Однако с Сидоровичем простого разговора не получилось. Хитрый и ушлый старик медведем шевельнулся за решеткой, почесал пузо и состроил постную физиономию:
— Может, и был кто, а может, и нет. Много их тут ходит. С чего ради мне ради тебя память напрягать, а? Кто ты мне такой, парень?
Шрам сообразил, что сходу взял неверный тон, но исправлять было поздно.
— Я могу заплатить за информацию.
— Заплатить, — Сидорович кашлянул, опять почесался. — Заплатить — это всегда хорошо. Только мне бы одна работка большую пользу принесла, чем деньги. Вот тогда бы память и освежилась…
— Что надо сделать? — поинтересовался наемник.
— Видишь ли, — старик придвинулся поближе к окошку решетки, — Есть у меня серьезный клиент, и я ему кое-что должен. Но вот какая незадача: ребята несли мне товар, а военные должны были обеспечить им проход из Зоны, там у них бандиты на хвосте даже повисли. А тут получилось так, что местные сталкеры с вояками сцепились не на шутку, стрельбу затеяли, курьеров убили между делом, а кейс с товаром куда-то пропал. Клиент ждет, сердиться начал уже, мне ему либо деньгами откат давать, либо товар тащить. А деньги у меня долго не лежат, в обороте крутятся…
— Где ж я твой кейс в Зоне разыщу? — удивился наемник.
— Поговори с Валерьяном, это у местных бродяг кто-то вроде атамана. Они прищучили командира военных, некоего Халецкого. Зарвался мужик, полез сам куда не надо, вот и попался. Он у Валерьяна как заложник, под замком сидит. Он кейс и припрятал наверняка. Вот из него информацию и надо выдавить. Ну как? Сделаешь? Я сообщу ребятам, что ты скоро у них появишься.
Шрам думал недолго. Коротко кивнул.
Следы таинственных бродяг уже маячили под самым носом…
Инна сдержала обещание: утром на стол Комарова легло заявление о расторжении трудового договора и переводе ее, Басько Инны Леонидовны в закрытый научно-исследовательский сектор номер восемь, то есть на «Большую землю», далеко за пределы Зоны. Комаров мельком проглядел заявление, поднял взгляд на опухшее от слез лицо девушки.
— Хорошо подумала? — только и спросил он, хотя уже заранее знал ответ.
Девушка только молча кивнула в ответ. Комаров подписал заявление и приложил наспех написанную резолюцию с характеристикой. Инна покинула его кабинет, даже не попрощавшись. «Ее можно понять, — убеждал себя ученый, — Ее же чуть не убила, не загрызла бывшая коллега. Может, даже крыша уже немного от такого поехала»
Злости и обиды не было ни малейшей. Просто тяжкая, как свинцовое одеяло, усталость, равнодушие и желание плюнуть на все, опустить руки.
После обеда прибежал солдат — караульный и доложил, глядя в пол:
— Джина Кролл умерла.
Комаров молча встал и быстро прошел мимо солдата в исследовательский бокс. Женщина-зомби лежала на полу, уткнувшись головой в угол. В том, что аномальная жизнь уже покинула ее иссохшее тело, ученый не сомневался: хватило и одного взгляда, поэтому Комаров без колебаний вошел в клетку, присел рядом с трупом.
Только тут ему в глаза бросилось, что тело лежит как-то неестественно, а голова вывернута под практически прямым углом к плечам. Нескольких секунд Комарову хватило, чтобы понять простое — Джине Кролл просто и без затей свернули шею, причем не просто, а перекрутив фактически на два оборота, чтобы гарантированно порвать и спинной мозг. Это убивало или, по крайней мере, обездвиживало даже зомби с их феноменальной жизнеспособностью.
Комаров медленно распрямился, подошел вплотную к стоявшему рядом Литвинову.
— Кто это сделал, майор?
— Не могу знать, — бесстрастно ответил тот.
Ученый медленно, с расстановкой, чеканя каждую букву, произнес:
— Ей свернули шею. Никто из сотрудников на такое бы не решился, хотя бы из элементарного страха. Ее убили ваши люди. Кто и зачем?
— Не могу знать, — повторил Литвинов.
«Врешь, козел в погонах, — с тупой, отстраненной ненавистью подумал Комаров, наблюдая за каменным лицом майора. — Врешь. Пересрались и ты сам, и люди твои. Вам дай волю, вы бы и меня, и всех тут перестреляли. Да и друг друга заодно. Вы, как крысы, боитесь Зоны, боитесь того, что она легко может с вами сделать, вот и готовы убивать всех, кто отличается от людей. Палачи. Вам бы все на курок жать и шеи ломать»
— Хорошо, майор, — вслух сказал начальник полевой лаборатории, — Вопросов к вам не имею. Меры приму позднее.
Литвинов молча удалился, забрав с собой и бойцов охраны. Труп Джины унесли двое сотрудников. Наверное, на вскрытие, да и черт с ними, пусть делают что хотят. Вечером Комаров заперся у себя в комнате жилого сектора и, достав бутылку армянского коньяка из личного НЗ, в одиночку напился в стельку, глотая крепкий напиток целыми стаканами. Потом, заблевав пол и кровать, благополучно уснул среди учиненного им свинства.
Впрочем, никто его не тревожил.
…Он снова был там. В этом тесном, мрачном, душном, стискивающем сердце и душу коридоре, стены которого, казалось, почти материально эманировали накопившимся в нем, загустевшим злом. Эта энергетическая тьма слепила сильнее отсутствия простого света. Легкие упрямо качали взад-вперед, вдох за вдохом затхлый и какой-то гнилой воздух. Но самое страшное было вовсе не в самом коридоре.
Ноги, совершенно не подчиняясь уже воле хозяина, несли тело человека вперед и вперед, шаг за шагом. Их обладатель тщетно пытался справиться с вышедшими из-под его власти конечностями, делая невидимые, но титанические усилия, чтобы просто остановиться, упасть на бетонный пол, или, что еще лучше, просто достать из кобуры пистолет, взвести курок, нацелить оружие себе в висок и нажать на спуск. Это бы и оказалось лучшим выходом, так как спасения из этого суррогата преисподней не предвиделось. Бежать некуда, да и нет возможности этого сделать. А ноги все идут и идут, сами по себе, гораздо лучше самого их хозяина зная, что им предстоит делать. Их шаг легок и непринужден, как на прогулке. Левой-правой, левой-правой. Сворот в отрог коридора, мимо каких-то металлических контейнеров, потом в проход, мимо распахнутой массивной стальной двери. И спуск по пандусу вниз, в разверстые недра ада.
Очень хочется кричать, но гортань, язык парализованы, пересохшие, как губка, не могут исторгнуть ни звука, кроме свистящего, ровного дыхания. Даже веки не в состоянии моргнуть, смочить собой страдающую роговицу глаза. Человеческий организм парализован, слепо и безоглядно подчинен убийственной, неумолимой мощи чужой власти. Страх затапливает сознание, мозг, оплавленный невыносимым ужасом, ежесекундно умирает, разлагается, рвется на куски и обращается в прах. Нет ни одной связной мысли, все утоплено в водопаде ужаса.
А ноги идут и идут. И ни-че-го нельзя с этим сделать. Еще сворот. И еще. Под потолком изредка попадаются тускло светящиеся галогеновые лампы, некоторые из них аритмично мерцают, но неясно, то ли это они пульсируют источаемым светом, то ли сознание уже отказывается ровно и стабильно воспринимать реальность.
В ноздри ударяет липкая вонь прели и гнили, немытого полуживого тела и разлагающегося мяса. В голове тонким буравом, ввинчиваясь прямо в мозг, нарастает противный монотонный писк и свист. Что это? Никто не знает. То, что происходит сейчас, не положено, не должно чувствовать и знать ни одному человеку и вообще живому созданию. Но это есть.
Прямо впереди вырисовывается затянутый металлической сеткой закуток наподобие большого вольера. Дверь в него настежь распахнута, тускло мерцает синим экранчиком магнитный замок. А внутри, у дальней стены нелепо возится на полу нечто большое, рыхлое, бесформенное. Слышится шипение, присвист, утробное бормотание и чавкающие, жующие звуки. Туша медленно шевелится, поднимает большую, бугристую голову, и из складок полти в мир впериваются бездонные, как два наполненных Мраком колодца глаза.
Существо распрямляется на уродливых ногах — лапах, напоминая при этом сутулого, дряблого, с отвисшим животом и непомерно большой головой человека. То, что остается на полу в виде распластанной темной массы, оказывается трупом, у которого тварь, распоров живот, выжирала внутренности. Растянутые кишки напоминают мертвых толстых змей без начала и конца. Запрокинутое бледное лицо покойника забрызгано кровью, но в его выражении угадываются бесконечный ужас и страдание. Чудовище — трупоед брезгливо отряхивает передние лапы (руки?!) и медленно делает шаг вперед. И еще один…
Вид твари настолько невыносим, что очень хочется хотя бы просто закрыть глаза, но этого никак не получается. Со стороны человек, недавно еще почти идеально владевший своим телом и психикой, вообще больше похож просто на манекен. Только кукла не имеет сознания, которое умеет чувствовать. А вот парализовать его никто пока не смог.
Крик страха настолько заполняет собой грудь, что вырывается наружу в виде глухого едва слышного сипения. Из носа теплым ручейком исторгается потоки крови, голова горит огнем изнутри и готова лопнуть на части. Мерзкое, выползшее в явь из страшных порождений бредовых снов существо медленно двигает челюстями, по подбородку его сочится смешанная с пузырящейся кровью слюна. Ужас состоит даже не в том, что жизнь вот-вот прекратится. Смерть грозит живому существу в самых разных обликах, буквально на каждом шагу и в тысячах ипостасей. Но стократ страшнее быть просто съеденным заживо. Львы, тигры, медведи и волки хоть просто убивают свою жертву, милосердно обрывая ее существование перед употреблением в насыщение своего желудка. Эта же тварь явно не собиралась утруждать себя убийством. Зачем? Будущий обед и так никуда не денется, намертво парализованный воздействием палача на сознание. Если будет на то воля монстра, жертва сама возьмет нож и примется кромсать свое тело на куски, протягивая ломти мяса хозяину, истекая при этом кровью.
Существо, медленно перебирая ногами по полу, идет вперед, к безвольно стоящему перед ним человеку. Чуть подрагивающие лапы — руки судорожно перебирают пальцами. Черные, наполненные холодом Космоса глаза пронизывают душу насквозь. Сердце человека, не в силах выдержать подобного, спотыкается, прерывает свою жизненную пульсацию, и…
Призрак проснулся. Его колотило истеричной, крупной дрожью, челюсти свело судорогой так, что зубы скрипели, ногти сжатых в кулаки ладоней готовились прорвать кожу. Страх, равного которому еще не приходилось испытывать ни до, ни после, медленно втягивал свои щупальца, леденившие сердце. Сколько раз Призраку уже снился тот подвал Института, заброшенные лаборатории и чудовище, пожиравшее людей, делавшее их них безвольных марионеток? Много… Очень много раз, и скорее всего, избавиться от этого кошмара не удастся до самой смерти.
Наверху, за многометровой толщей бетона, арматуры, камней, глины и земли наступал рассвет, холодная липкая сырость сочилась в подземелье через изржавевшие кожухи вентиляционных систем. Призрак неловко потянулся, хрустнув закоченевшими за несколько часов сна суставами, и сел на полу. В забытии он сам не заметил, как скатился с разложенных на полу досок прямо на сырой цемент, но защитный костюм спасал тело от влаги и переохлаждения. Призрак зажег фонарик, вытащил из нагрудного кармана маленькую фляжку с коньяком и жадно глотнул несколько раз. Настоящий «хеннеси» в Зоне стоил баснословно дорого, но на таком удовольствии бродяга не экономил. Должны же у человека быть хоть какие-то маленькие слабости?
Вчера он пришел в этот тайник, принадлежащий ему, Стрелку и Клыку и принес, как и договаривались, основные детали разобранного прибора, способного создать для человека необходимую защиту от страшного пси-излучения. Этим трое бродяг занимались уже полгода, и дело шло к логическому завершению. Немало (негласно, правда) в свое время помог академик Сахаров, консультировавший Стрелка по природе излучения, а также кое в чем выручивший в плане радиоэлектронных деталей. Профессионал в области «тонких технологий» Клык взялся за сборку, а Призрак добывал по Зоне необходимое. Мечта, можно сказать, идея фикс Стрелка попасть на ЧАЭС, в сердце Зоны смогла увлечь и зачаровать его друзей. Стрелок искал разгадку тайны появления Проклятых Земель, а Клык и Призрак больше придерживались материальной подоплеки. Но если этот прорыв увенчается успехом, то это будет Счастье, с которым никто из них не уйдет обиженным.
