И в самом деле, до чего же всё казалось просто. Два электрических провода. Один, от положительного полюса генератора, подключен к металлическому наконечнику всасывающего шланга рыбонасоса; это — анод — полюс, к которому стремится рыба. Другой провод, идущий от отрицательного полюса генератора, — катод — расположен на некотором расстоянии от анода. Между ними возникает электрическое поле. Рыба, попав в поле, направляется прямо к аноду, рыбонасос засасывает её и гонит на берег.
Эксплуатация первой опытной установки выявила новые особенности электрического тока в воде и действия его на живую рыбу. Оказалось, что в открытом водоёме ток рассеивается на очень большой площади. Электрическое поле возникало не только между электродами, но и позади них. Когда Ларин пробовал увеличить расстояние между ними, получалось очень большое рассеивание тока, и рыба не реагировала на него. При повышении же напряжения рыба гибла. И то и другое не устраивало инженера.
В лаборатории механизации лова рыбного института начались новые испытания. Много времени потратил Ларин на решение возникших проблем. Наконец ему удалось оборудовать траулер электрорыболовным снаряжением для промысла рыбы в море.
В плавании Ларин продолжал опыты главным образом по изучению влияния электрического тока на рыбу в воде разной солёности. Таблица рассеивания тока, составленная путём вычислений, пока не расходилась с результатами опытов.
— Начнём, — сказал Ларин и включил рубильник.
Как пчела на окне, зажужжал электромотор. Саша заняла своё рабочее место.
— Свет, — коротко бросил Ларин.
Саша щёлкнула выключателем. В аквариуме ярко вспыхнули огни. Рыбы продолжали спокойно плавать, шевеля красными плавниками.
— Убрать верхний свет, — скомандовал Ларин.
Погасли все лампочки. Лаборатория, освещённая лишь огнями аквариума, приобрела какой-то таинственный вид. Саша затаила дыхание. Сейчас свершится чудо: вопреки законам природы, рыба сама будет лезть в ловушку — в шланг рыбонасоса.
Включили ток. Ни Ларин, ни Саша не видели, конечно, как возникло электрическое поле. О том, что оно действует, можно было догадаться по поведению рыб. Они начали метаться, тыкаться мордами в стенки, ныряли вниз, поднимались на поверхность. Это длилось несколько секунд. Потом, словно по команде, разом повернули головы к аноду и дружно поплыли к раструбу рыбонасоса. Всё ближе и ближе. Вот они уже в зоне всасывания рыбонасоса, но ни одна не пытается уплыть, а все, как зачарованные, лезут во всасывающую трубку и исчезают там, чтобы через десять секунд, пройдя улитку насоса, выбраться… Куда? Прямо в эмалированный бачок тёти Паши.
Наконец в аквариуме осталась только одна рыба. Она была крупнее других и упорно не желала плыть к раструбу. Видимо, красавец-анод нисколько не прельщал её. Она даже будто дразнила его, помахивая красным изящным хвостом.
— Она не хочет на сковородку, — шёпотом заметила Саша.
— Сейчас побежит! — и Ларин увеличил напряжение.
Рыба повернулась головой к аноду и замерла. «Раздумье» было коротким: она махнула хвостом и поплыла.
— Никакой гордости, — разочарованно проговорила Саша.
— Судьба её такая, — улыбнулся Ларин.
— Смотрите, смотрите, Василий Михайлович! — возбуждённо проговорила Саша. — Она поворачивается!
Рыба, не доплыв до раструба на полметра, выгнулась и двинулась назад.
— Какой поворот, а? Какой поворот! — шептала Саша. — Ни один пловец так не сумеет.
— Сейчас я её верну.
— Не надо, Василий Михайлович! Пусть живёт! Ну я прошу вас.
— Хорошо, пусть живёт. Опыт окончен.
Саша включила свет.
Ларин закурил трубку, поудобнее устроился в кресле, вытянул ноги.
— У нас всё идёт хорошо, Александра Николаевна. Даже очень хорошо, — сказал он. — Я думаю, мы не долго провозимся с «Ястребом», а там — за электролов. Да, найдите мне, пожалуйста, старика Брема. Что он там пишет про акул?
— И вы акулами увлекаетесь? — Саша, убрав реактивы и посуду, открыла книжный шкаф.
— Почему увлекаюсь?
— Да Вася Соболев такие чудеса рассказывал…
— Было дело, было… Ихтиолог из меня неважный, но мы, кажется, встретились с редким экземпляром этой породы. Может, я и ошибаюсь…
Саша достала увесисгый том Брема.
— Ну-ка, где она там? — нетерпеливо листал страницы Ларин. Наконец руки его замерли на раскрытой странице. — Нашёл! — торжественно объявил он. — Это она, носатая акула. Смотрите.
— Ну и уродина! — воскликнула Саша, взглянув на рисунок.
— Всё зависит от точки зрения, — рассмеялся Ларин. — Может, перед нами ультрамодница акульего мира. Откуда вы знаете? На Брюссельской выставке прошлым летом тоже встречались ультрамодницы: не поймёшь — не то обезьяна, не то человек…
Саша фыркнула.
— И не фыркайте, пожалуйста. Но бог с ними, с брюссельскими модницами. Посмотрим, что Брем говорит о морской моднице.
Ларин придвинул ближе настольную лампу.
— «Как остаток давно минувших времён, — читал он, — выступает перед нами недавно открытая удивительная японская носатая акула. Её нетрудно узнать по длинному плоскому ложкообразному выросту лба, под которым находится широкая пасть, вооружённая крепкими коническими зубами. Животное обитает в глубоких водах… Лобный придаток даёт этой акуле возможность сохранять в воде равновесие; во всяком случае, он не может служить оружием, так как слишком мягок для этого. Носатая акула достигает четырёх метров в длину и окрашена в пурпурно-бурый цвет, который можно встретить у многих глубоководных животных. Эта акула совершенно сходна с ископаемой формой из меловых отложений, которую считали окончательно вымершей».
— Маловато, — с сожалением произнёс Ларин, закрывая книгу.
— А зачем она поднялась в верхние слои океана? — Саша вымыла руки и уселась напротив Ларина.
— Тут тысячи «почему». И ни на одно нет ответа. Вот, занялись бы вы и разгадали хотя бы одно.
— Думаете, не смогу? — Саша тряхнула головой и посмотрела на Ларина. — Очень даже смогу, только дайте закончить институт.
— У вас в характере очень много мальчишеского. Откуда?
— Я росла среди мальчиков. В нашем дворе их было пятеро, а я одна. Командовала.
— И слушались?
— Ого! Как ещё слушались!
— А петь учились где?
— Мама учила. Она в музыкальном преподаёт. Говорила, из меня может выйти хорошая певица.
— Вот это — женская профессия. — Ларин зажёг трубку. — В самом деле, почему бы вам не сделаться певицей?