Первой около меня возникла лисодевочка. С её-то скоростью и любопытством.
— Что это за крики рожающей четвертого медведокентавра самки, Джерк Хилл? — спросила она меня с напускной строгостью.
Фишка здесь была в том, что у этих монстров больше трех за всю жизнь детёнышей не было. И даже не каждая, после третьих родов, самка выживала.
— А я вообще подумала, что это несуществующий Огненный Дракон за мной пришел, — пошутила появляясь Аиша.
— Да чтоб вы понимали в маркетинге! — обиделся я, — таким криком в моём магазинчике объявляются распродажи. Новые АСМР-коммуникативные технологии триггерят клиентов совершить покупку не раздумывая.
— Чудищ! — проговорили они хором. — Только чудищ можно призвать этим криком.
— И красивых, любопытных девчуль, — вынужденно согласился с ними, ловко отбирая корзинку у просунувшей в неё свой носик Рисы, — ох, уж эти потаённые фантазии переделать агрессивного монстра в своего ручного пёсика. Вы смотрели вебинар про главные женские сексуальные фантазии от доктора психологии Джордана Питерсона, кисули?
Их потупленные личики мне многое сказали об уровне образованности средневекового общества.
— Да ладно, — сжалился над ними, — я плотненько займусь вашим образованием, фантазиями и личной жизнью. Вылеплю из вас авангард интеллигенции, зажгу звёзды просвещения в тёмном небе невежества Шайна.
Важно проговаривая это по пути от ворот к дверям особняка, я не заметил, как Аиша и Кая обменялись многозначительными взглядами, не услышал торопливый шепоток за спиной, а потому упустил из виду возможность женского бунта — коварного и щипательного.
Только я домой зашел, а за мной девчонки, как на мои глаза легли предательские ладошки, в меня вцепились, вырвали корзинку из рук, повалили на ковер у камина, затискали, защипали и даже испортили прическу. Устав отбиваться, я стоически принял эту казнь от местных дидаскофобов. Хотелось конечно, как главному герою в «Храбром сердце», прокричать «Фриииидооом», но боюсь издевательства только бы усилились.
Потому что, ну какая свобода у такого феминозависимого человека как я? Джерк Хилл — хилер, ему нужна пати. Так утешал я себя под грудой женских тел. В конце концов, такое буйное внимание просто приятно.
— Мороженое, — сказал я, как только среди всего этого пыхтения и визгов «Джерк Хилл, ты ответишь за всё!», «щипай его за щечки, сеструля!», выдалась секундная пауза.
— Что мороженое? — не поняла раскрасневшая Кая, возлегшая на меня справа, с захватом руки своим хвостиком.
— Зубы нам не заговаривай! — пригрозила Аиша слева, отцепившись от моих щечек.
— Сейчас Риса и Верлита всё мороженое съедят, — поделился с ними своей догадкой, — пока вы из меня чучело делаете.
Они шустро обернулись и им предстала чудная картина сговорившихся мелких разбойниц, залезших в трехкилограммовое ведерко сливочного лакомства.
— Мы только попробовать, — невинно сказала Верлита, хищно облизывая ложечку.
— В сугубо испытательных целях, — вторила ей Риса, с тающим светлым пятнышком на носу. — Согласно боевому Уставу авантюристов о дополнительных исследованиях сомнительных съестных припасов.
— Поднимите меня на ноги, — глухим баском, изображая гоголевского Вия, угрожающе сказал я. — Верлиту я превращу в мышку, а Рису в хомячка! А потом мы их накормим гнилым желудком шайнского шакарля. Согласно боевому Уставу.
В отличие от земного исландского хакарля, где мясу акулы давали подгнить, отчего у блюда появлялся специфический запах, шакарль еще при жизни пах хуже помойки. Плотоядный химера-падальщик обитал на Великих болотах, той стороне до Южной Каталии, что принадлежала Шайну. Если простой человек не падал в обморок от вида переплетенных щупалец, с высовывающимся из него клювом, которым шакарль разделывал трупы, то уж его запах заставлял отступать даже самых стойких.
Обе негодницы шустро соскочили со стульев и исчезли на втором этаже, оставив поле боя за моим богатым воображением.
— Хоть кто-то меня боится, — проворчал я, подходя к ведерку, обложенному льдом, — боюсь скоро и эти проказницы начнут меня таскать за волосы.
— Мы тебя защитим, — пообещала Кая, — мучить Джерка Хилла позволено только нам!
Я искоса посмотрел на их довольные мордашки, разделяя мороженое на четыре больших бокала, натирая в них шоколад мелкой теркой, капая в каждое по паре капель ликера и добавляя кокосовую стружку. Украсил всё это великолепие клубникой.
