Катрин в сердцах сплюнула. Плевок по весьма изящной траектории полетел с высокого обрыва и канул в волны прибоя.
Блоод и Вороной фыркнули, с разной степенью музыкальности, но однозначно осуждающе. Жеребца еще можно понять — хозяйка вздумала плеваться с его спины. А Блоод-то чего? Между прочим, в сложившейся ситуации все виноваты.
— Плевать в волну — дурная примета, — отстраненно заметил возящийся со сбруей Квазимодо.
Вот еще, покоритель морей хренов.
— Прошу прощения. Сейчас слезу и все слюни неводом выловлю, — сварливо отозвалась Катрин. — Только подскажите, как вниз слезть.
Лишь Энгус не обратил внимания на нервное поведение леди. Вероятно потому, что был слишком занят разглядыванием каменного прибрежного лабиринта.
Путники заблудились.
С самого начала поход как-то не задался. Утром никак не могли подобрать подходящего скакуна для новоявленного проводника. Лошади в Новом Конгере стоили немереных денег, да и всадник из одноглазого мальчишки был еще тот. Против покупки осла возражал Энгус, справедливо полагая, что длинноухий сведет скорость передвижения отряда к вовсе уж черепашьей. В итоге выбрали мула, благо тот отыскался по сходной цене. Энгус обещал, что животное легко унесет, кроме мальчишки, еще и вьюк с припасами. Мул действительно легко тащил все, что на него взваливали. Жаль, весьма скоро выяснилось, что и маршрут движения мул выбирает с необычайной легкостью и частенько его личный выбор совершенно не совпадает с намерениями остальных путешественников.
Короче говоря, упрямая тварь тоже была виновата в нынешнем идиотском положении. Пусть и косвенно.
Первый день пути после выхода из Нового Конгера прошел относительно спокойно. Отряд двигался по оживленной дороге. То и дело попадались возы, груженные мешками пшеницы, отдельные всадники и целые группы селян, двигающиеся к городу. На маленький отряд озабоченное крестьянство обращало мало внимания. Катрин постаралась как следует замаскировать своих примечательных спутников. Квазимодо, в накрученном на голову, на манер африканского тюрбана, платке, возможно, и вызывал удивление странным головным убором. Но если бы любознательному наблюдателю взбрело в голову присмотреться, что скрывают «хвосты» тюрбана, то щуплый паренек запомнился бы куда как крепче, — левая сторона лица мальчишки пугала по-прежнему. Блоод с прикрытым косынкой лицом тоже в глаза не бросалась, так как на тракте было пыльно, и многие путники стремились защитить физиономии.
Катрин была благодарна друзьям. Она отчетливо запомнила, в каком шоке был Энгус, в первый раз увидев уродца-новобранца. Конечно, присутствие Блоод смягчило ситуацию. Суккуб к увечьям, не затрагивающим жизненно-важных органов, относилась куда спокойнее. Зато сама желтокожая красавица произвела на юного вора сокрушительное впечатление. Кажется, воришка мгновенно догадался об истинной природе красавицы-брюнетки с 'больными' завязанными глазами. Или же хитрец обладал предельно обостренным инстинктом самосохранения. По крайней мере, вожделенно мычать и немедленно развязывать штаны, Квазимодо не вздумал.
— Катрин собирает комедиантов для уродского представления? — поинтересовалась тогда Блоод. — Что выбьем Энгусу? Опять сломаем ноги?
— О, боги, да зачем нам этот бедняга? — панически зашептал Энгус. — Неужели лучше проводника не разыщем? Собственно, зачем нам сейчас проводник? Шли сами по себе и шли…
Друзья совещались у окна.
— Он, конечно, вор и жулик, зато одиночка. Болтать лишнего не станет. Возможно, парень нам и не нужен, — так же тихо отвечала Катрин. — Я хотела посоветоваться. Может и странно звучит, но есть в нем что-то этакое… небесполезное.
Мальчишка сидел в соседней комнате и ел кровяную колбасу. Уничтожал продукт сдержанно, но было видно, что голоден. Воспитанно подправлял пальцем мягкое месиво за осколки зубов, тщательно утирал слюну с подбородка.
Слушая рассказ девушки, Энгус с трудом заставил себя взглянуть через плечо:
— Может, он и ловкий малый, но выглядит отвратительно. Вег-дича помните? Тот хоть дарк, опасный и ужасный. Аж дых перехватывает, даже если с безопасного расстояния глянуть. А этот… просто ужасный.
— Я тоже — ужасная, — прошелестела Блоод. — Но Катрин всегда чувствует. Нужную. Или нужного. Единственное достоинство нашей леди. Нет. Еще одно есть. Ночное. В общем. Пусть мальчик идет.
— А провизия? — морщась, прошептал парень. — Я ведь мало закупил…
Судьба мальчишки была решена. Если суккуб одобрила, Энгус не возразил бы против включения в отряд и десятка сказочных клыкастых орков.
