Карпову, как всегда в такие минуты, стало стыдно. Да, да, Ира говорила правильные вещи: нельзя так дальше, не дети уже. Но он слишком хорошо представлял, что значит общаться с женщиной не изредка, а ежедневно. Кремы, телефонный треп, стирка… Когда видишь, что кукла набита обыкновенными опилками, играть становится не интересно.
После угрызений совести Карпов обычно испытывал отвращение и к котлетам, и к чистой кухне, и особенно – к разговорам про жизнь. Это утро не было исключением. Только уходя, он твердо знал, что больше не вернется.
Дождь все не прекращался. Олег покурил в подъезде и направился в кафе за сквериком.
В стеклянном павильоне стоял праздничный гвалт. Половину зала занимала чернявая компания человек в пятнадцать.
– Торгаши местные, – с необыкновенной благостью пояснила буфетчица. – У одного ихнего сын родился.
– Так рано же еще для банкета, – удивился Олег.
– Ха, рано! Со вчерашнего дня бузуются. Здесь уж сколько хроников перебывало, все в умат! А эти сидят, хоть бы хны.
– Люся, Люся! – закричал кто-то. – Выпей, пожалуйста, за новорожденного!
– Да уж навыпивалась, – замахала руками буфетчица. – Мне еще кассу сдавать.
– Э, касса-шмасса! Ты иди сюда, выпей! И красавца молодого бери с собой, мы сегодня всех угощаем.
– Уважь, – посоветовала Люся. – Не бойсь, ребята хорошие.
Спустя мгновение Олег сидел за столом. Перед ним появилась тарелка с прыщавым куриным окорочком и салатом из лосося, рядом возник пластмассовый стаканчик с вином. Напиток, судя по всему, был привезен с родины счастливого отца – ничего похожего Карпов раньше не пробовал. Оказалось, что сын родился у Ашота, седого мужчины лет пятидесяти с большим потным носом.
После курицы было какое-то блюдо из национальной кухни – как водится, с обилием зелени и соуса, и Карпов ел снова, гася перцовый пожар теплым пивом.
Потом было что-то еще, потом снова салат и вино.
Дородную Люсю сменила юркая тетя Галя, а компания заметно пополнилась. Олег посмотрел на часы, но вместо циферблата увидел лишь мутный пятак. Пора отваливать. Он хотел встать, однако в это время дряхлый старец с лиловыми губами произносил тост, и уйти Карпову не позволили. Когда тост закончился, все дружно выпили, и он был вынужден присоединиться. Пока Олег допивал вино, тамада затянул новую историю. Карпов сообразил, что следует прикончить спиртное первым и не мешкая откланяться. Дождавшись сакраментального «так выпьем же за то, чтобы…», он опорожнил стакан тремя большими глотками, по ходу определив, что там не вино, а водка. Тарелку куда-то унесли, и за неимением закуски Олег запил джин-тоником.
После этого земля покатилась у него из-под ног, и догнать ее уже не было сил.
Дальше, как сквозь помехи междугородней связи, прорывались лишь отдельные вспышки-картинки: старик произносит тост… входят три милиционера… старик произносит тост… несут ящик водки… два милиционера уносят третьего… тычут в нос куском мяса… наливают стакан… тетя Галя падает на пол… приносят коробку шампанского… старик произносит тост… наливают стакан…
Карпова разбудил злобный шахтер, долбивший в голове тоннель между левым и правым полушариями. Шахтеру вторил его собрат, рубивший проход от мозжечка к гипофизу. Олег хотел застонать, но каждый вздох отзывался накатом тошноты. Думать было больно. Издали доносились какие-то приглушенные звуки – слышать их было так же мучительно, как и дышать.
Говорили не по-русски.
Кто-то подошел и тронул Карпова за плечо. Олег ожидал увидеть Ашота или тамаду, но это лицо было совершенно незнакомым.
– Проснулся? Вставай, покушай.
– Домой хочу… – прошептал Карпов и закрыл глаза.
Очнувшись, он обнаружил себя в машине.
– Сколько времени? – спросил он у водителя.
– Восемь.
– Вечера?
– Не утра же!
– Надо проспаться. Мне в понедельник на работу.
Таксист покосился на Карпова и захохотал.
– Ну ты… ты… Ой, не могу! Понедельник… Он же был вчера!
– Как ты сказал? – Олег решил, что ослышался.
– Вторник сегодня, вторник.
– Восемь вечера? – с ужасом переспросил Олег.
– Десять минут девятого.
– А где же я был все это время?
Водитель лишь покрутил головой и снова засмеялся.
Зайдя в квартиру, Карпов первым делом включил телевизор. Вскоре начались новости, и ему стало совсем скверно. Таксист не шутил: действительно вторник, а это значит… это значит, что… кто-то взял огромный ластик и стер из жизни Карпова двое суток.
Мысли зароились безумными пчелами. Так… В кафе он зашел в воскресенье утром. Допустим, пропьянствовал до самого вечера. Допустим, но уже с большой натяжкой, что еще сутки отсыпался. Но где еще один день?..
Головная боль навалилась с новой силой, и Олег распахнул холодильник в поисках пива. Пива не было, пришлось похмеляться водкой. Карпов налил пятьдесят граммов и, скорчившись, выпил. Экран вместе с диктором свернулся в сияющую спираль.
Когда Карпов проснулся, на улице было светло. По телевизору опять передавали новости, из которых Олег узнал, что среда в самом разгаре, и на нем уже три прогула. Первым порывом было позвонить Шефу, но Карпов решил отложить объяснения до четверга. В конце дня Валерьяныч бывает замотан. Лучше завтра прийти пораньше и сразу – с повинной. А в следующий выходной смотаться к тому кафе и выяснить, что же происходило в эти злополучные дни.
Шеф явился на работу в приподнятом настроении, и это было большой удачей. Когда Леночка доложила, что Карпов с утра просится на прием, Валерьяныч удовлетворенно покивал и распорядился:
– Пусть зайдет. Хорошо хоть, живой.
Олег вполз в кабинет ласковым ужом и, прижав ладони к сердцу, застонал:
– Евграф Валерианович, расскажу всю правду!
И действительно рассказал – начиная с того момента, как ушел от Иры. При этом на его лице было написано такое глубокое раскаяние, что под конец Шеф уже не знал, как успокоить подчиненного.
– Вот видишь, чем оборачивается неумеренность, – наставительно произнес Валерьяныч. – Водка знаешь, каких людей губила? Ого-го были люди! А ты еще совсем молодой человек, ни к чему тебе это.
– Да я, Евграф Валерианович…
– В общем, так. Напишешь «за свой счет», Лена оформит задним числом.
– Спасибо, Евграф Валерианович! – Олег вложил в голос столько подобострастия, что еще капля, и оно полилось бы через край. – Искуплю трудовым подвигом!