— Нет. Просто играют, — Шут ждал этого вопроса. Для того он и привел ее сюда.
— Просто? Война на пороге, а ваши дети играют?!
— Конечно. Что им еще остается? — Шут отпустил поводья и спрятал озябшие руки в рукава куртки. — Это глупая война. Белые Острова не враги нам. Мы всегда сохраняли добрые отношения с тех пор, как Закатный Край расширил свои границы до моря и завязал торговлю с ними. У нас одни боги и похожие обычаи. С ними наш народ имеет гораздо больше общего, чем с вами. Ученые мужи говорят, у нас с островитянами одни корни. И эта война не нужна никому. Ни им, ни нам. Земель у Белых Островов хватает, это процветающее королевство. Война принесет лишь потери обеим сторонам… Никто не хочет ее. А эти дети — в особенности. Погляди на них! Погляди! Вон на того мальчика. На эту девочку. Славные, правда? Кто из них будет жив через пару дней?.. — Шут резко обернулся к принцессе, — Останови войну, Нар! Я знаю, ты можешь! Останови!
На них заоборачивались прохожие. Один из детей — румяный от мороза мальчик в драном кафтанчике с чужого плеча — остановился и с любопытством стал разглядывать незнакомцев в черных плащах. У него были ясные голубые глаза, в которых не отражалось ни тени страха. Шут без труда представил, как этот ребенок, потеряв разум от ужаса, бежит по горящим улицам в одной рубахе, падает и уже не встает, потому что из спины у него торчит кусок дерева длинной в локоть…
Он зажмурил глаза, чтобы отогнать видение и услышал тихий голос Нар:
— Нет. Я не могу. Это уже не в моих силах. Судьба вершится, я — лишь ее орудие. Только истинным мастерам Силы удалось бы остановить ход событий и повернуть в другое русло. Тебе удалось бы, не будь ты просто шутом…
9
Во дворец они возвращались молча, каждый думал о своем. Шут замерз, его снедала тревога, ставшая привычной, как головная боль. Уже у самых ворот Нар обернулась к нему, во взгляде — лишь холод и презрение:
— Если я с добротой отнеслась к тебе, королевский шут, это не значит, что я буду оплакивать каждого ребенка в этом городе.
— А я и не рассчитываю, — ответил он холодно. И с удивлением отметил, как дрогнули губы принцессы: его слова, похоже, задели Нар глубже, чем она хотела.
Оказавшись в своих покоях, Шут с отвращением сорвал с себя одежду тайкуров и только потом вспомнил, что костюм мадам Сирень остался в королевских апартаментах. Идти туда не хотелось, поэтому он просто закутался в теплое меховое одеяло и сел поближе к камину. Зимой слуги постоянно поддерживали тепло в господских комнатах, но покуда хозяева отсутствовали, пламя обычно едва тлело. Однако, на этот раз Шута ожидал жаркий огонь, весело танцующий на крупных сухих поленьях. Кто-то позаботился о нем, кто-то, кто хорошо знал, как сильно нуждается господин Патрик в тепле…
'Мирта… — подумал он с благодарностью, — наверняка, она. Больше некому'.
Шут знал, что ему надо встать и заняться делом — как следует размять задеревеневшее от холода и многодневного безделья тело, попрыгать и повыкручивать себя, разогнать кровь по жилам. Как бы то ни было, а терять форму, наработанную годами тренировок, было бы глупо. Но… мысли эти текли себе мимо, а сам он продолжал сидеть и греться у живительного огня.
