Дождь утих, стало светлее, но все равно с небес лилось прилично. К дождю прибавились водопады с верхних уровней эстакад.
Я вышел наобум, на одной из остановок. Втянув голову в плечи, побежал через дорогу между машинами, стремительно намокая на бегу. Над головой глухо рокотал, перекатывался гром. Колеса машин поднимали веера брызг. Кроссовки моментально промокли.
Забежал в шандянь.
Средство успокоения я выбрал без труда. Ни в коем случае не пиво — оно расслабляет мужчину. Для вина ситуация тоже не подходила.
Маленький, на сто тридцать граммов всего, керамический кувшинчик с байцзю, заткнутый пластмассовой пробкой. Сверху — красная ленточка, будто отрезанная от пионерского галстука.
Жахнул прямо на ступеньках магазина, под матерчатым козырьком. Прислушался к шуму дождя, наслаждаясь потекшим по жилам теплом.
Беспокойство ушло. Сердце, сжавшееся было в комок, отпустило.
Наверное, их уже расселили по номерам... Я порылся в кармане, убедился, что бумажка с адресом гостиницы не потерялась. Скоро Инка должна позвонить. Вытащил телефон и посмотрел, включен ли.
Два непрочитанных сообщения, оба — от Ли Мэй.
«Скучаю по тебе. Хочу увидеть тебя. И не только».
«Ну и погода! Где ты? Не забудь зонтик. Напиши мне, как только освободишься. Или позвони».
Кольнуло приступом тоски и боли, отвращения к себе и подавленного ужаса от совершенного.
Я не мог решиться ответить. Даже просто соврать что-то — не мог.
Дождь продолжался. В магазин заходили, стряхивая с зонтов воду, люди. Удивленно смотрели на меня. Должно быть, я говорил что-то вслух. Или шептал.
«Прости, прости меня, милая... Милая девочка моя, прости меня... Не знаю, смогла бы ты понять... ты совсем еще молодая, маленькая... ты умница, но ведь я знаю ее почти столько же, сколько тебе сейчас лет... Я люблю тебя, только тебя одну... я не знаю и не понимаю сам, зачем я все это делаю... Ну, хочешь.. не поздно еще — я выключу телефон, и она не сможет мне позвонить... сменю номер, и только ты будешь знать его...»
Я действительно потянулся пальцем к клавише, но, рыкнув от злой досады, поспешно сунул «ноклу» в карман. Глянул угрюмо и вопросительно на двух парней, пережидавших дождь под козырьком, рядом со мною. Толкнул одного из них плечом — в ответ услышал лишь универсальное «ай-я!» — и ступил на тротуар. Не обращая внимания на потоки воды, двинулся в поисках места, где можно обсохнуть, покурить и немного выпить. Скоротать время. Собраться с духом и принять решение.
Ресторан подвернулся довольно быстро. Самый заурядный хого — «огненный котел». Ряды столиков вдоль стен, в центре каждого — нечто вроде конфорки. Приносят котелок с волнистой перегородкой, разделяющей его на две половины, точно «инь-ян». В одной части — острый красный бульон, в другой — пряный белый.
Стоял характерный для таких мест густой, влажный и терпкий запах. Все столики были заняты — кроме одного, у дверей. За него и уселся.
В принесенный лист заказа, напоминавший по виду анкету, я глянул мельком и выбрал что-то наугад. Есть я не хотел. Заказал пару бутылок «Циндао», легкого. Усмехнулся — еще в магазине я считал, что пиво сегодня будет лишним.
Инна пока не звонила.
На моем столе уже закипал, лениво булькая, котелок. От пламени конфорки шел ощутимый жар, и лицо мое ощутимо горело. Я попытался охладить его холодными боками пивных бутылок.
Приступ мук и угрызений совести затихал, остывая вместе с кожей лица.
Принесли поднос с тонкой мясной нарезкой, скатанной в ролики, какие-то соевые шарики и несколько крохотных сосисок.
Я рассеянно побросал все в кипящую воду.
«Изменить любимому человеку — значит, изменить и себе», — так, кажется, говорил кто-то из классиков. Не помню, правда, кто, да и вряд ли это важно. Ну, сказал, ну молодец.
Телефон молчал.
Я заказал еще два пива.
Воздух в тесном и шумном зале заметно густел, наливаясь тяжелой влажной мутью — смесью запахов специй, еды, человеческих тел, сигаретного дыма, пива и местного дерьмового вина. Иногда двери распахивались: кто-то заглядывал внутрь, или наоборот, покидал ресторанчик — и воздух с улицы на мгновение врывался в зал в попытке разогнать липкий душный смрад.
Я допивал очередное пиво и понимал, что еще через час напьюсь.
Так тому и быть: если она не позвонит в ближайшее время — я спокойно, обстоятельно и с легким сердцем напьюсь. А потом буду извиняться, врать про важный деловой ужин с коллегами, вынужденные возлияния и страх «потери лица»... Хотя нет, Инка непременно ввернет, что перед нею я лицо уже потерял. Да и плевать: давно понятно, что «потеря лица» — сказка, придуманная хитрованами-китайцами исключительно для собственного удобства.
Поднял руку, подзывая официантку. Пусть уж несет сразу четыре пива, и еще флакончик байцзю.
Зазвонил телефон.
Неизвестный городской номер.
— Але!
— Привет!
— Инка... привет!
— Что у тебя с голосом? Ты где? В порядке там?
— Ну конечно. В ресторане перченого-острого объелся, вот и голос такой.
— В общем, мои коллеги уединяются куда-то с местным руководством, и я до завтрашнего утра свободна. Документы кое-какие приготовить, и все.
— Что будем делать? Город хочешь посмотреть? Дождь, правда...
— Тебя хочу. Посмотреть, и не только.
Я вздрогнул — она почти дословно повторяет слова Ли Мэй.
— Але? Ты там?
— Да.
— Надеюсь, не слишком шокировала?
Засмеялась.
— Может, у вас тут, на Востоке, положены церемонии… Но я правда хочу тебя. Приезжай скорее. Номер 1050. Жду.
— Скоро буду.
Спрятал телефон в карман.