— Мороженое «Каюся», — провозгласил я, подавая девчулям, — в честь свирепой покорительницы мужских сердец. По древним легендам эта богиня разведки появлялась во дворцах, исключительно в окружении полуголых мужиков с ведрами и швабрами.
— Зачем ей мужики со швабрами? — удивилась Аиша, а Кая подозрительно посмотрела на меня, пробуя мороженку.
— Чтобы слюну присутствующих вытирали с пола, — не моргнув глазом отвечал я, доставая кусок печенюшки и притапливая в чае с шиповником. Мороженое для любого мужчины становится слишком сладким, после того как в их жизнь врывается шаурма.
— А про меня есть легенды? — с надеждой поинтересовалась Аиша.
— Про тебя есть песня, — утешил её, — но сначала борщ, мы же договорились.
— Ты совсем про меня не думаешь, — обиделась она.
— Я всегда думаю о тебе — заверил принцессу, — даже когда пью чай с печенькой… окунаю её бережно в чай… держу… пока не перестанут всплывать пузырьки.
Клянусь вам, она стала похожа на злобного котёнка под дождем. Особенно, когда я намокшую печеньку показательно заглотнул. Но тут «цыгане шумною толпой», точнее Риса с Верлитой скатились к нам, подсчитав, что за пять минут мой гнев прошел. Его и не было, но такое знание немного лишнее для гиперактивных шалуний. Получив по своей порции и узнав, что лакомство называется в честь Каи, они восторженно приступили к дегустации. Верлита конечно странно посмотрела на меня, но аллегории это одно, а свобода творчества — совсем другая категория.
Жаль Камии своей доли не досталось, но это она сама виновата. К отъезду принцессы решила пару вещей успеть сделать, потому опять ушла в гильдию: творить и покорять.
Я постучал ложечкой по бокалу: время охренительных историй от его милости.
— Давным-давно, когда у Шиноры еще не вырос её шнобель, а дедушка Ариши Шторморожденной тыкал острыми предметами в тушки орков Былинной степи, королевское собрание документов и письменных свидетельств истории Шайна держал под своим крылом, вернее, под клешней — один любопытный человек. Звали его Флектор Флибуста с простым прозвищем «Краб». Занудливый, ворчливый старикашка для одних, неплохой рассказчик, знавший множество забавных баек — для других.
Фанатично влюбленный в свое дело, приказом короля, исполняющий воспитательные функции для принца, отчего последний люто не взлюбил старика, свободное время Флектор посвящал поиску рукописей. Не гнушался силовым изъятием манускриптов из чужого обращения, вида был диковатого: высокого роста, с всклокоченной бородой, горящими глазами из-под кустистых бровей. Вместо левой руки, утерянной в битвах за Шайн, носил самодельный протез, на конце состоящий из воздушного цилиндра с артефактом, подпружиненного поршня и насадки для присоса листа.
— Вот настолько сумасшедший старик был, — подчеркнул я, — даже протез соорудил, чтобы листы рукописей быстрее переворачивать.
Кисули с любопытством внимали мне, даже Кая, знавшая финал истории.
— Финансирование тогда было нестабильным, как и само время. Но Флектор находил средства, иногда банально грабил богатых купцов, самих авторов, каждый раз выходя сухим из мутной воды посягательств на интеллектуальную собственность. Мог бы жить спокойно, быть вежливее с принцем, а не парировать гнилые огрызки яблок, что любил кидать принц, своим протезом. Но не стареют сердцем ветераны. Раз прослышал он о редкой книге о правилах содержания гаремников. Воспылал старик страстью экзотической к редкой рукописи, нанял ходоков и авантюристов для поиска манускрипта.
В один прекрасный день ему сообщили, что книга украдена и человек ждет монет за рукопись в пещере Блайтерберга. Собрался старик и поехал в другое королевство, добрался до пещер, вступил в неё и тотчас упал, сбитый подлым ударом с ног. Когда Флектор очнулся, вокруг него стояло четверо.
— Я просто допустил опечатку в книге, а ты ославил меня невеждой, — сказал первый и нанес свой удар.
— Я пишу эротику, но ты называешь это низкопробной порнографией, — ударил его второй.
— Ты назвал меня бабой, так познай теперь мощь моего кулака, — проревел третий, пронзая ударом печень Флектора.
— Ты просто глупый, вздорный старик, — внезапно решил четвертый, — испортивший свой вкус низкопробной литературой, но плата за это жизнью неравноценна. Спасайся, я задержу их!
Но Флектор Флибуст был настолько же упрям, насколько самоуверен. Не обращая внимания на численное превосходство неприятелей, он оттолкнул руку помощи и вступил с авторами в жаркую полемику, результатом чего явились многочисленные травмы, несовместимые с жизнью.