Конечно, судить об истинных достоинствах одноглазого парня было рановато. Квазимодо совершенно точно не был ленив. Костер у него загорался быстрее, чем у Энгуса и Катрин, да и сляпать ужин воришка мог вполне пристойно. С лошадьми горожанин дела имел крайне мало, и посему доверять ему уход за животными Энгус справедливо воздерживался. Еще Квазимодо говорил очень мало и только когда к нему прямо обращались. Для Катрин так и оставалось загадкой, что одноглазый думает об их странной компании. Себе на уме парнишка. Но вот повреждённые пальцы предлогом для послаблений не стали, казалось, воришка о своей травме вообще забыл.
Дорогу вдоль берега мальчишка не знал, о чем честно предупредил заранее. Одноглазый не раз путешествовал из Глора в Новый Конгер и обратно, но исключительно морем. В каком именно качестве Квазимодо присутствовал на кораблях, Катрин уточнять не стала. И так понятно, что не пассажиром первого класса.
На первую ночевку путешественники устроились у маленькой овчарни с шаткой оградой вокруг. Воду пришлось брать из сомнительного, загаженного скотом, озерца. Рядом ночевали две крестьянские семьи, перегоняющие в Новый Конгер стадо поджарых коров. Было довольно шумно, селяне жгли уйму костров. Отряд Катрин, давно уже игнорирующий и треугольные, и все остальные охранные ритуалы походной жизни, выспался плохо. Квазимодо, если и считал безрассудством вопиющее пренебрежение общеизвестными формами безопасности, ничем своих опасений не выдал. Что ж, Катрин и раньше знала, что юнец не робкого десятка.
На следующий день дорога резко обезлюдела. Отряду попались лишь несколько конных солдат. На путников вояки внимания не обратили, энергично подгоняли лошадей, явно рассчитывая заночевать в местах более приятных. Вокруг тянулись рыжие унылые холмы, лишь по левую руку изредка открывалась бесконечная синяя дымка моря. Потом дорога круто повернула к востоку. После короткого совета путники решили с тракта свернуть. Возможно, торговому люду с грузами и удобнее двигаться по равнине, но если идешь налегке, зачем время терять? Скоро подвернулась заросшая тропа, уводящая вдоль берега моря к юго-западу.
Ночевка выдалась беспокойной. Катрин то и дело просыпалась. Чудились голоса и крики. Ветерок странно тревожил, заставлял дрожать красноватое пламя костра. Блоод, ночью чуявшая приближение чужаков лучше любого радара, лежала спокойно. Катрин обнимала точеную талию подруги, утыкалась носом в кудри, пахнущие духами и горьковатой пустотой холмов. Но стоило закрыть глаза, как в уши снова лезли далекие вопли и стоны. Порой казалось, что звуки приближаются. В сотый раз поднимая голову, девушка увидела высунувшегося из-под плаща Энгуса. С другой стороны костра, скорчившись, сидел Квазимодо.
Катрин отбросила плащ и села. Над головой мутно мерцали звезды. Рядом с подругой мгновенно поднялась Блоод. Вид у суккуба был вопросительный, но не обеспокоенный. Катрин с сомнением посмотрела на подругу. Уши у желтокожей заложило, что ли?
— Что слышишь? — недоуменно прошелестела Бло.
— Вроде бой идет, — прошептал Энгус. — Давно уже.
— Нет, это не драка, — прошепелявил Квазимодо, — что-то иное случилось.
— Ага, сыр у них пропал, — пробурчала Катрин.
— О чем? Болтаете? — спросила Блоод.
— Ты не слышишь? Правда? — подозрительно спросил Энгус.
— Что слышать? — раздраженно фыркнула Блоод. — Море? Ветер? Твой живот?
— Спокойно, — поспешно вмешалась Катрин. После рагу с копченой свининой у нее и самой в животе было не очень мирно. — Лошади спокойны. Нам просто чудится. Бывает. Возможно, это на редкость причудливый отзвук прибоя. Ложимся спать.
Она забралась под плащ, обняла нервно фыркающую подругу. Пристыженные мужчины тоже улеглись. Изредка постреливали угасающие угли костра, да сонно переступали лошади.
Стоило закрыть глаза, и тут же донесся далекий, но отчетливый истерический визг. Завывала женщина, а может быть подросток. Визг заглушили другие голоса. Угрозы и брань, едва слышный звон оружия, вопли агонии…
Следующим утром путники и заблудились. Возможно, благоразумнее было бы не спешить выступать, а толком прийти в себя, посидеть под еще мягкими утренними лучами солнца. Но уж очень хотелось путникам побыстрее покинуть скверное место. С рассветом призрачные голоса умолкли. Выспаться никому не удалось, естественно, кроме лошадей и Блоод. Которая, собственно, в ночном отдыхе не очень-то и нуждалась.
