– В общем, слушай. – Паша держал Катины руки в своих. – Достал я этого вашего Нигла!
– Да ты что! Как же тебе удалось?
– Долго объяснять, да и ты все равно не поймешь. – Он улыбнулся. – Вот ты, к примеру, знаешь, что такое служба доменных имен?
– Нет, – замотала головой Каркуша.
– Тогда о чем с тобой разговаривать! Короче, я взломал его почтовый ящик и сразу понял, что имею дело с клиническим психом.
– Слушай, – перебила Каркуша. – А как же он смог описать мою внешность? Помнишь, я тебе рассказывала?
– Элементарно, – пожал плечами Паша. – Вспомни, ты кому-нибудь посылала свою фотографию?
– Да, одной девчонке из летнего лагеря. Но это бог знает когда было.
– А почтовый ящик давно чистила?
– Давно, – опустила голову Каркуша. – Ты хочешь сказать, что он взломал мой почтовый ящик?
– Это не так сложно, как тебе кажется, – снисходительно улыбнулся Паша. – В общем, на вашего Нигла завели уголовное дело, и сейчас он находится на психиатрической экспертизе. Вряд ли, конечно, его посадят. Скорее всего, признают невменяемым и отправят в психушку на принудительное лечение.
– Ну ты, Пашка, даешь! – восхищенно выдохнула Каркуша.
– Стараюсь, – скромно опустил глаза парень.
Каркуша познакомилась с Пашей давно. Он учился во ВГИКе на оператора и однажды даже сделал Катин портрет, который потом напечатали на обложке молодежного журнала. Сейчас Каркуша смотрела на Пашу и с удивлением думала: «Как же я могла наделать столько глупостей, когда все это время в одном городе со мной жил этот человек? И почему о самых преданных и надежных друзьях мы вспоминаем лишь в минуты смертельной опасности?»
– Паш. – Катя провела рукой по его щеке. – А что врачи говорят? Долго они меня еще тут продержат?
– Недели две, – вздохнул Паша.
– Но я же отлично себя чувствую! – заканючила Каркуша. – Целый месяц провалялась и еще две недели, что ли?
– А ты как думала! Не будешь в следующий раз глотать всякую гадость…
В эту секунду дверь приоткрылась и в палату заглянула Светлана Николаевна.
– Ой, Пашенька! – обрадовалась она. – А я так спешила, думала, Катя тут лежит одна, скучает… Да, пока не забыла! – Мама поставила на табуретку тяжелую сумку. – Вчера вечером Люся Черепахина звонила.
Услышав имя одноклассницы, Каркуша напряглась. А ведь она совсем забыла о том злополучном письме.
– Так вот. – Светлана Николаевна принялась заставлять тумбочку всевозможными банками, свертками и разноцветными шелестящими пакетиками. – Она сказала, что Фишкина прижали к стенке и он во всем признался, а что на тебя и так никто не подумал. – Мама наморщила лоб. – Да, кажется, так она и сказала: на тебя и так никто не подумал. Уж не знаю, что там у вас произошло…
– Зато я знаю. – Каркуша так и светилась от счастья.
– Так, – по-деловому заговорила мама. – Значит, тут сок, в термосе бульон, а здесь курага и чипсы… Ты же просила.
– Мам, чипсы оставь, а все остальное забери, – потребовала Каркуша. – У меня холодильник забит продуктами, дверца уже не закрывается.
– Ничего, – улыбнулась мама. – Варю угостишь, кстати, как она себя чувствует?
– Нормально, – вздохнула Катя. – Варьку, между прочим, в среду уже выписывают, а мне еще целых две недели тут валяться…
– А вот и нет! – загадочно улыбнулась Светлана Николаевна. – Я только что разговаривала с Александром Викторовичем…
– Ну? – Каркуша аж подскочила. – Что он сказал?
– Сказал, что у тебя хорошие анализы и вообще ты у нас, оказывается, круто пошла на поправку. Короче, это еще не точно, но, возможно, уже в эту пятницу тебя начнут готовить к выписке!
– Ура! – захлопала в ладоши Катя.
– А мы с папой как раз вчера закончили ремонт в твоей комнате, – с гордостью объявила мама.
– Помирились? – Каркуша кинулась маме на шею. – Ну вот, я же говорила, что все у вас будет хорошо.
– Теперь у всех у нас все будет хорошо. – Светлана Николаевна крепко прижала к себе дочь. – Правда, Паша?
А Каркуша подумала: «Неужели для того, чтобы научиться ценить и дорожить жизнью, нужно очутиться на самом ее краю?»
День выдался неприветливый и хмурый. Под стать погоде было и настроение. Даже умываться ей сегодня не хотелось. Так и слонялась она по квартире неумытая и непричесанная. Поэтому звонок в дверь застал ее врасплох.
На пороге стоял приземистый плечистый парень.
– Вы Тополян Светлана Ашотовна? – спросил он, протягивая Свете какую-то квитанцию.
– Да, – ответила она.
– Тогда распишитесь в получении, – сказал парень и сунул в руку девушке карандаш.
– А что это? – спросила Света.
Ей казалось, что парень смотрит на нее как-то чересчур пристально или даже с осуждением. Конечно, ведь она даже не провела сегодня по волосам расческой. Как же еще должен смотреть на нее парень?
– На ваше имя пришла ценная бандероль с доставкой на дом. Распишитесь в получении, – с раздражением, как показалось Свете, повторил парень.
– А где же она? – Тополян с удивлением отметила про себя, что руки парня пусты.
Но, может быть, бандероль настолько мала, что уместилась в кармане его куртки? Света уже приложила квитанцию к косяку, чтобы черкнуть на ней свою подпись, как вдруг перед самыми глазами девушки что-то промелькнуло, а в следующую секунду она почувствовала острую, совершенно нестерпимую боль в солнечном сплетении. Издав слабый вздох, Света, обхватив руками живот, согнулась пополам.
– Как только, так сразу, – услышала она противный гнусавый голос, и тут же последовал второй удар.
Тот, кто выдавал себя за почтальона, сцепил руки замком и, замахнувшись, обрушил их на шею девушки. Не удержавшись на ногах, Света рухнула на пол. До ее слуха доносились быстро удалявшиеся гулкие шаги.
«Удирает, гад!» – подумала девушка. Она хотела закричать, но, открыв рот, поняла, что не в силах издать и звука. Боль была такая, что у Светы потемнело в глазах…
Но это уже совсем другая история.