'Вот же обленился, хвост собачий, — ругал он себя, — общение с принцессой явно не идет тебе на пользу, господин Патрик… Совсем размазней стал. То-то Виртуоз взялся бы сейчас за меня… — Шут вздохнул. Столько лет прошло, а ему по-прежнему порой казалось, что он беззащитный мальчишка в руках сильного большого хозяина, который может делать с ним что угодно. Виртуоз не терпел лентяйства и не принимал оправданий вроде 'я болел, я устал'. Он бы просто смерил Шута презрительным взглядом, положил бы руку на любимую плетку, что всегда носил за поясом и спросил бы нерадивого ученика: 'Что, опять сопли распустил, девочка моя? И Шут бы встал как миленький, и сделал бы не один круг упражнений, как обычно, а два. В назидание. А потом бы еще мыл за всеми посуду, чистил лошадей или помогал Дале управиться с младшей дочкой. Тинне была такой болезненной, все время плакала… Иногда только Шуту и удавалось укачать ее, даже Дала разводила руками…
Он сбросил одеяло, встал и расправил плечи. Вдохнул поглубже и вытянул тело в струну, чтобы почувствовать каждую мышцу.
Да… после перерыва всегда так трудно вновь начинать. Ноги — как деревяшки, руки — как веревки. Ни силы, ни гибкости. Аж самому противно.
Вскоре, он порядком вспотел и почувствовал привычное удовольствие от бесконечных растяжек и прыжков, кувырков и отжиманий. Удовольствие разгоряченных мышц, поющих от упругого напряжения. Ничто не доставляло Шуту такой радости, как осознание того, что тело ему подвластно.
В какой-то момент беззвучно появилась Мирта с охапкой поленьев. Увидя полураздетого Шута, балансирующего на одной ноге со второй задранной выше макушки, она, как обычно, потупила глаза и сделала попытку так же незаметно исчезнуть. Не теряя равновесия, Шут плавно изогнулся, встал на руки и, быстро переставляя ладони, подсеменил к служанке:
— Добрый вечер, Мирта. Спасибо за огонь, — он улыбнулся, увидев как вспыхнули девичьи щеки. Смотреть на служанку снизу вверх было также интересно, как и обычным образом, только волосы очень мешали — они опять выбились из-под веревочки и упали на мокрое от пота лицо. Мирта робко улыбнулась ему в ответ — служаночке явно нравились выкрутасы Шута. Он хотел сделать для нее еще какой-нибудь забавный трюк, но ослабшие за время болезни руки подвели, и он мягко шлепнулся на пол, потеряв равновесие. Девушка тихонько вскрикнула и тут же зажала рот ладошкой, испугавшись собственного голоса — слугам не полагалось показывать своих эмоций при господах. Шут сел, потирая отбитый зад, и подмигнул ей:
— Вообще-то ты должна бы рассмеяться на этом месте. Все обычно смеются.
Мирта качнула головой, произнесла еле слышно:
— Вам ведь, должно быть, больно, господин… Разве это смешно?..
Шут вздохнул.
— Вообще-то нет, но обычно именно такие фокусы доставляют зрителям особенное удовольствие. Я частенько делал вид, что случайно упал. Господ это очень веселит.
— Так вы специально это сделали? — недоуменно спросила Мирта.
— Ну… нет… На этот раз я на самом деле не удержался, — Шут поднялся и только в этот момент понял, что на нем кроме узких исподних штанов ничего нет, — А что, Мирта, мой голый торс тебя уже не смущает?
Он даже не предполагал, что покраснеть можно так стремительно и густо. И опять — глаза вниз.
— Не обижайся, — он осторожно тронул ее за плечо, — На шутов не обижаются, — и подошел к шкафу, чтобы достать рубашку. Все равно на сегодня занятий уже достаточно, а без одежды зимой ходить, да еще мокрым — нет уж, увольте! Он распахнул тяжелую дверцу и хотел заглянуть вовнутрь…
Серая тень с шелестом бросилась Шуту в лицо, он и сам не понял, как сумел отшатнуться — должно быть сказалась звериная реакция акробата. Тень дернулась, скользнула мимо, но почти тут же, рассыпавшись в прах, исчезла.
— И как это понимать? — спросил он изумленно.
— Что…что это было? — Мирта смотрела на Шута так, будто он сам превратился в непонятное существо из потустороннего мира.
