- Рабство - интересное положение, Васудева. Оно принимает несколько форм. В прошлом отличалось от того, что имеет место сейчас. И в будущем оно станет другим. Много форм.
Он склонился вперед. Шестнадцать кушанов сделали то же самое.
- Позвольте мне рассказать вам о некоторых рабах будущего. Он еще склонился вперед. И кушаны склонились.
Их назовут мамелюками.
Послание и обещание
Когда Антонина открыла дверь, Кутана быстро заскочила к ней в спальню.
- Я надеялась, что вы все еще не спите, - сказала горничная. - Даже несмотря на то, что вы так рано ушли с празднования дня рождения.
Молодое лицо казалось возбужденным, даже жадным. Служанка протянула лист папируса.
- Это послание! Послание! Для вас! Они сказали: пришло сигнальной почтой - из Месопотамии!
Передавая папирус, Кутана добавила:
- Я думаю, оно от вашего мужа. Я не уверена. Я не умею читать. Потом сказала неуверенно:
- Хотя кажется очень коротким.
Антонина прочитала послание. Увидела, что Кутина оказалась права. Это было очень короткое послание.
Но достаточное. Ее сердце судорожно забилось в груди. "На следующий год, любовь моя. На следующий год".
- Да, - прошептала она. - Я буду там. Я обещаю.
Император и его народ
На утро после празднования дня рождения император Фотий пробрался в часть дворца, отведенную под комнаты слуг.
Длинный, трудный путь.
Мрачное настроение девятилетнего мальчика частично объяснялось простой усталостью. Празднование дня рождения было напряженным, несчастливым и изматывающим. Собралась огромная толпа, ему представляли сенаторов, императрица-регентша как и всегда поглядывала на него критически и делала критические замечания. Фотий получил такое же наслаждение, какое получает овца, когда ее стригут. А то и ведут на заклание.
Однако в основном черные мысли и отвратительное настроение объяснялись Новостью.
Вчера вечером как раз перед началом мероприятия Феодора сказала ему об Этом. Точно так же, как по представлениям Фотия фермер разговаривает со своим поросенком.
- Отлично! Разве ты у меня не самый толстенький? - говорит фермер. Суть произнесенной Феодорой Новости была точно такой же.
Добравшись до места назначения, Фотий постучал в дверь. Это была единственная дверь, в которую когда-либо стучал римский император. Все остальные открывали по его приказу.
Дверь, ведущая в скромные апартаменты в части дворца, отведенной слугам, открылась. В дверном проеме стояла молодая женщина. Она была довольно красива, если не смотреть на шрамы на ее лице.
- О, вы только посмотрите! Это Фотий! Она улыбнулась и отступила в сторону.
- Проходи, мальчик, проходи.
Войдя, Фотий почувствовал, что меланхолия проходит. У него всегда поднималось настроение, когда он заходил к Ипатии и ее мужу Юлиану. Это было единственное место в мире, где Фотий чувствовал себя самим собой. Ипатия была его нянькой с тех пор, как он только учился ходить. И хотя Юлиан стал начальником его охраны совсем недавно, Фотий знал его много лет. Юлиан входил в ближайшее окружение его отца Велисария. Один из его букеллариев.
Теперь появился и сам Юлиан, вышел в небольшую гостиную из кухни. Он держал кубок с вином в одной руке.
Весело улыбался. Этот человек точно так же весело улыбался, когда Фотий впервые увидел его в усадьбе в Дарасе. Фотию было шесть лет и он округлившимися глазами смотрел из своей кровати, как большой и сильный катафракт забрался в окно и прошел к двери, ведущей в комнату Ипатии. И весело попросил мальчика сидеть тихо. Что Фотий и сделал в ту ночь и все остальные ночи, которые последовали за первой.
- Добро пожаловать, император! - громко сказал Юлиан.
- Не надо меня так называть, - проворчал Фотий. Юлиан улыбнулся еще шире.
- У нас плохое настроение? Что случилось? Учителя критикуют твою риторику? Или императрица-регентша придралась к тому, как ты держался?
- Хуже, - простонал Фотий. - Все ужасно.
- Ну, парень, почему бы тебе не пройти в святая святых и не рассказать нам об этом? - Юлиан положил большую руку на плечо мальчика и повел его в общую кухню. Ипатия последовала за ними.
Помещение - значительно большее, чем остальные в покоях слуг - как и обычно, было заполнено народом. За большим деревянным столом в центре кухни сидели два приятеля Юлиана, оба - катафракты.
Как и обычно, держали в руках кубки. Их жены и матери суетились вокруг, приготовляя обед, пока небольшая орда детей то и дело вбегала в кухню и выбегала из нее, визжа во время игры.
Как и обычно.
- Привет, Фотий! Да здравствует император! - воскликнул один из катафрактов и поднял кубок. Это был Марк.
Второй, которого звали Антоний, повторил жест. И слова, только у него сильно заплетался язык.
Юлиан опустился за стол и сказал:
- Не обращай на них внимания, парень. Они уже напились. Как и обычно в свой выходной.
- Это наше право, - пробормотал Антоний. - Целый день не нужно слушать, как чертов учитель ворчит на бедного мальчонку.
- А Фотию приходится слушать их ворчание семь дней в неделю, - сказала Ипатия. - Ни разу не видела его в стельку пьяным через два часа после восхода солнца.
- Конечно, нет, - фыркнул Антоний. - Ему восемь лет. О, Боже, нет! Девять! День рождения вчера праздновали.
Он с трудом встал.
- Да здравствует Фотий! Император Рима!
- Не надо меня так называть! - завизжал мальчик. - Я устал от этого!
- От того, что тебя называют императором? - спросил Марк, глядя на Фотия туманным взором.
- Нет, - проворчал Фотий. - Я устал быть императором! Я никогда их не просил об этом! - Затем настоящий стон: - Они заставили меня им стать!