и полностью, после того как я передвинул шунт на коле на одно деление вниз признался в содеянном. оказывается, это именно он, написал
наглую инсинуацию в адрес Михаила Сергеевича, На вопрос, зачем
он это сделал, он предпочёл умолчать, не помогло даже дальнейшее
опускание шунта вниз. Но я и сам уже знал ответ на вопрос. он совершил это, для того, чтобы отвести подозрение от близкого ему человека. И когда я узнал, что у него есть сын двенадцати лет, то мог бы уже
в следующую минуту смело рапортовать о завершении данного дела. Но я не сделал этого, потому как у меня и самого есть дети. Я просто
доложил Чаушеску о том, что это дело мне, к сожалению, не по зубам. Взяв перед этим с отца и сына клятву кровью, не только никому
не сообщать о том, что это были они, но и впредь, ни под каким видом
не осуществлять подобных поползновений в чей-либо адрес. Я полаю, с этого-то дня и испортились отношения между нашими державами. Но я не мог поступить иначе, ибо это продиктовало мне сердце. А ведь всем известно, что нами верховодит не разум, а оно. Что и подтверждено было лишний раз россиянами во время перевыборов господина Ельцина. 11.01.2008 г.
233
VII.
шуСтРые РеБята
ШУСТРЫЕ РЕБЯТА
Здравствуйте, я Модест, но не тот недоумок из телепередачи
под названьем «Городок», а совсем иной индивидуум. Профессиональный мыслитель от рожденья, да еще вдобавок к этому и знатный
охотник промысловик. Живём мы вместе с братом моим Кириллом
в Сибирской тайге, недалеко от Ямбуя, да именно того самого места, где по рассказам писателя Федотова и царил знаменитый лесной дух, нападавший на геологов в образе огромного бурого медведя. Хотя, если быть более точным, проживаем мы с ним в разных домах, находящихся на расстояние примерно версты один от другого. Но это нам
отнюдь не мешает частенько захаживать друг к другу, особенно, когда ветер доносит до тебя запах стряпни соседа. Брат мой в отличии
от меня рыбак, а заодно ещё и заядлый грибник. Так вот история, которую я хочу вам поведать, состоит как бы из двух раздельных сюжетов
и в тоже время, по сути своей, это единое целое. Всё началось с того, что брат мой подобрал на речке бобрёнка, видать родителей его убили местные охотники. Тот был совсем ещё сосунок не более четырех
недель от роду. Брат мой, ясное дело, пожалел его, взял к себе в дом
да и давай заботиться о нём. Короче, ничего не жалел для этого косматого ребетёнка. И тот похоже по-своему дюже отблагодарил Кирилла. Во всяком случае, как минимум с год после того, как уже окончательно
вырос, почти ежедневно захаживал к нему в гости. А любил он больше всего на свете козье молоко. (Брат в ту пору держал пару козочек
и козла.) Мог выпить зараз, аж, до литра. Но в один прекрасный день
исчез зверёк бесследно и больше мой брат его не разу не видел вплоть
до того дня, когда и случилась развязка этой истории. А у меня как
237
Сергей Редькин. Шустрые ребята
раз в тот период тоже ЧП приключилось. Повадился кто-то в мой погреб шастать и там бражкой лакомиться. В том, что это зверь какой-то
я не сомневался, ибо здешние люди на такое без спросу неспособны. А всё потому, что в тайге закон такой. По-иному просто не выжить. Стали думать, значит, с братом, кто бы это мог быть? Долго голову ломали, но так ничего и не сумели намыслить. И тогда брат привёл мне
один очень примечательный пример. оказывается, и у него с недавних пор в хозяйстве стало твориться нечто странное. А именно, одна
из коз, любящая перед вечерней дойкой искупаться в речке на мелководье, начала возвращаться домой с полупустым выменем. Как будто
кто-то в этой самой речке втихаря доил её. Брехня, сказал я брату, ты
скорее всего ошибся, мало ли отчего у козы вымя способно обмелеть. Да и мыслимо ли подобное нарушительное действо в наших столь законопослушных местах. Хотя постой, читал я как-то у одного поэта, о том. что жил мол в старину огромный сом, который прославился тем, что любил полакомиться коровьим молоком. Причём делал это так, когда Буренки возвращаясь домой с пастбища, переходили реку вброд, он пристраивался к одной из них, и тянул ее губами за соски до тех
пор, пока не напивался вволю. — Блин, — говорит брат, — тогда
это точно рыбья работа. Потому как больше определенно некому. Чего делать будем? — Попробуем проследить, — авторитетно заявляю я. — Полагаю справимся. Пришли на речку, спрятались похитрее
в кустах да и стали следить за тем как его козочка с полным выменем
в речке плещется. Вроде ничего особенного и не происходит. Во всяком случае, до тех пор пока она не вылезла снова на берег, мы точно
не углядели, что в воде её изрядно подоили. озлились на это мы очень, ну и стали орать во всё горло, чтобы испугать вредителя. Похоже
не помогает, небось, затаился где-то подлюга. А речка хоть и мелкая, взрослому мужику едва ли по пояс будет, зато вода в ней настолько
не прозрачная, что нипочём даже с двух метров не разглядеть, что там
у неё на дне находиться. Тогда брат стал что было сил швырять в воду
камни. И как оказалось совсем не зря. После одного особенно шумного броска из воды, наконец, вынырнула усатая мордочка. Но она
принадлежала отнюдь не сому, а здоровенному бобру, причём я сразу
признал его по белому пятнышку на носу. Это был никто иной, как
бобрёнок взрощенный моим братом. Кирилл, как только понял, кто
есть этот самый виновник, сразу вроде как и успокоился. А потом
и вовсе стал кликать того по имени, подзывая к себе поближе. Когда
бобр Вася, именно эту кличку дал ему брат, расположился, как кот
238