незнакомки раскрывается зонтик. Дождь стучит по туго натянутому шелку.
Незнакомка оборачивается, и Марко видит ее зелено-карие глаза... Потом ему
вспомнилась последняя встреча, когда Люда притворялась, что он ее избил...
Он тешил себя надеждой, что она останется жива и расскажет обо всем и на
Лебедином узнают об их судьбе... Марка угнетало сознание собственного
бессилия: он не может ничем повредить этому пиратскому судну, не может
дать знать своим... Марко вспомнил о синем пакете. Он засунул руку под
сорочку, нащупал пакет и с радостью убедился, что конверт сделан из
крепкой пергаментной бумаги, размокающей не так быстро, как обычная.
Значит, документы сохранятся некоторое время, и, возможно, когда найдут
его труп, советские люди узнают какие-нибудь важные известия... Вдруг до
юнги донесся звук отдаленного взрыва. Марко почувствовал, что лодка снова
погрузилась в воду.
Марко посмотрел на Зорю. Она спала, положив голову ему на колени. Ее
худенькое загорелое лицо стало совсем детским и утратило обычное выражение
серьезности. Не до конца заплетенная коса упала на тонкую руку с
мозолистой ладонью. Юнга подумал о жизни Находки, которая, с тех пор как
помнила себя, почти не испытала ни материнской, ни отцовской ласки. До
последнего времени у нее не было друзей и близких. Только после смерти
Ковальчука судьба ей улыбнулась. И вот, опять все эти переживания... А
может быть, пираты не убьют ее? Может быть, для них достаточно будет его
смерти? Нет, эти ночные воры побоятся оставить живых свидетелей! Всех
троих ждет одно и то же - смерть. А может, Люде удастся прожить еще день
или два? Это увеличило бы ее шансы на спасение. Марко старался придумать
какой-нибудь выход, но ничего не получалось.
Зоря спала спокойно, и мальчик несколько раз замечал на ее лице
улыбку. Девочке снилось что-то приятное. Марко завидовал ей и жалел, что
сам заснуть не может. Всякий раз, когда приближалась дремота, лоб его
покрывался холодным потом - в сознании вставали Зоря и Люда, умирающие
ужасной смертью.
О себе он уже забыл, передумал все, но судьба подруг волновала его. И
всякий раз, вспоминая рассказ Анча о потоплении нового инспектора и
рыбака, он сжимал кулаки и бил ими по полу. Но боль в раненой руке
возвращала ему рассудительность, и он со страхом посматривал, не
проснулась ли Зоря.
Девочка не просыпалась. Только раз она повернулась на бок и, выпустив
из рук косу, прошептала: "Мама". Ее лицо осветилось радостью. Марко замер
и впервые за все время ощутил на своих щеках слезы. Он вспомнил Левка,
моториста с "Колумба", первого человека, искренне привязавшегося к этой
девочке.
Внезапно открылась дверь. "Неужели пора?" На пороге появился Анч, за
ним стояли матросы. Марку предложили выйти. Он поцеловал Зорю в лоб,
осторожно положил ее голову на пол, поднялся и вышел. Как только он
очутился в коридоре, Анч зашел в каморку, растолкал девочку и, разбудив,
приказал ей тоже выйти. Их повели мимо командирской каюты. Значит, больше
допрашивать не будут. Впереди шел матрос, за ним - Марко, за Марком
Зоря, а позади - Анч и еще двое или трое матросов. По трапу поднялись
наверх и через раскрытый люк вышли на палубу. Их обдала легкая струя
ночного воздуха.