- Это жена бывшего командира роты капитана Пискунова. Я ее сразу не узнал. А вот ты ткнул в нее пальцем, я присмотрелся - точно Ольга, его жена. Они полгода назад уехали в Россию, а вот погляди-ка, потянуло на старые заработки. Соскучилась по разгульной жизни и бешеным деньгам. Любопытно, она надолго объявилась? И когда уедет? Да и где сам Сашка Пискунов? Знать деньжата закончились!
- Погоди, погоди! Это что, жена офицера? - оторопел лейтенант. - И ты что хочешь сказать это ее постоянный заработок - танцы на столе.
- Балда, ты, Никита! Танцы это для разогрева публики. Главная работа позже, в койке.
- Это нелегальная проституция, или официальная?
- Нет, не официальная, но вполне реальная. Они за две ночи твою офицерскую получку зарабатывают!
- Ух, ты! Сильны, чертовки! - поразился Никита. - Мишка, давай займем деньжат у Ашота, может Ольга тебе скидку сделает, по знакомству дешевле обслужит?
- Держи карман шире, и ширинку свободней! Как же, скидку! Обдерет по полной программе. Да и двое враз - дороже будет. Я, конечно, спрошу у мафиози, тем более что и у меня настроение приподнялось.
- Мишка, а остальные кто? Ты знаешь этих девиц?
- Ай! Знаю еще одну. Вон, та, длинноногая - это жена начальника вещевой службы.
- Иванова?! Этого здоровенного старлея?
- Ага. Он хоть и большого роста, но тупой, а ей видимо чего-то не хватает. Наверное, корень не удался! - ехидно засмеялся Мишка.
Внезапно Мишка замолчал и хищно уставился на вспорхнувшую, на подиум "артисточку". Он нервно затеребил нос и ухо. У него была такая дурацкая привычка: когда нервничал, дергал за мочку уха, отчего оно у него регулярно воспалялось.
- Ты чего? Понравилась рыжая? - толкнул приятеля в бок Никита.
- Заткнись и молчи, а не то нас заметят! Это супруга начальника штаба батальона Давыденко! Вот влипли! - прошипел Шмер.
- Миха! Чего мы-то влипли? Это она влипла! Теперь ты точно сможешь с ней договориться. Заодно и Мирону отомстишь за унижения и притеснения по службе. Я думаю, мы отомстим ему вдвоем!
- Не боишься? Он ведь чокнутый, придурок и псих. Узнает - убьет! прошипел Шмер.
- Откуда он узнает? Что жена о побочном, "боевом" заработке расскажет, и поведает, кого обслужила. Не боись, ты только объясни, когда можно будет к делу приступать!
- Тут довольно сложный процесс. Мне Ашот объяснил, что эти дуры сейчас потанцуют, совсем разденутся, а после туркмены начнут спорить, цену назначать, спорить, кто больше заплатит. Аукцион завертится, и развезут по квартирам или еще куда. Тут тоже комнаты есть, но они дорогие. Наши белокожие бабы пользуются спросом у чурок. Смотри, все как одна славянки. На местных, ведь, без слез не взглянешь! Ненавижу я проклятых азиатов! воскликнул в сердцах Шмер и внезапно громко стукнул кулаком по столику.
- Ты чего! - испугался Никита за друга.
- Башню заклинило от злости, - постучал себя по голове Михаил.
Ашот удивленно посмотрел на переговаривающихся офицеров, но тут же вновь свое внимание перекинул на танцовщицу. Началось самое интересное. Колготки, лифчики и трусики полетели в публику. Мафиози прихлопывал в ладоши и цокал языком, как горный орел-беркут. Глаза налились кровью, ноздри расширились и затрепетали.
- Ай, красавицы! Ах, голубки! Каждый раз они меня расстраивают и заводят. Редко бываю, здоровье уже не то, живот мешает. Но люблю посмотреть. Лубуюсь! Хватит! Ребятки, на выход, а не то у меня сердце не выдержит и лопнет! Собираемся, я сейчас улажу со счетом.
Никита с грустью и тоской взглянул на девиц, но спорить не стал. Он направился к выходу, снял с вешалки и одел на себя, шинель, шапку, сапоги (именно в такой последовательности).
Дальнейшее Никита почти совсем не помнил и впоследствии, даже при содействии Шмера, припоминал с трудом. И чего он взбеленил? Зачем взбрыкнул? Вечер и ночь складывались так славно!
Едва Ромашкин спустился по лестнице, вышел за дверь, как увидел такую картину: трое туркменов тащили упирающуюся пьяную девицу в машину. Задняя дверца "Жигулей" распахнута, а мужики ее впихивали в салон, слегка поколачивая. С гневным криком:
- Ах вы чурки проклятые! Опять наших баб портите и насилуете! - Никита бросился на азиатов. В правой руке был тяжелый портфель Ашота, им он с размаху въехал в голову ближайшему. Низенькому толстячку, стоящему спиной к лейтенанту был отвешен мощный пинок в промежность, а левому с неудобной позиции не ловкий удар, левой рукой в челюсть. С этим высоким худым туркменом они и сцепились в борьбе. К счастью аборигены были тоже пьяны. Тот, что получил удар портфелем, не удержался на ногах и упал в грязь. Второй после удара упал на девицу и она, получив свободу, тотчас крепко вцепилась в него. На беду лейтенанта компания оказалась многочисленнее. Был еще водитель. Вот он-то выскочил из машины и мощным, хорошо поставленным ударом, рассекая бровь, сбил с ног Ромашкина. Лейтенант со стоном упал в грязь, и дальнейшее противоборство вылетело из восприятия вместе с уходящим сознанием.