Когда его тело привезли в Шайн, принц лил слёзы словно мартовский дождь, король повелел устроить погребальный костёр в знаковом месте, в устье там, где знаменитая река Трит распадается на Лайн и Эрайн, а тризну посетили даже его враги.
Я немного помолчал.
— Не лучший был Хранитель собрания, — подытожила мой рассказ Аиша, — со своими заморочками, под старость часто путал книги и не различал написанного. Но свой след смог в истории оставить.
— Да, — согласился с ней, — ошибки признают лишь ставшие великими. Долга жизнь, прожитая с пользой для других. И в здоровых условиях, — внушительно добавил для Рисы. — Потому марш к водичке из источника, омыть боевые раны, смыть стресс и усталость!
Прогнал их в снег и слякоть, сам удобно развалился у камина.
Вроде завтра уже буду в столице, послезавтра выступать перед королевским советом, а мандраж как таковой отсутствует полностью. Словно не я выступать буду, но наоборот, на диковинных зверушек поглазею. Даже перед земными монархами пиетета у меня больше было.
«Это потому, что ты еще не оторвался до конца от прошлого, — пробубнил внутренний голос появляясь, — подсознательно еще ищешь ниточки, связывающие с земной жизнью. Забудь! Всамделишный местный король тебе запросто голову откусит и сожрет, не поморщившись».
Отоспался, пока я бился с монстрами, отсиделся пока я, отдувался с девчулями, стараясь не превратить милые игры в короткую прелюдию, а теперь вздумал меня поучать. Удобная позиция.
Что я знал о Шайреде Четвертом? Нос картошкой, крупный пацан. Из тех, кто носит футболки «У меня есть красивая дочь, ружье, лопата и алиби». Только этому и алиби не нужно. Под большим влиянием Найзирии, судя по обмолвкам Аиши. Разруливает все непонятки в королевстве, пару раз по молодости сражался, со своей супругой познакомился давно еще в юном возрасте, причем у него был большой выбор из принцесс, но он выбрал роштийскую. Осторожный, но эмоциональный. Расчетливый, но только с помощью королевы. Судя по исходным данным, мне надо улучшить исходные позиции дружбы с Найзирией. Что мы ей подарим?
«Два набора ювелира, — лениво возник внутренний голос, — да за них столичные мастера в очередь встанут, а материала из камней драгоценных в инвентаре завались.»
Большая доля правды в мысли внутреннего голоса была, но фишка в том, что ювелиры всегда плотно работали как информаторы для всяких королевских служб или самого короля, крупной аристократии. Очень тесная корпорация, с горизонтальными связями по всему миру. Вот оно мне надо с ними пересекаться так сразу?
«Пусть Аиша закажет», — неуверенно сказал голос.
Я так и этак покрутил в голове идею. Принцесса не бедна, разориться на украшение может, но с чего это вдруг, так сразу, в её юном возрасте?
«Любовь к матери не нуждается в причинах!» — отбрил меня внутренний голос.
Ок, решил я, а что мы преподнесем королю? Я начал рыться в инвентаре и провел целый час, анализируя выпавшие предметы. Там, на секундочку, список из двухсот позиций только по ресурсам. По шмоткам и оружию было скромнее: большая часть выпала с железных и големов из сплавов третьего зала. Встречались и неплохие экземпляры, над которыми конкретно зависалось.
Так и ничего не решив за продолжительное время я спохватился, взглянув на таймер: пора девчуль выгонять из бассейна.
С такой мыслью, забрав гитару я вышел через черный вход во внутренний дворик с бассейном.
Тишину вечера разбавляли мелодичные девичьи смешки и плеск воды. Моя фигура возникла рядом с двумя лежаками, и я громко предупредил: «заключительная композиция для выхода из нирваны размякших девчуль. Играется впервые, спиной к зрителям»
Я сыграл Дюка Дюмона «Оушн драйв». На гитаре она звучит вполне мелодично, плюс мой жалобный голосок, выдающий «держись, детка» должен магически сработать на неокрепшие юные умы.
Вот после припева на проигрыше у моего уха прозвучало тихое «у забора кто-то есть, играй, не подавая вида, он один, я разберусь» от Каи.
Реально, и давно это в наш вполне мирный фэнтези-боевичок ворвалась шпионская нотка?
Быстрой, бесшумной перебежкой Кая добралась до нашего высокого забора, небрежно перелетела его легким прыжком и, спустя секунду, оглушенное тельце негодяя глухо шмякнулось с нашей стороны.
Я уже вытер слюну, выделившуюся при виде сета «игривого гепарда» сзади на своей очаровашке, перестал играть, спешно приближаясь к месту событий, сзади слышалось торопливое шуршание облачающихся девиц, всем не терпелось посмотреть на выдающегося глупца, осмелившегося посягнуть на приватность не только королевского наместника, но самой принцессы.