Очень скоро путешественники обнаружили, что и ранее не слишком заметная тропа окончательно растворилась в высокой, жесткой и сухой траве. Невыспавшаяся Катрин соображала туго. Правильнее было бы вернуться к месту ночлега и начать путь снова, но отчего-то все единодушно решили идти вперед, срезать и выбраться на утерянную тропу у следующего холма. Мысль в принципе была не совсем глупой, вполне логичной, вот только тропа на холме так и не обнаружилась. Продираться напрямик сквозь заросли высокой травы ни лошадям, ни всадникам не хотелось. Катрин и Энгус в некоторой растерянности озирались по сторонам. На остальных надеяться было нечего — одноглазый и Блоод куда лучше ориентировались в городских кварталах.
Вокруг простирались безводные холмы, изрезанные глубокими расщелинами и оврагами. Слева по-прежнему угадывалось невидимое, но близкое море. Вершины холмов белели каменистыми проплешинами. В принципе, говорить «заблудились» было неверно. Море оставалось на своем месте. Нужно было продолжать двигаться на запад. Глор отнюдь не маленький городишко, промахнуться трудно. Печально, что тропа пропала, но ведь хаживали и без троп. Не конец света, психовать незачем.
Если и не конец света, то весьма похожее на него место. Целый день блужданий едва ли приблизил отряд к знаменитой столице Фейрефейского союза. Путники то и дело утыкались в каменистые тупики или оказывались на вершинах холмов, с которых невозможно было спуститься. Сухая пыль густо припудривала кожу, от неё зверски чесалась шея и запястья. Непрерывно хотелось пить. За день путешественникам попалась лишь зеленоватая лужа на дне оврага. Энгус с превеликими сомнениями позволил лошадям напиться. Людям досталось по несколько глотков теплой воды из баклаг. Бессмысленные блуждания под палящим солнцем измотали всех. Даже свободолюбивый мул на время оставил попытки отправиться по своим неотложным делам. Несколько раз путешественники выходили к обрыву у моря. Пропотевшая насквозь Катрин мечтала искупаться. Но спуститься по каменистой круче удалось бы лишь с помощью веревок. Приходилось переться дальше…
Ночевали в какой-то относительно уютной ложбине. По-крайней мере, трава здесь не походила на колючую проволоку. Но аппетита не было даже у лошадей. Люди повалились на плащи. К счастью, никакие потусторонние голоса в эту ночь отдыху не мешали. Зато под утро налетело облачко мельчайшего гнуса. Мелочь не кусалась, но с поистине возмутительной настойчивостью лезла в рот, нос и уши…
Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий. Бесконечное блуждание между сухих как порох холмов, растрескавшаяся корка луж, еще сто лет назад пересохших на дне расщелин. Хрупкие как стекло и столь же острые ветви кустарника. Солнце, неподвижно зависшее над головой…
Под вечер Энгус каким-то чудом углядел тропинку — она начала спускаться и вывела отряд на морской берег. Под откосом нашелся крошечный родник. Воду пришлось цедить до темноты, но все, включая мерзавца-мула, напились. Получив воду, четвероногий ублюдок немедленно предпринял попытку обрести свободу. С проклятиями высвобождая беглеца из колючих зарослей на склоне, Катрин пообещала длинноухому срубить его тупую башку. Упрямец активно возражал и даже попытался лягнуть благородную леди Медвежьей долины. Катрин в сердцах отвесила скоту пару пинков. Несмотря на укоризненный взгляд Энгуса, на душе как-то сразу полегчало.
Заночевать решили здесь же, на берегу.
Кулеш вышел густоватым, но вкусным. Главное, его было чем запить.
— Может, никуда не идти? В смысле, завтра не идти, а идти, например, послезавтра? — мечтательно предложил отяжелевший после ужина Энгус. Катрин была готова обдумать это предложение, но Блоод издала неопределенный звук, призванный выразить несогласие со столь опрометчивой идеей. Суккуб хоть и попробовала кулеш, но полностью переходить на подобную диету едва ли была готова. Кроме того, Блоод смущало непомерное количество воды, упрямо пытающееся подобраться к её ногам. Энгус тоже не мог оторвать зачарованного взгляда от бесконечных гребней прибоя. Оба впервые оказались на морском берегу. В Новом Конгере на ознакомительные экскурсии к морю и порту времени не нашлось. Блоод, судя по всему, и сейчас охотно бы уклонилась от тесного знакомства с соленой водой.
— Нет, Энгус, здесь особо не засидишься. Это сейчас здесь уютно. Но бывают и шторма, — Катрин показала на выбеленный волнами древесный ствол, застрявший на острых выступах скал намного выше человеческого роста.
Блоод задрала голову:
— Так? Плещет?
— В основном, поздней осенью и зимой, — успокоила Катрин. — А сейчас море как парное молоко. Да не смотри ты на волны с таким подозрением.
— Молоко — гадость, — не преминула поморщиться Блоод. — Только для детенышей. Безмозглых.
— Ладно, пусть для детенышей. Ты со мной искупаешься?
— Не знаю. Может — он? — суккуб указала на стоящего по колено в волнах Квазимодо. Парень мыл посуду.
— Что-то долго одноглазый возится. Котел утопил, что ли? — удивился Энгус.
Прибой лизнул ступни. Вода действительно была удивительно теплой. Катрин с удовольствием зашлепала по воде к одноглазому мальчишке.