Шмер курил, стряхивая пепел на окрашенные половые доски, и потешался над Ромашкиным:
- Представляешь, Белый, этот чертов замполит, начал качать права и бороться за чистоту славянской расы! Он расист! Матерился, визжал, бросался как раненый лев на стаю шакалов. Ашот его еле утихомирил. Никита вышел впереди нас, а мы за ним буквально через минуту. Спускаемся во двор, слышим шум, гам - драка! И кто же дерется? Наш Никита! Вернее его бьют и топчут. Дрался он только в самом начале. Эти четверо втаптывают замполита в мягкую грязь, все глубже и глубже. Создалось ощущение, что по лейтенанту прошелся асфальтоукатывающий каток. Из грязной черной жидкости виднелся только хлястик от шинели! Признаков жизни, наш романтический рыцарь-герой, не подавал.
Ашот что-то закричал на смеси армянского и туркменского, заматерился по-русски, схватил двоих за шиворот и оттолкнул подальше в сторону. Они вначале хотели огрызнуться, но, узнав мафиози, отпрыгнули в сторону и бросились наутек. Водитель и толстяк запрыгнули в машину, а девка, попыталась забраться в отъезжающие "Жигули", и что-то кричать об обещанной оплате.
Ее отшвырнули от машины и умчались прочь. Грязная, взъерошенная девица материла, на чем свет стоит проклятых офицеров, сующих нос не в свое дело, вернее, к ее телу. Выяснилось, что это была цыганка, подрабатывающая в этом "вертепе". Весь сыр-бор у нее разгорелся только в количестве клиентов. На троих она соглашалась, а четвертого не желала обслуживать ни в какую. Начала рядиться, спорить, вот они без дальнейших уговоров, решили применить силу.
Наш джентльмен вмешался, чертов кретин, борец за справедливость. Вступился за честь дамы, а это не дама, а "всемдама"! И как теперь показаться в городе? Нет точно месяц из гарнизона не выйду, дураков нет! А этому балбесу Ромашкину, я вообще по вечерам рекомендую дома сидеть и забыть про Педжен!
Мужики ржали до колик в животе, над похождениями Никиты, а летеха почесывал бока и осторожно ощупывал бровь.
- Что делать? Как появиться на построении? - сам у себя спросил Ромашкин.
- Ромашкин, беги за пузырем! Будем раны дезинфицировать снаружи и изнутри! - рассмеялся Лебедь.
- Отстань, Белый! Я на эту дрянную водку смотреть не хочу!
- А чего на нее смотреть? Не смотри! Пей! - Хохотнул Лебедь.
- Белый отстань! Не трави душу. Пошел к черту! - простонал Никита уныло.
В этот момент вернулись бойцы с очищенной формой.
- Ого! Вот это молодцы! - восхитился Колчаков. - Шинель и шапка стали даже лучше и чище, чем до того как их изваляли в грязи. Ребятки вы заработали благодарность командования! Теперь - свободны. Шагайте в казарму, замполит оденется сам. И главное, касается всех: держать языки за зубами! Понятно служивые!? Иначе - зубы прорежу!
- Так точно!!! - гаркнули курсанты и убежали.
Никита еще раз отряхнул брюки и китель, поискал пятнышки на брюках, провел ладонями по шинели, постучал подошвами сапог друг об друга.
- Сойдет! Форма более-менее выглядит, подходяще! А вот морда! Ах, какая ссадина над бровью, какая шишка на затылке! Ухо ноет, губа опухла....
- Надевай вместо шапки фуражку, - посоветовал Колчаков. - На возьми мою, у нее широкий козырек. Прикроет рукотворное безобразие на твоей физиономии.
Никита подошел к зеркалу, нагнулся и почти прислонился к нему лицом. Вблизи было заметно, что по нему недавно стучали кулаками. Мешки под глазами, легкая щетина на щеках, красные воспаленные глаза, выдавали похмельные муки. Лейтенант отклонился на полметра - стал выглядеть получше. Отошел на три шага - мужчина хоть куда, в полном расцвете сил. Ну, не совсем так, но можно стоять в строю, и не выделяться.
- Эх, где наша не пропадала! Пойдем Мишка, получать порцию взысканий и дендюлей!
- Иди, Донжуан проклятый! Навязался на мою голову! Я что тебе отец-наставник? Еще и койку мою сегодня нагло занял, а я спал на полу. Почему?
- Виноват,- потупил взор Никита. - Исправлюсь.
- Виноват, он! Ладно, пойдем, буду тебя выручать, - вздохнул Шмер, и друзья побрели под моросящим, мелким дождем в давно опостылевший полк.
***