* Вы уверены? (англ.)
** Конечно. Не сомневайтесь (англ.).
- Конечно. Хотел посмотреть, как он увильнет от ответа.
- И что увидели?
- Кое-что увидел. Недостаточно, правда, но...
- И поэтому сцепились с отцом Мефодием?
- Отчасти. А вообще, просто отвел душу. - У Ивана пропало желание продолжать разговор.
- Отвел - куда? - изумился венгр.
- Никуда! - Иван начинал терять терпение. - Это идиома.
- В смысле...
- Высказать все, что хотел.
- Понятно. - Миклош провел ладонью по голове. - "Знай наших", да?
- Примерно.
- Феноменальный язык. Казалось бы, что общего?
- Миклош, - не выдержал Иван. - Неужели у вас тут - он ткнул себя в левую сторону груди, - всегда спокойно?
- Нет. - Венгр растерянно уставился на собеседника. - А почему вы спросили?
- Тогда зачем вы меня терзаете?
- Терзаю? - Миклош огорченно покачал головой. - Это плохая шутка, Иштван.
"Он прав, - подумал Иван. - Чего я завелся?"
- Простите меня, Миклош. Сам не пойму, что на меня нашло.
- Пустяки, - улыбнулся венгр. Улыбка у него была чудесная: грусть, обида и радость одновременно. - Забыто. Хотите клюквенного сока?
- Хочу.
Иван терпеть не мог клюкву, но предложи ему сейчас Миклош синильную кислоту, он бы и от нее не отказался,
Венгр потянулся к графину. Рука у него была тонкая, изящная и тем инороднее выглядели на ней струпья мозолей и следы заживающих ссадин.
- Как вас сюда занесло, Миклош?
Рука чуть заметно дрогнула.
- Почему это вас интересует, Иштван?
- Не знаю. - Иван был искренен. - Спросил и все. Не хотите - не отвечайте.
- А вы?
- Что я?
- Хотите, чтобы я ответил?
- Странный вы человек, Миклош. Конечно, хочу.
- Зачем?
- Я ведь уже говорил, - Иван с трудом сдерживал раздражение. - Не хотите говорить, не надо. Считайте, что я ни о чем не спрашивал.
- Я не хочу об этом вспоминать, Иштван. Даже думать не хочу.
- Это ваше право, Миклош. Извините за бестактность.
Венгр наполнил фужер, поставил графин на место. Протянул Ивану руки ладонями вверх.
- Взгляните.
Ладони напоминали свежевспаханное поле: беспорядочные бугры мозолей, рытвины трещин, бороздки розовой подживающей кожицы.
- Каменоломни? - Иван и сам не знал, почему на ум пришло именно это слово.
- Каменоломни тоже, - кивнул Миклош. Еще немного - и... венгр усмехнулся. - Как у вас говорят, сыграл бы в ящик. Впрочем, гробов там не полагалось. Заставляли рыть яму и прямо в ней расстреливали. А те, до кого не дошла очередь, заваливали яму землей. Так что не спешите меня осуждать, Иштван.
- Я вас и не осуждаю. - Ивану дико захотелось закурить, но он сдержался. - С чего вы взяли?
- Значит, показалось. - Венгр с отвращением взглянул на свои ладони и опять усмехнулся. - Парю каждый вечер, тру пемзой. Не помогает.
- Поможет. - Иван отхлебнул из фужера. - Нужно время.
- Наверное, вы правы, - кивнул Миклош. - А как быть с памятью?
"Никак, - с болью подумал Иван. - Никакая пемза не поможет. Знаю по себе".
С Миклошем Иван встретился в день своего появления в экспрессе "Надежда". Тогда сосед по столу поразил его неестественной худобой, изможденным лицом и никак не сочетающимся с его обликом выражением глаз - печальных и ласковых. Настороженность первых дней постепенно прошла. И тут Ивану впервые пригодились те haben, hatte, gehabt - азы немецкого языка, которыми он с грехом пополам овладел в летном училище, в школе он учил английский, и теперь, путая немецкие и английские фразы, попытался заговорить с Миклошем и, к великому удивлению, обнаружил, что старания его не безуспешны.
Миклош в свою очередь проявил интерес к русскому языку и довольно быстро в нем преуспел. Их ежедневные "застольные беседы" стали приобретать все более осмысленный характер.
Однажды в разговоре Иван упомянул имя своего школьного товарища Мадьяра Курбатова.