— Хотелось бы мне знать, — промолвил он растерянно и натянул на лицо улыбку, хотя запоздалый страх сдавил сердце и наполнил грудь холодом. Не желая поддаваться ему, Шут тряхнул головой и все-таки отыскал в шкафу простую льняную рубаху и сухие штаны из плотного синего сукна. Когда он обтерся тряпицей от пота и оделся, Мирта уже пришла в себя.
— Вы теперь похожи на подмастерье, — робко пошутила она.
Шут пожал плечами:
— Почему бы и нет, — стоя на одной, уже обутой ноге, он нервно натянул сапог на вторую. Да… 'тень' порядком напугала его, разве что Шут виду не подал. Не при даме же.
— А как вы думаете, почему это… было в шкафу? Оно… ждало вас?
Он нахмурился:
— Не знаю. Зачем? — эта версия Шуту совсем не понравилась, но она была более чем правдоподобна.
— Ну… может кто-то сделал это специально…
— Да кому я нужен! — воскликнул он сердито. — Марионетка короля…
Мирта пошевелила дрова в камине, помолчала минуту, а потом сказала ни с того ни с сего:
— Его Высочество сегодня прибыли во дворец. Без свиты. Через южные ворота.
Шут скривился. Уж кого-кого, а Тодрика видеть ему вовсе не хотелось. Принц покинул Солнечный Чертог еще до приезда Нар, и с тех пор о нем не было ни слуху, ни духу. Шут знал только, что Руальдов братец околачивается где-то на юге страны, в одной из дальних королевских резиденций. Что он там делал, Шут, всецело погруженный в свое мрачное затворничество, даже не пытался узнавать. Хоть бы весь остаток жизни провел подальше от Золотой…
И вот на тебе — вернулся. Повоевать, что ли, захотел? И почему тишком? Никакой этой его обычной помпезности… Что-то не похоже на Тодрика… Темнит принц, крутит какие-то веревочки поганые. Небось, уже голову сломал думать, как бы Руальду подгадить пока в городе смута.
— Мне-то что… — ответил Шут вслух, заправляя за ухо непослушные волосы. А про себя подумал, что слуги, в отличие от господ, все всегда знают… И про тот случай на охоте им наверняка известно. — Да! Кстати. Мирта, поди-ка ты к королевским покоям, попроси отдать мой костюм. Только не тряси им на весь дворец. Потихоньку принеси. Да скажи, пожалуйста, там кому-нибудь на кухне, чтобы вина прислали пару бутылей, а то у меня все запасы кончились. И еще, если можно, апельсин побольше.
Девушка кивнула и поспешила покинуть комнату. Когда она скрылась за дверью, Шут несколько минут пристально изучал шкаф и то место, где исчезла странная сущность. До сих пор у него сердце стучало неровно. Сомнений по поводу намерений 'тени' он не испытывал… Недобрые они были, ох недобрые… И не случайно 'тень' появилась в этом шкафу.
'Да, господин Патрик, — сказал он себе, — похоже, ты вляпался во что-то очень дрянное'.
Шут задумался, в какой момент успел нажить таких врагов. Нар? Да нет… это с ее словами и делами никак не вязалось. И уж точно не змей Тодрик. Колдовство — это вам не рыцарские забавы… Для мести придворному дураку слишком серьезно. К тому же, принц ничего умней, чем подставлять Шута, до сих пор еще не придумывал. Даже та потеха с ослом, наверняка, была не его идеей. Может, барон Мелос решил припомнить неудачную шутку с жареным гусем? Он, говорят, водит дружбу с каким-то темным ведуном. Нет… навряд ли. Барон хоть и гневался сильно, но он долго зла не держит…
Шут нервно мерил комнату шагами, после Миртиной уборки, в его покоях стало непривычно свободно, и как-то даже легче дышалось. И сейчас он был рад, что пол не загроможден хламом, за которым могла бы укрыться еще одна враждебная сущность. На самом деле Шут никогда особенно не любил эту комнату… Что-то в ней было не так, а что — он понять не мог, поэтому и проводил в ней не так уж много времени. Только спал да самозабвенно предавался тренировкам, благо высокий потолок позволял даже крутить 'колесо' на перекладине.