- Да, сэр, помногу.
- А тридцать три с третью процента не многовато?
- Не думаю, сэр.
- Я вам отдам десять процентов.
- Нет, сэр, на это я никак не могу согласиться.
С терпеливо сдвинутыми бровями он изучал у себя ногти на левой руке.
- Пятнадцать. Идет?
- Тридцать три и одна треть, сэр. Это нормальная ставка. В конце концов, я даже не знаю, хороший ли вы игрок, сэр, и, не переходя на личности, я, стало быть, седлаю для себя лошадь, ни разу не видав, как она скачет.
Вы скажете, разумеется, что нечего мне было, прежде всего, вступать в пререкания с дворецким, и будете абсолютно правы. Но, числя себя либералом, я всегда стараюсь наладить контакт с прислугой. Кроме того, чем больше я думал, тем больше приходил к выводу, что отвергнуть его предложение было бы неспортивно.
- Договорились, Джелкс. Будь по-вашему.
- Благодарю вас, сэр.
Он двинулся, пятясь боком, по-крабьи, к выходу и снова остановился у двери, взявшись за ручку.
- Могу ли я дать вам один совет, сэр, - вы позволите?
- Да?
- Дело в том, что ее светлости свойственно переоценивать свои шансы.
Вот это было уж слишком. Я уронил на пол второй носок. Одно дело заключить с дворецким азартное соглашение про чаевые, от которого никому ни жарко ни холодно, но, когда он втягивает вас в заговор против хозяйки дома, это уже не лезет ни в какие ворота.
- Хорошо, вы свободны, Джелкс.
- Не обижайтесь, сэр. Все, что я имел в виду, - это что вы будете играть против ее светлости. Она всегда берет в партнеры майора Хэддока.
- Майора Хэддока? Вы говорите про майора Джека Хэддока?
- Да, сэр.
Когда он говорил про майора Хэддока, у его носа появлялись презрительные складки. С леди Тертон обстояло еще хуже. Слова "ее светлость" он произносил внешними краями губ, как будто сосал лимон, а в голосе слышались непочтительные модуляции.
- Я должен откланяться, сэр. Ее светлость спустится ровно в семь, так же как майор Хэддок и остальные гости.
Он испарился, оставив после себя в воздухе липкий сырой туман.
В начале восьмого я вошел в гостиную, и ослепительная леди Тертон встала, чтобы приветствовать меня.
- Я не была уверена, что вы приедете, - сказала она переливчатым, незабываемым голосом. - Простите, как вас зовут?
- Боюсь, что я поймал вас на слове, леди Тертон. Надеюсь, мой грех не слишком велик.
- Нет, в этом доме сорок семь спальных комнат. А это мой муж.
Невысокий человек вышел из-за ее спины со словами:
- Поверьте, я искренне рад вас видеть.
Он тепло улыбнулся, и, пожимая руку, я ощутил дружелюбие в касании его пальцев.
- А это Кармен ля-Роза, - перебила леди Тертон.
Женщина была сложена мощно и имела такой вид, как будто привыкла управляться с лошадьми. Она кивнула мне и не протянула руки, хотя я уже подал свою. Мне пришлось перенаправить движение: я вытащил носовой платок и высморкался.
- Простужены? - поинтересовалась Кармен ля-Роза. - Берегите себя.
- А это Джек Хэддок.
Его я знал. Он "возглавлял", что бы под этим ни подразумевалось, различные фирмы и был принят в обществе. Я несколько раз писал о нем в хронике, но не любил его. Я не люблю людей, щеголяющих военными чинами в обычной жизни, особенно полковников и майоров. В обеденном жилете, с мясистым лицом, густыми бровями и белозубым ртом, он обладал до непристойности яркой мужской красотой. В улыбке он приподнимал верхнюю губу и обнажал зубы. Смуглую, поросшую шерстью руку он протянул мне с улыбкой:
- Надеюсь, вы о нас напишете что-нибудь хорошее в вашей хронике.
- Да уж, - сказала леди Тертон, - а не то я напишу о нем что-нибудь плохое прямо на первой странице у себя.
Я рассмеялся, но все трое уже отвернулись и отошли к дивану. Джелкс подал мне коктейль, и сэр Бэзил увел меня в другой конец комнаты, чтобы спокойно поговорить. То и дело жена окликала его с распоряжениями - еще бокал мартини, сигарету, пепельницу, платок. Он привставал, но бдительный Джелкс перехватывал его движение и подносил требуемое сам.
Джелкс откровенно любил хозяина и откровенно ненавидел его жену. Всякий раз, когда он оказывал ей услугу, он выпускал брезгливую морщину на нос и сжимал губы в подобие индюшачьей гузки.
За столом хозяйка поместилась между майором Хэддоком и ля-Розой, благодаря чему мы с сэром Бэзилом сели на противоположном конце стола и продолжали приятную беседу про живопись и скульптуру. Майор Хэддок не скрывал, что страстно влюблен в хозяйку, и хоть мне противно об этом говорить, но сомневаться не приходилось - мадам ля-Роза охотилась за той же дичью.
Хозяйка пребывала в упоении от сложности дурацкой интриги, но муж видел все в ином свете. Он неотрывно следил за ними и часто терял нить нашего разговора, спотыкался на полуслове и с грустью останавливал взор на черноволосой красавице с раздутыми яркими ноздрями. От него не укрылось ни ее возбуждение, ни то, как она накрывала ладонью руку майора, ни тон, которым женщина с повадками конюха выпевала:
- Ната-ли-я! Послушайте же меня, Ната-ли-я!
Я спросил:
- Завтра проведете меня по парку, покажете мне скульптуры?
- О, - сказал он, - с удовольствием.
Он снова жалобно и умоляюще посмотрел на жену. Он был столь мягок и деликатен, что и сейчас в нем не чувствовалось ни гнева, ни малейшей опасности, что он взорвется или устроит скандал.
После обеда мне приказали занять место за ломберным столиком в паре с Кармен ля-Розой против майора Хэддока и леди Тертон. Сэр Бэзил вернулся на диван с книжкой.
Игра была стандартной и скучной. Джелкс только постоянно мешал. Он беспрестанно сновал вокруг, приносил коктейли и выносил пепельницу и не спускал глаз с наших рук. Он был близорук и вряд ли многое различал, так как - не знаю, известно ли вам, - в Англии ни один дворецкий не носит ни очков, ни, между прочим, усов. Правило золотое, не подлежащее обсуждению и очень разумное. Бог знает, правда, откуда оно взялось. По-видимому, усы придали бы дворецкому внешность джентльмена, очки же - американца. Что стало б с нами тогда? Так или иначе, Джелкс все время мешал играть, он и ее светлость тоже. Ее без конца звали к телефону по поводу газетных дел.
В одиннадцать она глянула поверх карт и сказала: