Чалдон оцепенел, превратившись в статую, только губы на его разом выбелевшем, как снятое молоко лице, тряслись неестественной дрожью. Держа в одной руке ружье с опущенными, еще курящимися дымком стволами, он тыкал второй прямо перед собой, и все силился, силился произнести хоть слово и не мог, у него вырывалось только дрожащее мямленье:
— Ммммма…. Ввввва… Ммммыыы…
Иван невольно повернулся в сторону, куда незряче таращился Чалдон, и сам поневоле замер, пораженный зрелищем. Из ночной темноты, медленно, как в кошмаре, поднималась, сопровождаемая гулом намертво заржавевших механизмов, призрачно видимая в тусклых отблесках костра, исполинская стрела экскаватора. Колоссальный, величиной с легковой автомобиль ковш с загнутыми клыками зубьев навис над людьми перевернутой чашей. Комья земли и какой-то трухи, валившейся из ковша, градом осыпали Ивана с ног до головы. Ржавый болт больно стукнул его по голове и вывел из гибельного ступора.
— Беги! — рявкнул Тайга и дал замершему Чалдону могучего пинка под тощий зад, отбрасывая от костра, и сам кубарем откатился в сторону.
Чалдон пулей улетел куда-то в темноту, и совершенно вовремя. Стрела не мгновение замерла над костром, а потом тяжко, как поваленная замшелая сосна рухнула вниз. Ковш с грохотом врубился в перемешанную с ржавым металлом землю, моментально уничтожив костерок и все следы людей, потом медленно, как бы нехотя, завывая гидравликой, подогнулся под стрелу, загребая все, что было под ним, и поднялся снова. Теперь он напоминал подвернутый хобот биомеханического слона, вернее, мамонта.
Глаза Ивана уже привыкли к темноте, и она, не нарушаемая светом костра, уже не казалась такой уж непроглядной. По крайней мере, угольно-черные силуэты на фоне неба были заметны. Тем более, если они еще и двигались.
Медленно ползла, сотрясая землю, огромная угловатая туша брошенного тут гнить тридцать с лишним лет назад экскаватора. Гусеницы многотонной махины с хрустом подминали под себя, перемалывали кучи древнего мусора. Но механизм двигался не просто так. Он явно кого-то искал, то и дело останавливаясь и неспешно вращаясь кабиной в разные стороны, словно приглядываясь.
Иван быстро, как насекомое, полз в сторону от механического чудовища, забросив автомат за спину на ремне. Армейские навыки не выветрились из головы, тело не позабыло рефлексы, и теперь они спасали жизнь. Куда девался Чалдон — Иван не знал, да и не смог бы поспешить ему на помощь. Тут уж каждый сам за себя. Биться против ожившего стального монстра было бы возможно только с гранатометом в руках.
Тайга видел из-за куска бетонного блока, как экскаватор замер к нему боком, развернулся, выпрямил стрелу и нацелил ковшом в груду мусора. Страшный удар! С хрустом смялся в лепешку какой-то железный кожух, наполовину вросший в землю, а из-за него с визгом и воем метнулась согнутая в три погибели фигурка, упала, потом снова поднялась и понеслась прочь с прытью осатаневшего зайца. Экскаватор рванулся было следом, но куда там! Даже будь гигант новым, только сошедшим с конвейера родного завода, он не мог бы развить на своих многотонных гусеницах скорость мчавшегося от него, спасавшего свою жизнь человека.
Неведомые силы, приведя в действие (без горючего, электроэнергии, масла и водителя!) экскаватор, не смогли все же дать ему сил больше, чем он имел когда-то. Впрочем, и их ему хватало с избытком, чтобы нести разрушение и смерть тому, кто попадется под его гусеницы или ковш.
Чалдон с воем унесся неведомо куда, но экскаватор не успокоился. Он несколько раз, будто в неутолимой ярости, со страшной силой ударил в землю, взметывая из-под зубьев какие-то обломки, а потом уверенно развернулся и довольно быстро пополз в сторону Ивана. Гусеницы лязгали и скрежетали, ощерившаяся пустая кабина мерно раскачивалась из стороны в сторону.
Тайге стало панически страшно. Он почти потерял голову от небывалого, захлестнувшего его полностью ужаса, но нечеловеческим усилием воли удержал в себя в руках. Прятаться было бесполезно, стрелять в монстра — тоже. Оставалось только драпать со всех ног по примеру Чалдона. Иван уже даже не задумывался, каким образом мог ожить в противоречие всем мыслимым и немыслимым законам физики и механики этот сто раз мертвый до невосстановимого состояния набор металлолома, причем не просто придти в движение, а стать вполне осмысленным и последовательным убийцей. В Зоне такие вещи происходили сами собой так же естественно и непринужденно, как, скажем, шел дождь, или дул ветер. Ивана гораздо больше беспокоил вопрос, как спастись от разгневанного стального чудища.
Иван побежал, сначала осторожно, чтобы не напороться впотьмах на кусок арматуры или не переломать ноги между железяк, но потом, чувствуя и слыша, как все явственней трясется земля и грохочут гусеницы за спиной, прибавил ход. Ведь еще неизвестно, ожил ли только этот гигант, или постепенно начнет пробуждаться от многолетнего мертвого сна вся Свалка, битком набитая брошенной тут догнивать древней техникой! От мысли, что на него бросятся в охоту ржавые, искалеченные, страшные машины ноги ослабели, и Тайга чуть было не растянулся на земле.
Иван плутал заячьими петлями между уродливых куч мусора и железного хлама, его же преследователь пер напрямую, совершенно не разбирая дороги. «У носорога плохое зрение, но при его массе это уже не его проблемы». Будь на месте экскаватора, скажем, танк или БТР, дело обстояло бы вовсе кисло. Спастись от этих чудовищ бегством шансов практически не имелось. С относительно тихоходным «мирным» строительным агрегатом мускульная сила ног успешно соперничала.
Хриплое дыхание обжигало гортань. Организм упрямо напоминал Ивану, что ему не двадцать лет, и такие марафоны уже переносятся с трудом. Но неистребимая воля к жизни несла тело над землей, подстегивала, толкала вперед. Скоро будет опушка леса, потом — заброшенный поселок. Скорее всего, там и удастся укрыться от чудовища. Или, по крайней мере, отсидеться до утра. Сзади грозно рычали механизмы экскаватора, громыхало железо и лязгали траки. Иван боялся обернуться на ходу, и внимательно, насколько это возможно, смотрел под ноги, силясь различать препятствия в темноте ночи.
Вчера был сильный дождь и земля, впитавшая мутную влагу, была раскисшей, тяжелой и сырой. Иван не заметил, как его нога попала в грязную лужу, поехала подошвой, и человек кубарем покатился куда-то вниз. Впрочем, летел Тайга недолго и скоро растянулся плашмя на бетонной плите, крепко приложившись об твердь лбом. Перед глазами полыхнули искры, во рту обозначился привкус крови, но череп вроде не пробил — и то ладно. Иван быстро вскочил на ноги, нашарил ладонью автомат за спиной, который умудрился не потерять во время ночного марафона. Надо же, сам не заметил, как попал в какой-то овраг.
Мгновением позже исполинская — вполнеба — туша экскаватора, настигшего-таки добычу нависла над краем оврага. Иван метнулся прочь, предвидя то, что сейчас произойдет. Неведомо как, но зрение или дьявольский разум, данные ожившей машине, теперь допустили оплошку, и механизм слишком поздно заметил кромку оврага.
Сырая земля, не выдержав многотонного бремени наползшей на нее туши, чавкнула и поползла вниз. Гусеницы не удержали экскаватор, и громадина тяжело, с металлическим звоном и грохотом осела вниз, покатилась по глинистому склону, переворачиваясь вверх тормашками.
С хрустом подмялась стрела, свороченный на сторону ковш бил в ужасной агонии по земле, пытаясь перевернуть исполина обратно, но не мог. Гидравлические мускулы машины выли на разные голоса, туша ворочалась, даже приподнималась, судорожно дергалась на дне оврага, но выбраться так и не могла. Гусеницы, расшвыривая комья налипшей на них земли и дерна, беспомощно крутились в воздухе. Ржавое, все в подтеках превратившегося от времени в битум масла днище экскаватора уставилось в ночное небо.
Иван, недолго наслаждаясь поверженным волею случая врагом, быстро поковылял прочь. Идти быстро и тем паче бежать он не мог — при каждом шаге левую ногу начинало простреливать острой болью от лодыжки до колена, видать, последствия не самого мягкого приземления на дно оврага. Кость, конечно же, не сломана, иначе Тайга уже в голос выл бы, не в силах терпеть мучения, но хороший, качественный ушиб обеспечен.
Сзади все еще бушевал, рычал, лязгал и грохотал перевернутый колосс. Туша экскаватора ворочалась в овраге, глина, земля и дерн так и летели в разные стороны, но встать на гусеницы и продолжить погоню взбесившийся агрегат явно не мог. И не сможет в ближайшее будущее, что Ивана не могло не радовать — теперь он не сбежит даже от развоевавшейся детской коляски. Черт побери, а ведь завтра будет еще хуже, ногу, скорее всего, раздует до диаметра бревна, и добираться до Сидоровича придется хоть ползком, хоть на карачках.
Ветер неожиданно прекратился, как будто умер. Или на небесах выключили гигантский вентилятор. В воздухе почти сразу же разлилась прелая сырость, напитанная запахом Зоны. Иван насторожился — только этого ему еще не хватало для полного счастья! Он далеко не первый день топтал землю Зоны и знал, предвестниками чего именно является вот такое затишье. Хотелось прибавить шагу, но нога сама уже решала за человека, с какой скоростью она могла двигаться. Проклятый ушиб! Или все же растяжение.
Воздух начал сгущаться — так казалось в темноте для человеческих глаз. На самом деле он просто начал насыщаться микроскопическими капельками влаги. Они становились все гуще, все плотнее, и скоро уже казалось, будто все вокруг тонет в мутно-белой кисее, обманчиво прозрачной, но на деле так искажающей очертания знакомых вроде бы предметов, что мир вокруг начинал напоминать совершенно неизвестный, дикий и чужой пейзаж, наподобие марсианского или лунного.
Пользуясь последними возможностями нормальной видимости, Тайга доковылял до перевернутой вверх тормашками и немного сплющенной кабины «КАМАЗа», по-пластунски заполз в нее, поворочался, устраиваясь поудобнее, и вытянул из-за спины автомат. Хотя и маловероятно, что какая-то живность выйдет на охоту в такую погоду, оружие под рукой всегда добавляло шансов на выживание. Звуки теперь стали гораздо отчетливее, ярче. Яростная возня экскаватора стала отлично слышной. Но, судя по грохоту и скрежету, дело там так и не сдвинулось с мертвой точки.
Мысленно пожелав бешеному агрегату остаться там в такой позиции на веки вечные, а лучше всего вовсе испариться, Иван подтянул к себе ногу и принялся осторожно массировать пальцами больное место, стремясь определить характер и тяжесть травмы. Как он и предполагал, ничего особо страшного не приключилось — обычный ушиб и не очень серьезное растяжение связок. Но в условиях Зоны, где зачастую все решала прыть и вооружение, хромота становилась серьезной бедой. Слава богу, что до берлоги торгаша и расквартированного рядом в заброшенном поселке небольшого лагеря бродяг рукой подать.
Туман тем временем достиг вовсе молочной консистенции. Хорошо, что он не был ни кислотным, ни радиоактивным, чего нельзя сказать о местных дождичках, особенно идущих сразу или вскоре после Выбросов. Тогда на улицу вообще высовывать категорически противопоказано для здоровья. Вдохнув сырости, легкие сразу же начинало печь огнем, горло принимался раздирать саднящий кашель, а датчик радиации захлебывался истеричным треском. Что ж, вполне справедливо: люди что дали природе, то сейчас и получали сторицей в ответ.
Иван внимательно прислушивался к звукам, доносившимся из тумана. Даже если случится и невероятное и экскаватор все же поднимется на гусеницы, то для того, чтобы найти человека, ему придется использовать явно не зрение и слух. Хотя кто знает, быть может, у монстра есть такие органы чувств, о которых люди и не подозревают? В любом случае, бежать Ивану пока некуда и невозможно, так что осталось только сидеть тихонько, как мышь в норе, и ожидать своей участи.
Туман вряд-ли лег надолго. Максимум на час, как и много раз до этого, он укрыл своим сырым одеялом землю Зоны, но мало кто из бродяг отваживался идти через него. Ловушки становятся практически невидимы и оттого втройне опасны, и возрастала вероятность сослепу напороться на гнездо какой-нибудь твари и послужить ей бонусным подарком в виде ужина в целях компенсации за моральный ущерб от тумана. Потом, скорее всего, ненадолго поднимется ветер и пойдет дождь, разгоняющий остатки мутной пелены…
Грохот беснующегося экскаватора понемногу затих. Неужели механизм все же понял бесплодность своих попыток и угомонился? Или снова встал на гусеницы? Вряд-ли, урчания покалеченного временем мотора и лязга траков не слышно. Интересно, что там такое случилось?
За всю ночь Тайга так и не сомкнул глаз, в сон даже не тянуло. Пару раз ему слышались звуки, похожие на человеческие шаги, неподалеку от его убежища, но из тумана так никто и не вышел. Проявлять свое присутствие Иван, конечно, тоже не стал. Чалдон бы орал, как оглашенный, учитывая его патологическую трусость, звал на помощь или хотя бы выстрелил пару раз. Но непутевого напарника нигде не было слышно. Вряд-ли он вообще уже жив, и Иван даже не питал на сей счет иллюзий. Зона беспощадна к людям.
Когда часовая стрелка на дешевеньких часах на руке Тайги миновала пять утра, туман понемногу рассеялся, но Иван не спешил вылазить из убежища. От длительного лежания больная нога затекла, опухла и нещадно болела. Кроме того, за ночь Иван замерз так, что не хватало сил даже дрожать. Если бы не опустевшая к утру бутылка водки, замотанная в тряпку (чтобы не разбилась) из рюкзака, то пришлось бы вовсе туго. Дрянной сивухи, какую употреблял Чалдон, Иван не жаловал, и денег на качественные напитки не жалел.
От оврага, где покоилось механическое чудовище, более не доносилось ни единого звука. Умер он там, в самом деле, что ли? Солнце медленно вставало, и темнота ночи становилась все прозрачнее, даль снова начало затягивать жемчужной дымкой, но туман не вернулся, просто по утрам всегда бывает так, особенно сейчас, в первые недели осени, когда по ночам стремительно холодает. Впрочем, в Зоне редко бывает хорошая, ясная, солнечная погода.
Выждав еще час, когда станет почти совсем светло, Иван решился прокинуть свою импровизированную берлогу. Извиваясь передавленным червяком и стараясь не шуметь при этом, он выполз наружу и внимательно прислушался. Тишина. Ночные призраки уже отступили, и Зона не казалась жутким преддверием ада. Кстати, очень обманчивое заблуждение, на которое клюют новички… Тайга, пригнувшись, будто солдат под обстрелом, взобрался на вершину кучи хлама и вгляделся в сторону оврага.
Экскаватора не было.
Иван от удивления аж протер глаза, обалдело вытаращился на трещину в земле. Куда мог деваться за несколько часов многотонный стальной титан? Все на месте: и распаханная им земля, и полуобвалившийся склон, и даже уродливые следы гусениц, ведущие к оврагу, когда экскаватор гнался за Иваном. А самого агрегата нет и в помине. Неужели он смог сам перевернуться и убраться восвояси? Но где же тогда следы? Чертовщина какая-то…
Иван перевел взгляд дальше и тихо ахнул. Озноб неожиданно пробрал тело.
Экскаватор, как ни в чем не бывало, стоял в точности там же, где и раньше. Будь у Тайги более острое зрение, он рассмотрел бы даже траву и дерн, на треть уже покрывшие вросшие за десятилетия неподвижности в землю тяжелые, ржавые траки, краску, свисающую с металла лохмотьями и выбитые стекла в пустой кабине…
— Выброса не будет, — авторитетно заявил пожилой ученый.