— Ты что, акулу углядел?
— Нет, леди. Акулы к глорским берегам не подходят. Кажется, я знаю тот мыс, — парень указал на каменистую полоску, едва заметную в быстро сгущающейся темноте. — Это Якорный Нос.
— Хм, — Катрин всмотрелась в ничем не примечательную тень на воде. — И что хорошего в этом Носу?
— От него два дня пути до Глора при слабом ветре. Берегом должно быть — дней пять-шесть.
— Уверен? — шпионка с сомнением разглядывала мыс. С другой стороны бухты виднелась точно такая же скальная гряда.
— Не очень уверен, — прошепелявил мальчишка. — Я же его только с моря видел. Но место известное. Раньше пираты здесь прятались. Купцов перехватывать удобно. Но сейчас вроде бы спокойно. Все вольные люди за Птичьи острова собираются.
— Вот и славно. Значит, акул-мурен здесь нет? Купаться можно?
— Акулы-голохвостки изредка зимой заходят. Про мурен не слыхал. А вы змеев не боитесь? Они, конечно, к самому берегу редко подходят…
— Ну и хорошо. Если хочешь окунуться — давай. Мы потом поплещемся. Дамы, знаешь ли, такие чистюли — несколько дней в седле и уже освежиться тянет.
Блоод против чистоты принципиально не возражала, но предпочитала обходиться без воды. Катрин пришлось держать ее за руку. Только когда девушки вошли в воду по пояс, суккуб расслабилась.
— Не холодно.
— А то ты замерзнуть боялась, — фыркнула Катрин.
Вода чуть светилась изнутри. Где-то безумно далеко на горизонте еще розовело воспоминание об утонувшем солнце. Теплая вода обнимала обнаженные тела подруг. Хотелось отдаться соленой ласке, лечь в гостеприимные объятия. Катрин так и сделала. Пример оказался заразительным, и скоро осмелевшая Блоод покачивалась на вкрадчивых волнах рядом. В лицо светили яркие искры густых созвездий. Возможно, там наверху, были зашифрованы координаты этого просторного мира. Только разгадывать астрономические загадки сейчас совершенно не хотелось.
— Я не тону. Совсем, — глубокомысленно прошептала Блоод.
— Если не захочешь, не утонешь. Мы, мыслящие, такой товар, что хрен нас и насильно утопишь.
— Ланон-ши никогда не плавали. Спасибо. Честно, нахрен.
Улыбаясь, Катрин чуть не глотнула воды. Пришлось встать на ноги и обнять Блоод. Подруга не возражала. Губы у нее были такие же мягко-прохладные, как и волны вокруг. Катрин долго представляла, что целуется с морем. Голова кружилась, волны убаюкивающе ласкали кожу. Потом оказалось, что в объятиях все-таки скользкая Блоод, и одними поцелуями она ограничиваться не собирается.
…Баловались у самой кромки воды. Бухта была не такой уж большой, так что, возможно, мужчинам пришлось стать невольными свидетелями кое-каких нескромных действий. Это было, конечно, бессердечно по отношению к представителям сильного пола…
…-Мы увлеклись, — прошептала Блоод.
— Думаешь? — Катрин глянула на обрыв. — Обвала вроде не было?
— Мальчик. И Энгус.
— Блоод, ты становишься истинной леди. Я имею в виду, в общепринятом человеческом понимании сего странного титула. В тебе просыпается чувство ответственности. Это хорошо, хотя и несколько удивительно. Мальчик как-нибудь переживет. И Энгус тоже. Если только в нем с опозданием не обострилась ревность.
— Не ревность. Он хороший.
— Не сомневаюсь, — Катрин с удивлением посмотрела на подругу. — Что ты мне хочешь сказать?
— Если ты уйдешь, — суккуб с трудом выговорила, — я могу выйти замуж?
— Тьфу, — Катрин запустила пальцы во влажные кудри подруги, — уйду или нет, я буду счастлива, если у вас будет все хорошо. Уверена, что тебе это отлично известно.
— Да, — суккуб сжала руку подруги. — У нас может быть? Всё хорошо?
— Бло, не будь дурой. Ты меня ужасаешь. Ты старше меня черт знает на сколько и прекрасно знаешь, что все зависит только от вас.
— Я не знаю. Про себя. Много лет ланон-ши не связывали себя. С одним мужчиной. Энгусу будет трудно. Я должна питаться. Я не могу. Без удовольствия пищи. Мужчина не может терпеть. Такое.
— Вон он, сидит там, терпит и не пытается огреть меня по голове топором. Ты же его не обманывала. Он знает всё, и если выбрал тебя, то трезвый и зрячий.
— Что будет со мной, Кэт? — желтые глаза Блоод влажно блестели. А может быть, в них играл лунно-зеленый янтарь волн.