Выдающийся глупец распластался в оглушении передо мной, будто лягуха на столике перед начинающим вивисектором.
Золотистые волосы, открытый в немом крике рот, удивленные светлые глаза, застывшие в маске оглушения, кончики острых ушек — полуэльф Фирэлатр, бард и наивный олень, решивший, что его не заметят под покровом забора, темноты и кустарника.
Я прокинул на него снятие дебафа, и оно вывело полуэльфа из состояния овоща.
— На кого работаешь? — сурово спросил я, наставив на него свою магическую палочку.
Глаза полуэльфа наполнились слезами от осознания ситуации в которую он попал.
— На народ Шайна, ты не появляешься в таверне у Марты, Создатель знает сколько времени, не поешь нам свои чудесные песни, — понес он жалостливую чепуху, — что мне оставалось делать?
Дальше он принялся взывать про мою ответственность за искусство, перед будущими поколениями и заткнулся только, когда за моей спиной возникла легко одетая принцесса. На этом моменте ему слегка поплохело, потому что лицо Аиши никакой ответственности не выражало. Скорее предвещало её одному глупому поклоннику песенного жанра.
— Можно из него ледяную скульптуру сделать, — деловито предложила принцесса. Видимо лавры Верлиты ей не давали покоя, — а потом выставить рядом со статуей «грабителя». Месяцок протянет, пока тепло не растопит.
Фирэлатр затрясся, а я изучив его гардероб понял, что он не врет. Не было на эльфе никаких скрытных заклинаний, амулетов — какой из него шпион? Таких глупостей они не сделают. Даже накидка на нём обычная: светло-синяя, с капюшоном из меха.
— Ваше высочество, — представил я ей полуэльфа, — это наш знаменитый самурский бард Фирэлатр. Певец отличный, но умом несколько скорбен, этикету мало обучен и диковат. Прошу его простить за глупость. В наказание он выступит на самурской ярмарке со своим мелодичным посланием.
Я воззрился на него, делая свирепое лицо и усиленно подмигивая одним глазом.
— Ваше высочество, вы не пожалеете, смилуйтесь! — забормотал он, делая попытку поклониться лёжа.
Аиша внимательно изучила его потное лицо, скривила недоверчиво носик.
— Ну если он хотя бы наполовину так хорош… — задумалась она вслух.
Я повернулся к ней и сделал строгое лицо семпая, поймавшего ученицу на мухлеже в картах на раздевание.
— То не вижу никаких препятствий, — бодро закончила принцесса.
— Ваше высочество вы слишком легко одеты для погоды на дворе, — умильно сказал я, — пожалуйте в дом, где вас ждет обильное горячее угощение и показательные выступления мастеров танца и шахмат Самура.
Она с Каей и мелкими, восторженно глазеющими на неожиданную развязку приключений, спешно ринулась в дом, а я вывел Фирэлатра через парадный выход.
— Должен будешь, — отмахнулся от его навязчивых попыток выразить мне свою благодарность, — пару песен и проигрышей я тебе покажу как вернусь из столицы. Но это дело мы оформим официально с созданием гильдии бардов и расчета процентов за использование авторского произведения. Всё пока-пока, не нарушай больше.
С этими словами я закрыл за ним ворота.
Утомленно прижался к холодной створке лбом и тихо поржал. Тридцать лет чуваку, а умом ребенок.
Раздеваясь на ходу, я ринулся к горячему бассику. Наконец-то прелесть того, о чем с придыханием говорят влоги туристов с японских онсэнов, коснется и меня!
Я поднырнул с разбега в бассик, проплыл под водой, задыхаясь от ощущений, вынырнул с другой стороны и нос к носику столкнулся с Каей. Лисодевочка прилегла на бортик, маняще сверкая ярким золотом прекрасных глаз.
— Джеррррк, — сказала она, — тебе не потереть спинку?
В меня, словно поршнем, кубов тридцать обезволивающего вкололи от её слов. Ей же тут неделю без меня жить, расстраивается поди. Осторожно приподнявшись, обхватив её лицо ладошками крепко-накрепко поцеловал в губы.
— Я тоже буду скучать, Кая, — постарался убедить лисодевочку, — но потереть спинку быстро превратится в пожар на воде. А нам тут еще жить так-то. Потерпи!
Она недовольно фыркнула, но милостиво меня простила.
Я оттолкнулся от бортика и поплыл. Но не на спине, глядя в роскошное звездное небо, как первоначально планировал, с видом а-ля «like a boss», а на животе, тяжело рассекая солёную воду.
Всё дело в том, что у моего тела внезапно появился киль.