Его испещренное морщинами лицо и седая шевелюра как-то совсем не вязались с ярко-оранжевым, похожим на гигантскую надувную резиновую игрушку мешковатым костюмом. Шлем от него с тонированным забралом из поляризованного стекла был пока что снят, и ученый нес его в левой руке. В правой имелся небольшой пистолет, впрочем, глядя на то, как этот деятель его держит, возникали вопросы в целесообразности его ношения вообще.
— Почему вы так решили? — осведомилась шедшая следом женщина средних лет в точно таком же костюме, только без оружия.
— Два дня назад уже был один, и его интенсивность по шкале Бергмана составила…
— Тихо! — негромко сказал вдруг двигавшийся впереди группы проводник, чуть присел и вскинул руку в условном жесте. Ученые моментально затихли, напряженно вперившись взглядами в фигуру бродяги. Сказывался опыт прежних экспедиций.
Впереди, у разрушенных железнодорожных путей стоял уже много лет, скособочась, ржавый вагон — коробка. Сами же рельсы неведомым образом были выворочены из цепких объятий крепящих их к шпалам мощных костылей, выгнуты, перекручены и вздыблены в воздух. Впрочем, предполагаемая причина этого безобразия имелась рядом: надуваясь, опадая и вяло перемешивая прохладный воздух, тут же пульсировала большая ловушка, «птичья карусель».
«Карусэл-карусэл, кто успэл — тот присэл» — так и просилась на ум фраза из популярного анекдота. Только вот общего у этого жуткого порождения Зоны с детской забавой было немного. Разве что обе они (только с разными целями) раскручивали все, что попало в их действие вокруг своей оси. Только обычная карусель из парка аттракционов никогда не набирала скорость, от которой жертва начинала буквально рваться на куски, и потом не разряжалась с резким хлопком, превращая остатки тела в кровавые клочья, щедро разлетающиеся вокруг.
Возле вагона и сошедшего с рельс локомотива лакомилась какой-то падалью псевдособака. Кого именно она там пожирала — из-за густой травы было незаметно, но тварь стояла к людям задом. При их появлении она прекратила свое увлекательное занятие и вскинула вверх перемазанную кровью уродливую, похожую одновременно на обезьянью и собачью, голову. Бродяга моментально сдернул с плеча висящий на ремне «Винторез» и щелкнул затвором, готовый продырявить животное. Но стрелять не потребовалось. Собака заинтересовалась вовсе не людьми.
Псевдопес был уже не молод, опытен и трепан несладкой жизнью хищника. И оттого прекрасно знал: связываться с группой двуногих, носящих плюющиеся огнем и болью штуки существ, особенно если ты сам один, нельзя. Это может закончиться смертью даже для всей стаи, а для одиночки — наверняка. Поэтому всегда разумнее ретироваться. А теперь надо вообще нестись прочь, сломя голову, но люди тут уже были вовсе не при чем. Надвигалась опасность гораздо более серьезная, чем возможность получить несколько ран в тело.
Собака последний раз чавкнула мощными челюстями, коротко взрыкнула — прохрипела и вдруг, подкидывая зад, проворно унеслась прочь, куда-то вдоль насыпи. Ученые, глядя на ее бегство, о чем-то весело заболботали, защелкали фотоаппаратом, но проводник внезапно нахмурился. Человек в Зоне — всего лишь часть местной пищевой цепочки, причем — звено лишь где-то посередине, а вовсе не царь и не бог, как в прочем мире. И так поспешно псевдособака, сильный и умный хищник, удирать не станет. Максимум — уберется под вагон и переждет там. Что ее так напугало? Бродяга не знал, и это не нравилось ему еще больше.
А в следующую минуту это чувство только усугубилось.
Прямо на замерших у откоса насыпи мчалась целая лавина тварей. Псевдоплоти, собаки, несколько кабанов и еще какие-то монстры неслись, сметая все на своем пути, проламываясь через кустарник, расплескивая лужи и разметывая палые листья. Одна из бочкообразных, уродливых плотей с разгона, не видя уже, куда ее несут исковерканные мутациями ноги, влетела в «карусель», и ловушка, будто обрадованная нежданной добыче, моментально взметнула ее в воздух, деловито раскрутила и порвала в брызги. Короткий, резко оборвавший взвизг твари даже не был слышен за грохотом и топотом живой лавины.