- Это чего такое? - переспросил Ромашкин.
- Спасыбо, говорю! Балшой спасыбо!
По правде, говоря, Никита некоторое время колебался, кем их назвать: грузинами, абхазами или осетинами. Один был похож на футболиста Газаева, потому и спросил, не осетины ли?
- Отцы, мы все рассеяне! Расея - общая мать! Осетины и грузины на Кавказе должны жить дружно, как братья. Ведь остальные иноверцы! воскликнул пьяным голосом Ромшкин.
- Дорогой мой! - обнял за плечи лейтенанта усатый дедок. - Мы с русскими друзья, но с грузинами братьями быть не можем. У нас Сталин половину Осетии украл. Карандашом по карте провел, и оттяпал весь юг в пользу Грузии. Обыдно, да?
- Ай, земли много в стране! - махнул рукой лейтенант. - Советский Союз большой, и мы живем в единой могучей державе. Вся земля общая, государственная!
- Вах! - Какая общая. Это у тебя в России земли много, а у Осетии мало. Каждый клочок полит кровью предков! - обиделся дед.
- У нас ее тоже нет лишней! Но разве тебе сейчас есть разница, где проходит граница Грузии и Осетии? Это ведь только на карте пунктиры и черточки. По земле ее нет!
- Всякое в жизни случается..., - вздохнул усатый дедок. - Сегодня нет, а через десять-двадцать лет - по горам столбы пограничные встанут.
- Но-но! Только без глупостей! Ты что, думаешь, у нас турки или персы пол Кавказа отнимут? Да мы их в бараний рог свернем! Повернем армию из Афгана и до Средиземного моря дойдем! - рявкнул Ромашкин.
Он все более пьянел, и потянуло болтать на политические темы. Началась лекция дедам о международном положении, как в песне о дурдоме. Один не понимает, что плетет спьяну, другой не понимает о чем идет разговор. Старики ласково улыбались. Беседа окончилась обниманиями, лобызаниями и полным дружеским взаимопониманием.
У картежников дела были хуже и обстановка накалялась. Вовка выиграл вторую коробку конфет, а первую распакованную брать отказывался.
- Э нет! Так дело не пойдет! - отпихивал Хлюдов конфеты. - Вы мне давайте целую, эта распечатана!
- Так ведь это ты же ее открыл! Ты пробовал, - рассердился старший брат Эдик.
- Ну и что? Я их пробовал, но мог ведь не выиграть!
- Но ты выиграл! Теперь получай ее!
- Э-э-э! Нет, сами их ешьте! А мне давай запечатанную.
- Выиграй вторую коробку - отдам! - горячился средний, Давид.
- Вовка! Не затевай межнациональный скандал из-за двух конфет! Ты все равно сладкое не ешь! - попытался уговорить приятеля Никита.
- Нет! Они проиграли мне целую коробку, а подсовывают начатую! - уперся капитан.
- Вовка! Сейчас в морду из-за двух конфет получишь! Зачем идти на конфликт? Уступи.
Ромашкин схватил бутылку, разлил водку по стаканам, и гаркнул примеряющий тост:
- За русско-осетинскую дружбу!
Старики в знак согласия закивали головами, а злобные рожи молодых, немного смягчились. Все выпили, кроме самого молодого, Георгия, которому братья пить не позволяли. Закусили водку конфетами из открытой коробки.
- Так, где мой выигрыш? - вновь спросил Володя насмешливо.
Громила растерянно почесал бритый затылок: открытая коробка опустела. Средний брат сердито всучил другую коробку Хлюдову.
- На бери! Пусть жопа слипнется!- возмущенно произнес Давид. - Ах, какой жадный капитан! Кунаком назывался! Ай-яй!
- Я не жадный, а принципиальный! Играем дальше?
- Играем! - решительно произнес громила Эдик.
Ромашкину совсем захорошело. Он налил еще водки дедам, себе и остальным игрокам, и вновь предложил выпить. Тост произнес бородач, старший из осетин:
- За нашу Советскую Армию!
- До дна! - гаркнул Володя и залпом выпил свои полстакана. Ромашкин выцедил спиртное медленно, с отвращением, морщась.
Хлюдов усмехнулся:
- На тебя тошно смотреть! Ты словно мою кровь пьешь! Так морщишься!
- Не нравится - не смотри! - Никита выдохнул с шумом воздух и с чувством произнес: - Эх, сейчас бы спеть!
Средний брат с готовностью начал выводить что-то зычное, гортанное, с придыханием. Деды песню подхватили. Громила сорвал с себя рубашку, и свирепо вращая зрачками глаз, пустился в пляс. Молодой Георгий, подсвистывал и что-то выкрикивал. Хлюдов принялся стучать по столику как по барабану. Звуки этого пластикового "тамтама" гулко загромыхали в вагоне. Ромашкин вначале что-то пытался красиво подпевать, а потом скинул китель и присоединился в пляске к громиле.
Песни и танцы продолжались еще около часа, но дальнейшие события, воспринимались Никитой, словно во сне, и происходили не с ним. Табачный дым, вагонная пыль, пот от разгоряченных тел, алкоголь, окончательно замутили сознание. Спертый воздух жарко натопленного вагона доконал офицеров. Каждый глоток воздуха проглатывался взахлеб, словно кисель. Все поплыло, закружилось и пропало....
Глава 10. Поход в Иран.
- Эй, офисер! Вставай! Педжен проехаль! - прозвучал нудный и противный голос.
Никита никак не мог разомкнуть опухшие, словно многопудовые веки. Он потер их кулаками, но глаза не раскрылись. Резь, словно в них насыпали песок. А голова... По черепу будто бабахнули бревном. Тошнило. Двумя пальцами Ромашкин раскрыл правое веко, и один зрачок уставился в полумрак. Состояние было такое, как будто глаза жили отдельно от головы, а голова отдельно от остального организма. Ну, а желудок был вообще инородным телом.
- Бр-р-р! Никита попытался что-то сказать, но из разомкнувшихся губ послышался только легкий хрип. - Х-х-р-р.
Ромашкин схватил стоящий на столике стакан и выпил содержимое до дна. К сожалению в нем был не ром и не пиво, а обыкновенная теплая кипяченая вода. Но язык в результате язык сумел зашевелиться, и появилась возможность издавать нечленораздельные звуки.
- Воха! Хлюдов! На выход! Вовка! - промямлил Ромашкин.
Капитан приподнял голову со смятой фуражки-аэродрома и тупо уставился на Никиту:
- Ты хто?
- Я? Ромашкин! Ты что, совсем сбрендил? А ты тогда кто?
Хлюдов посмотрел мутным невидящим взором по сторонам, обвел еще раз пространство вагона глазами и спросил.
- А действительно кто я? Где я?
- Если мне не изменяет память ты Володя Хлюдов. Капитан Советской Армии. И сейчас мы в общем вагоне зачуханного пассажирского поезда, который движется с тихой скоростью, в какую- то задницу!