брата, теперь уже точно больного человека, каких-то там деликатесиев! Накупил всякой всячины, включавшей в себя не только осетрину, но даже и красную икру, а главное, не забыл приобрести тапочки. Брат в первую очередь просил его сделать это. Цвета морской волны
не было, поэтому он решил остановить свой выбор на белых, в крайнем случае, коли не понравится, завсегда можно будет потом перекрасить, потому как к белому любой цвет пристает. Итак, нагруженный, словно мул, кошелками Монокарп Иудович, наконец-таки добрался до помещения психдиспансера уже ближе
к вечеру. Но не это главное, важнее то, что сделал он это от чистого
сердца. ожидая в коридоре, доз воления главврача навестить недужного родственника, он обратил внимание на какую-то дряхленькую старушенцию, одиноко шатавшуюся в конце коридора. Не поленившись
подойти поближе, вместо того, чтобы самому позвать ее, он скромно
спросил у неё, ибо с самого сызмальства питал почтение к людям
древнего возраста, сколько лет она базируется в данном учреждении. На что бабушка, затянувшись, как можно глубже, пробасила
сквозь дым:
— Сыночек, да почитай уже как с неделю стукнуло сорок лет!
— Вот это да, изумился, а заодно и обрадовался за других бывший
прапорщик. Но сделал это, правда, про себя, чтобы о нем не подумали
чего-либо неправильного. И тут его отвлек от этих светлых мыслей
медвежий рев санитара, возвещавший о том, что ему можно, наконец, посетить старшего брата.
Поговорив с накрепко привязанным к койке братом, видать, тот
не в меру обрадовался приходу родственника, а заодно и, приблизив
поближе к его носу передачу, источавшую из-за присутствия в её рядах копченой царской рыбы, поистине убийственный для слабонервного обоняния аромат, Монокарп с умилением начал глядеть на то, как
собиравшаяся в уголках рта душевнобольного слюна, подобно пенящейся жидкости для бритья, медленно скатывается по его подбородку. Смахнув невольно набежавшую слезу ладонью, а после ею же отерев
за компанию и подбородок брата, младший из Генераллейтенантовых, грустно вздохнув, двинул поближе к своему дому. 141
Сергей Редькин. Шустрые ребята
Нет, не думайте, он не забыл о белых тапочках, они стояли по стойке смирно в самом изголовье кровати, столь дорогого его сердцу здешнего пациента. С чувством явно выполненного долга бойко и, что самое странное, отнюдь не фальшиво, а ведь прежде за ним такого не наблюдалось, насвистывая мотив песни о гибели крейсера «Варяг», военный пенсионер вышел (все-таки) на пустырь, граничивший с одной стороны
с лесопарком, а с противоположной подходивший почти вплотную
к его дому. И вот тут-то все и приключилось. В темноте, не разобрав, а дело происходило зимой, как говорится, где бугор, а где всего лишь
яма, Монокарп Иудович попал в самую что ни на есть настоящую
западню на крупного дикого зверя, из которой ему без посторонней
помощи, явно, не выбраться. Когда он все же понял это, первым сигналом к спасению в его мозгу была мысль: «Похоже, пора звать на помощь». Что он и сделал. Но никто не думал помогать ему, так как
окрестность вокруг была безлюдная. А коротавший поблизости досуг
местный бомж дядя Яша, успевший уже нагрузиться спиртным по самое дальше некуда, решил, что это какой-то случайный пьяница перед
сном дурью мается. Поэтому, когда луна достигла самой что ни на есть
высокой точки своего небесного апогея, наш герой все еще продолжал
впустую заниматься своим неблагодарным делом. И когда он выдохся, можно сказать, совсем окончательно, к нему в голову все же вломилась единственная дельная мысль, которая и спасла его впоследствии
от полного краха. И что же она собой представляла?
она была не так проста, как это могло показаться на первый взгляд. Суть её заключалась вот в чем: раз люди не обращают на него внимания, как на человека, то чтобы заставить их себя заметить, он просто
обязан стать зверем. И тогда он завыл по-волчьи, да так, что у бедного
старого Яши едва не приключилось недержание, уж больно жутким
ему показался этот звериный голос.
— Мама, — сказал бомж по призванию и побежал в ближайший
милицейский участок облегчиться, а за одно и доложить, кому следует
о случившемся.
охотников было двое, молодой и старик. они остановились в десяти шагах от ямы и явно совещались о том, как им быть дальше.
— Блин, — сказал младший, — орет-то как! Небось, дюже матерый зверюга?!
— Да не похоже что-то! Тембр малость высоковат. Бля буду, если
это не волчица!
142
III. Бытовые истории с небольшой долей перебора
— ладно, чего гадать. Заряжай бердану и пойдем, посмотрим.
— ой, мама родная, это же человек!
— Скажешь тоже, зуб даю, что это лишь оборотень какой-то! Ишь, как засуетился, только ружьишко увидел!
Голос из ямы:
— Да свой я, ребята, свой! Прапорщик в отставке, а фамилия моя