— Знаю, что будет, — Катрин крепче прижала к себе подругу. — Вы вернетесь в «Две лапы». Будете следить, чтобы Даллап и Ингерн не переругались, споря, во что превратить замок: в большой курятник или огромный пивной завод. Энгус станет толковым управителем Медвежьей долины, а ты родишь ему детей. Тебе виднее, какими они получатся, но населению нашей земли свежая кровь пойдет на пользу. С пищей и развлечениями тебе, моя дорогая, придется нелегко, но вместе вы справитесь.
— Я верю, — Блоод вглядывалась в зеленые глаза подруги, как будто там сосредоточилась вся мудрость вселенной. — Буду верить. Всю жизнь Энгуса. И всю жизнь наших детей. И всю жизнь. Детей наших детей. «Две лапы» всегда будут верить. Ждать тебя, подруга.
Все сказанное подозрительно походило на клятву.
— Хрен знает, что такое, Бло, — смущенно сказала Катрин. — Не нужно мне так уж верить. Я же не пифия какая-нибудь. Я вовсе не предсказываю. Просто говорю то, что думаю. А получится то, что вы сами захотите. Слушай, может, нам не спать больше вместе?
— Не спать? Я могу ловить сусликов. И этих… — Блоод изобразила коготками, — тушканчиков. Еда. А спать? Мул и сельские самцы? Вместо леди с зелеными глазами? Энгус будет разочарован.
— Тьфу, психиатр вас разберет…
— Не ругайся, — Блоод приложила палец к губам подруги.
— Не буду, сами все осмыслите, — пробурчала Катрин и нежно погладила перечеркнутую десятком браслетов желтокожую руку. — Тебе интересна человеческая жизнь, Бло. Скоро будешь и перед купанием душиться и натягивать чулки.
— Да. Только чулок одна пара. Жалко. Энгусу нравится. Всем нравится.
— Доберемся до Глора, купишь еще. Деньги пока есть.
— Куплю. Кэт, ты дала. Уверенность. Могу ответить советом?
— Очень даже можешь. Я мудрые советы принимаю с готовностью. И с такой же готовностью их не выполняю.
— Совет умный. Офигительно.
Катрин улыбнулась. Блоод умела подчеркнуть важность излагаемого постулата.
— Выкладывай, моя убедительная.
— Не шутки. Послушай.
— Слушаю.
— Тебе нужны чулки, — серьезно сказала суккуб.
— Вообще-то, у меня в мешке где-то валяются.
— Мало. Тебе нужны чулки. Сорок пар. Серебро. Духи. Платья. Рубашки. Новые сапоги. Туфли. Та краска для ногтей. Что ты рассказывала. Много. Нож, сталь — твое оружие. Грудь и зад — мое. Чулки усилят моё. И точно не ослабят твое. Ты будешь одна. Кто предупредит ночью? Кто присмотрит за спиной? В бою? Одной нужно много. Оружия. Чулки ночью. Не слабее ножа.
— Ты права. Мне, собственно, уже говорили об этом. Жаль, что у меня вечно не хватает ума воспользоваться этим советом.
— Кто говорил? Флоранс?
— Да.
— Хорошо. Мне нравится. Хочу, чтобы и у тебя. Были дети.
— Ну да. Как ты себе это представляешь?
— Просто. Флоранс тебе скажет, — безапелляционно заявила суккуб.
— Ну, разве что, — грустно улыбнулась Катрин.
Сейчас до звезд над морем было куда ближе, чем до вишневых глаз.
— Не грусти. Чулки? — требовательно спросила Блоод.
— Непременно, — кивнула Катрин.
Узкие четырехпалые ладони крепко сжали ее щеки. Пришлось взглянуть прямо в змеиные зрачки.
— Ладно-ладно, я вооружусь до зубов, — сказала Катрин.
Теперь придется исполнять.
Удовлетворенная Блоод отпустила:
— Я рада. Тебе нужно спать. Идем…
Скользнув под плащ, Катрин видела, как суккуб нагнулась к Энгусу. Что-то сказала, поцеловала.
Потом она легла рядом с Катрин. Они обнялись, и Катрин с некоторым изумлением задумалась о том, как нелепо, но увлекательно предвкушение нормальной семейной жизни.
Утро путников ничем не порадовало. Отряд вновь кружил в каменном лабиринте. Катрин дала бы голову на отсечение, что они проходят одними и теми же промоинами по два-три раза, но следов копыт не замечала. Солнце качалось над головой, изредка то справа, то слева сверкало море. Никакого конца бессмысленному круговороту не предвиделось.
Обедать пришлось всухомятку. Воды, выжатой из несчастного родника, оставалось в обрез. Бессмысленность происходящего порядком изводила. Катрин подумывала — не повернуть ли назад, к Новому Конгеру? Тогда уж наверняка выберешься к Глору.
Во второй половине дня небо подернулось желтой дымкой. Прохладней не стало, наоборот, духота нависла плотным мертвым балдахином. Море умолкло. Задница отвратительно липла к седлу…
Отряд кружил вокруг холма с торчащим на вершине, должно быть, уже век назад засохшим, деревцем. Место было явно зачарованным, потому как отдалиться от древесного скелета дальше, чем на несколько сотен шагов никак не удавалось. Промоины упрямо приводили путешественников обратно.
