- Прошу засвидетельствовать: я сделал все, что мог, - официальным тоном сказал Юра. И, растянувшись на баке, заунывно запел:
Речка движется и не дви-жется,
Хуже не было в жизни дня.
Неудобно мне громко высказать
То, что на сердце у ме-ня...
8. ВОВА ОПЯТЬ РАССЕРДИЛСЯ НА ЭЛЕКТРИЧЕСТВО, НО УСПОКОИЛСЯ, ПОДУМАВ О ЗЕРНИСТОЙ ИКРЕ
Кто сыщет во тьме глубины
Мой кубок, и с ним возвратится безбедно,
Тому он и будет наградой победной.
Ф.Шиллер, "Кубок"
Николай поглядел на далекий берег, на вписанный в голубое небо брус холодильника и сказал негромко:
- А ведь это то самое место, где мы женщину подобрали. Помните?
- Нет, - сказал Юра, - мы не помним. И место не то. И женщины никакой не было.
Николай скосил глаз на друга и ничего не ответил.
- Надо бы нам, товарищи, четвертого человека в команду, - проговорил Привалов. - Одному на стакселе и бакштагах трудно работать. Потому и отстали.
- Валерка Горбачевский набивался однажды, - сказал Николай. - Взять его, что ли?
Вдруг стало очень тихо: на катере остановился мотор. Оттуда донеслись обрывки странного разговора:
- ...Первый сюда пришел... Все, что найду, мое.
- Глупости! Море принадлежит не вам, а всем...
- А вот я тебе покажу, кому принадлежит...
Моторка снова закачалась, человек в соломенной шляпе замахал руками.
- С кем он там разговаривает? - Николай внимательно посмотрел на моторку. Затем принес из каюты бинокль и навел на соломенную шляпу. - Так и есть! Чувствую, что знакомый голос. Борис Иванович, это Опрятин.
- Передайте ему привет, - проворчал Привалов.
- Ах, черт! - воскликнул Николай. - Юрка, ты горевал о нашем акваланге - на, полюбуйся на него.
Юра взял бинокль и отчетливо увидел крупную голову Вовы, торчащую из воды рядом с бортом моторки. Маска была сдвинута на лоб, рука атлета лежала на транцевой доске моторки.
- Верно. - Юра опустил бинокль. - Акваланг в опасности. По-моему, они хотят утопить друг друга.
- Хотел бы я знать, что они тут делают, - сказал Николай. - Борис Иванович, вы не возражаете, если я немного поплаваю?
- Только недолго. Ветер может вот-вот...
- Я недолго. - Николай бросился в воду и поплыл к моторке.
Привалов закурил и, щуря глаз, выпустил дым из ноздрей.
- А ну-ка, Юра, расскажите еще раз о ваших опытах, - негромко сказал он.
В то утро Опрятин больше часа провозился на маленькой пристани Института физики моря. На борту одного из институтских катеров он закрепил вьюшку с тонким кабелем, на конце которого помещался сильный электромагнит.
Бенедиктов сказал, что нож намагничивается. Если так, он, Опрятин, найдет его. Глупо, что нож затонул. Ну и сцену устроил Бенедиктов на борту теплохода! Николай Илларионович вспомнил стеклянную ампулу на столе Бенедиктова. Наркотиками пользуется. Видно, делает себе укольчики...
Впрочем, без сцены на теплоходе он, Опрятин, не узнал бы о существовании таинственного ножа. Капля здравого смысла на бочку бессмыслицы...
Опрятин закончил снаряжать катер, завел мотор и вышел из бухты.
Море лениво, мягко колыхалось под горячим августовским солнцем.
Покачивался на воде красный конус фарватерного буя с крупной белой цифрой "18". Телевизионная мачта - по корме, холодильник - на левом траверзе... Пожалуй, надо взять немного правее.
Так. Вот это место. Где-то здесь жена Бенедиктова упала в воду вслед за ножом. Интересная, надо признать, женщина. Случайно упала или прыгнула?
В двух десятках метров от опрятинской моторки покачиваяась пустая шлюпка. Где же ее владелец? Утонул, что ли? Или, может, шлюпку оторвало от пристани и вынесло из бухты? Ладно. Опрятин переключил муфту, и катер остановился. Мотор теперь работал не на винт, а на генератор, к которому был подключен кабель с электромагнитом. Кабель, разматываясь с вышки, пошел в воду, Посмотрим, клюнет ли рыбка...
Это был электромагнитный подводный щуп, соединенный с ультразвуковым локатором. Изгибы зеленой линии на экране осциллографа позволяли судить о форме металлических предметов, лежащих на дне. В случае надобности можно было включить электромагнит и захватить предмет, если он, конечно, не диамагнитен.
Подгребая веслом, Опрятин потихоньку "утюжил" вдоль и поперек заветное место.
Несколько раз прибор поднимал ложную тревогу, и электромагнит приносил со дна то ржавую консервную банку, то болт. Но Опрятин не отчаивался: на чистом песчаном дне ничего не пропадет. Побольше терпения, и рыба клюнет...
Вдруг кабель сильно дернулся. Что еще за новость?
На поверхности показались пузырьки, потом высунулась чья-то здоровенная ручища, а вслед за ней голова в маске. Гофрированный шланг шел от маски к заспинным баллонам.
Ныряльщик закрыл вентиль акваланга, сдвинул маску на лоб, и взгляду Опрятина открылась щекастая физиономия с мощной нижней челюстью. Опрятин узнал его сразу: этот человек пытался тогда, на "Узбекистане", отнять у Бенедиктова нож. Ясно, зачем он здесь. Встреча не из приятных...
Пока ныряльщик отплевывался и отряхивался в воде, Опрятин решил перейти в наступление.
- Эй, вы! - крикнул он. - Какого черта вы дергаете мой кабель?
- Сейчас узнаешь! - сказал Вова тоном, не предвещавшим добрых отношений.
Он подплыл к катеру, ухватился рукой за транцевую доску и обрушил на Опрятина такой поток сквернословия, что у физика заныли зубы. Сущность Вовиного монолога сводилась к тому, что порядочным людям уже и нырнуть нельзя для своего удовольствия, потому что "всякие" (Вова широко развил это определение) так и норовят устроить пакость.