Детали прибора, завернутые в ткань и полиэтилен, Призрак сложил в нишу, выдолбленную в стене, и придвинул к ней массивный металлический шкаф. Маскировка, конечно, получилась так себе, на троечку, но буквально на день пойдет. Тем более, что подземелья были заброшены, и мало кто из бродяг отваживался соваться сюда. Говорили, будто на самых нижних ярусах когда-то располагались склады для лабораторий, а также насосная станция или еще что-то, и там плодятся и периодически лезут на поверхность разные кошмарные твари. Именно по причине такой грозной славы Стрелок в свое время и выбрал это место для тайника.
В комнату, где и был схрон, можно было попасть только по шахте вентиляции, причем минуя или обезвреживая хитро поставленные растяжки-ловушки. Дверь с лестницы предварительно заблокировали и раскурочили замок, а вскрыть стальную плиту под тонну весом было реально только автогеном, да и то не факт. До сих пор же тайник служил троим приятелям верой и правдой, здесь оставляли ценности, а при необходимости отдыхали, спали, ели и ждали друг друга.
База могучей военизированной группировки «Долг», расквартированная в заброшенных зданиях бывшего НИИ «Агропром», служила подземельям мощным «щитом», и бандиты если и ошивались вокруг, то «долговцев» боялись, как огня. Связываться не рисковали: группировка, помимо численности, располагала также несколькими БТРами и даже вертолетом огневой поддержки. Военные, которым «Долг» не раз и не два приходил на помощь и проводил с солдатами совместные рейды, на присутствие группировки в Зоне смотрел сквозь пальцы, а иногда и откровенно помогал вооружением и боеприпасами.
Призрак знал, причем доподлинно, что основателем «Долга» был некий капитан Анатолий Таченко, военнослужащий войск коалиции, впоследствии устроивший имитацию обрыва связи со своим штабом и, вместе с товарищем, лейтенантом Чебурным положили начало ныне самой сильной группировке в Зоне. Кодексом «Долга» стало уничтожение всех проявлений агрессивных мутаций и беспощадная война с самой Зоной. Таченко и Чебурной, правда, на посту предводителя и заместителя главы группировки пробыли недолго. Слухи ходили разные, но сходились в одном: оба героя (и вдобавок еще человек пять, бывшие на тот момент в разведывательном отряде) без вести пропали где-то в районе станции Янов, совсем рядом с Припятью. Как в воду канули, и найти их не удалось. Даже следов, хотя «Долг», где своих не бросали, разыскивал Таченко и его отряд очень долго.
Свято место пусто не бывает, и место Таченко занял после выборов генерал Крылов, в прошлом полковник спецназа, демобилизованный по ранению, и какими-то путями пришедший в Зону. Но к тому времени у «Долга» появился серьезный противник, такой, как группировка «Свобода», занявшая руины недостроенных производственных цехов в Темной Долине.
«Свободу» основал некий Витя Махно, и поначалу все бродяги считали его просто не наигравшимся в «казаков-разбойников» дурачком-переростком. Однако скоро с Махно были уже человек двадцать единомышленников, поднявших на земле Зоны черное знамя анархии. В «Свободу» стекалась кардинально настроенная молодежь, панки, хипии, растаманы, и просто любители лихой вольницы. Не отличавшаяся железной дисциплиной, «Свобода» кипела свободой нравов и действий, провозгласила принцип «будь свободен сам и дай также жить и другому», и рьяно встала на защиту Зоны, видя в этом также и корыстные интересы. Ценные артефакты тоже ведь надо где-то брать, а если все эти чудеса еще и исследовать, то вообще рай наступит.
Конечно, два идейных противника на одной территории существовать не могли, «Долг» мигом встал в оппозицию, группировки сцепились насмерть, и Махно вскоре был убит наемным снайпером. Таченко, «заказав» оппонента, наплевал даже на то, что несколько раз, пока «Долг» еще не набрал силу, а «свобода» была просто толпой бродяг с откровенно анархистскими принципами, несколько раз неплохо помогали друг другу, воюя с бандитами и ликвидируя конкурентов из числа самых агрессивно настроенных бродяг.