Наконец, петляющий как мумифицированный труп анаконды, овраг заманил отряд в глубокую впадину. Посреди окаменевшей грязи торчали недвижимые заросли ржавого тростника. Грязно-желтая дымка переполняла чашу впадины, колыхалась над голыми склонами. Пейзаж напоминал то ли марсианский кратер, то ли место подрыва какого-то экспериментального сверхмощного боеприпаса. Идти через иссохшее озерцо совершенно не хотелось.
Катрин не удивилась, услышав хрип Энгуса:
— Дрянное место.
— Сухое. Как язык, — с отвращением подтвердила Блоод.
— Помойка, — нарушил привычный обет молчания одноглазый мальчишка.
На него глянули с удивлением. Только Катрин была в курсе глубокого философского толкования мистического понятия «помойка». Внешне на свалку отходов человеческой жизнедеятельности впадина ничуть не походила. Похоже, здесь вообще никогда не ступала нога человека.
— Обойдем? — спросила Катрин. В данном случае она была готова присоединиться к мнению соратников.
— Слишком далеко. Хочу к морю, — с тоской прошипела Блоод и тронула своего гнедого.
Путники пересекали удушливую тишину впадины кратера. Духота сдавливала черепа. Не был слышен даже шорох глинистого песка и мелких камней под копытами лошадей…
В тишине Катрин увидела, как вздрогнула едущая первой Блоод. Суккуб, пошатнувшись в седле, повернулась к друзьям. Маленький рот приоткрылся, силясь что-то сказать. На шее Блоод вспухал толстый малиновый рубец…
От внезапного удара Катрин чуть не свалилась с коня. Левую руку пронзила резкая боль, тупой удар по ребрам заставил подавиться воздухом. Рукав шелковой сорочки мгновенно окрасился ярко-алым. И эта боль, и это ощущение, были до жути знакомы шпионке. Она успела мимолетно удивиться тому, как всё повторяется в жизни. Почему же не слышала выстрела?
Кругом начался ад…
…Энгус кренился в седле, пытаясь ухватиться одновременно и за ногу, и за пробитую руку. Густая, почти черная на жаре кровь текла на седло и дорожный мешок. Парень пытался найти глазами возлюбленную и никак не мог ее увидеть, потому что конь ланон-ши ошеломленно крутился на месте, а сама Блоод, задыхаясь и раздирая когтями невидимый ошейник, жестко стиснувший горло, запрокинулась на круп гнедого.
Хуже всего пришлось Квазимодо. Во всаднике невозможно было узнать странноватого молчаливого парнишку, к которому уже успели привыкнуть путешественники. С лица, превратившегося в сплошную кровавую маску, летели густые брызги. Глаз, скула, нос и ухо — все превратилось в бесформенное месиво. Размозженные пальцы тщетно цеплялись за уздечку. Ветхие штаны влажно потемнели в паху. Юный вор был ослеплен, оглушен, размазан в жуткую отбивную…
Катрин осознала, что шпионским блужданиям пришел конец.
Теперь это твой мир, дорогая. И другого тебе не видать…
Х… вам, а не Европа, как некогда говаривал один футболист. Будь оно все проклято! Ты ведь уже получала пулю в эту руку? Переживешь и еще разок…
Катрин выдернула из-за плеча клинок, плашмя ударила по крупу лошадь Энгуса.
— Вперед, мудак!
Гнедой Блоод указания ждать не стал, рванул следом. Катрин лишь подбодрила его ударом. Черт, левая рука болталась как оторванная, от боли мутнело в глазах.
Главное уйти из-под обстрела. Засада? Одинокий снайпер? Но что такое с Блоод?
Кони тяжелыми прыжками уносили ланон-ши и Энгуса из страшного блюдца ложбины. Идиот-мул, как и следовало ожидать, шарахнулся от Катрин в противоположную сторону. Шпионка прижала кукри бедром, ухватила мула за длинное ухо.
— Пошел вперед, тварь кроличья!
Несмотря на то, что ему натурально отрывали ухо, кусаться упрямый дурак все же не решился. Квазимодо, кажется уже без сознания, сползал со спины перепуганного скакуна. Катрин ухватила мальчишку, вернее ободранную анатомическую куклу, в которую он превратился, за шиворот, удержала в седле. Успела еще понаддать носком сапога, помогая мулу удерживать правильное направление…
Под рев воодушевленного животного арьергард отряда вылетел на скат ложбины и перевалил за гребень. От последнего рывка в глазах девушки окончательно потемнело. Вороной пытался удержать хозяйку в седле, но Катрин этого уже не видела. И как метнулась навстречу колючая земля, тоже не видела…
…Теплая вода на губах, похлопывание по щекам. Излишние нежности. Лучше бы жгут на продырявленную руку наложили, мямли…
Над ней столпились все трое. Блоод, Энгус… Кривой мальчишка выглядел почти нормально. Всегдашняя половинчатая исковерканная рожа.
А кровь где?
