похож. Но ты видела мое китайское имя.
— Да, забавно, — кивнула Джейн. — А почему именно «Мао»?
— Когда я только приехал, мне выписали документ в университете и спросили, какое китайское имя я хочу. Я сказал — дайте любое, все равно ни одного не знаю, кроме Мао Цзэдуна. Секретарь попалась с юмором. Взяла и написала: «Мао Цзэдун». Только иероглиф «мао» другой, ты видела. А звучит так же.
Джейн снова улыбнулась:
— Это очень странно для китайцев. Думаю, ни у кого такого имени сейчас нет. Ты откуда?
Миновали забитую машинами площадь у ворот. Вошли в кампус. Над центральной аллеей плескались на ветру красные ленты транспарантов. Шумели листья платанов. На парковке для велосипедов царил беспорядок — ветер повалил целый ряд, педали и рули беспомощно торчали вверх.
Под мой рассказ о России, Москве, холодах-морозах и президенте-спортсмене мы дошагали до корпусов общежитий.
На ногах Джейн были летние босоножки, открывавшие красивый подъем стопы и маленькие пальцы с темным лаком на ногтях. Шла она непринужденно и легко. Тонкая, стройная, прямая, несмотря на дувший нам в лицо ветер. Волосы развевались за ее спиной.
Невольно залюбовался походкой Джейн. Не южная развалочка, не кавалерийская раскоряка, не ленивое шарканье, чем так славятся местные девушки. Глядя на нее, я вспомнил москвичек, длинноногих, красивых, но холодных или язвительно-настороженных... Вспомнил питерских девушек, их стремительный бег по ветреному проспекту, в одиночку или вдвоем, держась за руки; корпус наклонен вперед, одна рука непременно у горла или на груди, придерживает воротник пальто, губы подрагивают в замерзшей улыбке... Вспомнил американок мидл-веста, в шортах и безразмерных футболках, с непременным рюкзаком за спиной, большегрудых и толстозадых; их уверенный топот по улицам студгородка...
«Вся такая воздушная, к поцелуям зовущая...» — вновь чуть не пробормотал я, оценив всю силу таланта классиков.
Джейн оказалась студенткой первого курса факультета английского языка.
— Вот тут я живу! — махнула она рукой в сторону неказистой шестиэтажки, где каждый второй балкон был увешан женским бельем.
— А я — там!
Показал вперед, на гнущиеся под ветром кипарисы.
— Дом для иностранцев-преподавателей. Близко, в общем.
Джейн порылась в сумочке. Достала мобильник. Под тонкой «моторолой» на черном ремешке болтался игрушечный мишка размером с ее ладонь.
— Как его зовут? — спросил я.
Джейн задумалась.
— Мм... Его зовут... Пусть будет... Пусть его зовут — Путин.
— Не похож.
— Как и ты на Мао.
— Тоже верно.
— Какой у тебя номер?
Я сказал. Джейн записала. Нажала клавишу вызова. В моей «нокле» заревел хор немецких солдат.
— Русская народная песня, — зачем-то соврал я.
Джейн кивнула:
— Моя бабушка учила твой язык в школе. Она знает одну вашу песню. «Московский вечер». В детстве я тоже пела ее, но по-китайски.
— Можешь спеть?
— Не сейчас... — засмеялась.
Я внес определившийся номер в «добавка контактировать списком».
— Какое у тебя настоящее имя, китайское?
Джейн почему-то смутилась.
— Самое обычное. Меня по-китайски зовут Ли Мэй.
— А ты думаешь, имя Джейн особенное? По-моему, Ли Мэй звучит намного красивее.
— У нас у всех на курсе английские имена. Так принято, когда учишь язык.
— Знаю. У моих студентов — русские имена. Но мне нравится твое китайское имя. Что значит «мэй»? «Прекрасная», «красивая»?
Джейн опять засмеялась:
— Нет, всего лишь «цветок сливы».
— Цветок сливы — красивый, — убежденно сказал я. — Очень красивый. Как ты.
Джейн наклонилась над сумкой, спрятав глаза под челкой, и принялась суетливо запихивать телефон внутрь. Медведь Путин запутался вокруг ремешка, и никак не хотел пролезать.
— Мне действительно пора... — чуть слышно сказала Джейн-Ли Мэй.
Посмотрела куда-то в сторону.
Я стоял перед ней, мысленно проклиная некстати подавшего голос внутреннего Собакевича. С комплиментами у меня всегда были проблемы...