Рука не болела. Зато ныло правое плечо и горело ухо. Шок? Черт бы его…
Катрин села. Рука, плечо, в которое попала пуля, выглядели вполне прилично. Даже рукав сохранил грязноватую целость.
— Какого хера? — ошарашено пролепетала Катрин.
— Морок, — прошептала Блоод.
— Наваждение, — выдавил Энгус, протягивая баклагу с водой.
Какой, мать его, морок? Катрин с полнейшей определенностью сознавала, что схлопотала очередное пулевое ранение. Скорее всего, винтовочная пуля. Снайпер. Подобные ощущения, знаете ли, не забываются. Ребра, кстати, тоже наверняка были задеты…
Рука двигалась без малейших затруднений, дышалось легко. Если, конечно, не считать аромата пота и прочих походных запашков, насквозь пропитавших товарищей, столпившихся вокруг.
— Вы-то в порядке?
— Да. Самим не верится, — признался бледный Энгус.
— Лошади? И где мой кукри?
— Без паники, — Блоод вложила клинок в ножны за плечом подруги. — Все хорошо. Только страшно.
— Да уж. По коням, и сваливаем отсюда.
Квазимодо помог ей встать. Смотреть на изуродованное лицо одноглазого определенно стало легче — теперь Катрин точно знала, что мальчишка может выглядеть куда как кошмарнее. Нет предела совершенству, что б ему…
Забираясь в седло, Катрин осведомилась:
— А с ухом у меня что?
— Камни-то не мягкие, — пробормотал Квазимодо, пряча глаза.
— Просто брякнулась я? Ладно. Не переживай. Постираешь штаны и все. С каждым может случиться.
— Уже случалось. Тогда… Но тогда все было по-настоящему, а сейчас я как последний сопляк обделался. С перепугу.
— Все обделались. Блоод опять на цепи очутилась, мне повторно дырку просверлили. Энгусу, хм… ему опять дурные-бешеные обезьяны ноги ломали. Глаз твой — это я понимаю. А штаны — ерунда. Всё равно портки пора на новые менять.
Нормальной воды до вечера так и не отыскали. Лошадей пришлось поить из солоноватых луж. Ночевали над обрывом, внизу ворчало разволновавшееся море. Квазимодо сполз по откосу стираться.
— Кто же его так избил? — задумчиво спросил Энгус, которому тоже не мешало бы привести в порядок одежду. Как, собственно говоря, и дамам. Катрин давно хотелось сбросить с себя все и вволю почесаться. Но рисковать шеей, спускаясь по скале при свете луны, шпионка считала неоправданным безумием.
— Кто бил, понятно, — пробурчала она в ответ на риторический вопрос Энгуса. — Садисты — есть такое общечеловечье племя. Но вот как мальчишка после этого выжить умудрился? Ему ведь, судя по всему, и минимальной помощи не оказали. Ладно, расскажет когда-нибудь. А об этой морочьей впадине, что лучшие моменты нашей жизни возвращает, рекомендую побыстрее забыть. Слушайте, осталось у нас что-нибудь пожрать?
С рассветом отряд возобновил бессмысленные маневры. Куда-то все же продвигались. Холмы стали более каменистыми, за расщелины здесь цеплялся плющ и кусты каких-то лохматых растений с плодами, похожими на лилипутскую вишню. Над головой путников все чаще кружились бледно-голубые чайки. Дивно крупные и величественные птицы, обладающие на редкость мерзкими голосами. С водой проблемы закончились. Родники попадались десятками, иногда лошадям приходилось долго брести по руслам прохладных, стремящихся к морю, ручьев. Катрин уже предвкушала, как будет принимать ванну из пресной прохладной воды. Черт с ними, и с Глором и мистером Найтом. Должны быть в жизни маленькие радости?
Отряд вновь оказался перед выбором. Уперлись в прибрежные скалы. Вниз вела узкая тропа, лошади, может, и протиснутся, но что будет дальше, совершенно неизвестно. Плескалось близкое, но пока невидимое море. Гадать и обозревать испятнанные птичьим пометом камни надоело, и Катрин, ведя в поводу Вороного, первой вошла в проход. Следом в скальную тесноту загнали упрямящегося мула с Квазимодо на спине. Блоод и Энгус двигались в арьергарде.
Проход хотя и был тесным, но спускаться было удобно. Катрин сообразила, что по тропе наверняка хаживали люди. На некоторых выступах виднелись явные следы кирки. К облагороженной трудами неведомых благодетелей тропе примыкали и мелкие боковые тропинки. Кое-где на крутизне имелись даже ступеньки.
Шпионка с Вороным выбрались на небольшую площадку, и Катрин узрела полоску пляжа и людей. Правда, кирок у туземцев не имелось. Зато на галечном берегу имелась пара наполовину вытащенных из воды лодок. Человек шесть с пустыми мешками и мотками веревок деловито поднимались по тропе навстречу девушке. Встречаться с незнакомцами Катрин сразу расхотелось. Нетрудно было заметить, что у незнакомцев имеется оружие. В изобилии имеется. Хотя, что здесь странного? Вообще-то, добропорядочным гражданам совершенно нечего делать в этакой глуши. Тем более, тайком грузить лодки.
Катрин поспешно развернула жеребца. К скальной площадке сходилось несколько тропинок, но для отступления годилась только самая широкая, та самая, которая и вывела отряд в столь неожиданно людное место. Только бы идиотский мул не заупрямился…
Мул еще только выбирался из щели, и оглядеться и проявить свой мерзкий норов не успел. Зато с правой тропинки на площадку спрыгнул оборванного вида малый со здоровенным мешком на плечах. Встреча с всадницей явилась и для носильщика полной неожиданностью, но оборванец проявил неприятную сметливость и быстроту реакции. Еще не успев освободиться от поклажи, он радостно заорал:
— Девки!
В другой раз Катрин, возможно, и была бы польщена тем, что о ней отзываются во множественном числе, но в данный момент истошный вопль совершено не обрадовал.
Почти тут же на плечи оборванцу скатился другой: почти такой же щетинистый, разве что без мешка, зато с плетеным коробом в руках. Тут же с уступа плюхнулся и третий тип с двумя бочонками под мышками. Смотрели аборигены на девушку с такой искренней радостью, что Катрин больше не колебалась. Высвобождая глефу, швырнула повод Квазимодо.
— Уводи коней!
Она ещё успела подбодрить мула дружеским тычком древка. Дальше стало не до забот о скоте и прочем движимом имуществе…
Побросавшие поклажу незнакомцы были уже рядом. В руках одного мелькнула короткая, славно отполированная дубинка. Остальные надеялись обойтись вообще без оружия. Вот хамье.
Без крови, значит? По-доброму, так по-доброму. Катрин сунула одному в живот, другому между ног. Пока применялось исключительно древко глефы — пусть у нахалов остается надежда обзавестись потомством.
— Ох, сука скользкозадая! Еще и трепещет…
Полумеры не помогли…
Потерял интерес к симпатичной добыче лишь один из агрессоров — этот мычал, согнувшись, трогательно зажимал пострадавшие ценности обеими ладонями. Другой притормозил, бормоча проклятия и ощупывая пострадавший живот. Их товарищ, перехватив дубинку поудобнее, подыскивал момент, дабы точным ударом усмирить прыткую светловолосую бабенку. На помощь оборванцам сверху свалилась еще парочка искателей удачи. Теперь каменистая площадка оказалась на треть завалена брошенными мешками, бочонками и прочим скарбом…
Оценить ситуацию Катрин успела: ничего особо утешительного. Вероятно, пираты, они же контрабандисты. Что и куда джентльмены грузили-отправляли, значения не имело. Неожиданная халява упала им в руки сама. На девок и лошадей всегда есть спрос. Тем более, что нежелательных свидетелей все равно надлежит убрать.
Ничего личного. Путники просто появились не в том месте и не в то время.
Ладно, посмотрим, кто здесь появился не вовремя.
Глефа примерилась укоротить руку с дубинкой, но чуть раньше шустрая тень метнулась из-за спины Катрин, подкатилась под ноги пирату. Тот пошатнулся, и схлопотал мгновенный удар ножом под ребра…
Знакомый прием. Но Катрин не ожидала, что его применит Квазимодо. Кривой недоросток вроде бы был направлен беречь лошадей? Лошади, они поценнее геройски пролитой вражеской крови будут…
Додумать шпионка не успела. Одноглазый шустро откатился под защиту ее глефы, не забыв выхватить из рук подрезанного противника дубинку.
Такой трофей парню не слишком поможет. Шутки кончились. Возмущенные нелепыми потерями пираты, выхватили свое оружие. Вооружены они были примерно одинаково: небольшие топорики и кинжалы…
По сравнению с длинной глефой сущие игрушки.
Неширокое лезвие глефы занялось делом — один из пиратов запрокинулся с рассеченной ключицей, второй чудом уберег глаза. Раненый душераздирающе взвыл. На щетинистых рожах искателей удачи отразилось опасливое недоумение — о воительницах здесь только байки слыхали…
— Сзади! — выдохнул-выкрикнул Квазимодо за спиной девушки.
Катрин обернулась. Так и есть, народец с пляжа успел взобраться по тропе и горел желанием принять участие в схватке. Мальчишка уже успел сцепиться с первым пиратом…
Девушка прыгнула ближе. Полоснула по бедру крупного мужика, норовящего вышибить дубинку из рук Квазимодо. Нечего связываться с мелкими. Одноглазый воришка ловко спихнул раненого верзилу вниз, на головы товарищей. Катрин успела рассечь темя следующему пирату, у плеча самой шпионки что-то опасно просвистело…
Если для рукопашной схватки легкие топорики морских разбойников не слишком подходили, то для метания оружие было в самый раз…
Нехорошо. Снизу лезли злые мужчины, с другой стороны не менее злые мужчины швырялись острыми железками.
Катрин была вынуждена срочно метнуть глефу. Длинный клинок-наконечник пронзил пирата. Вовремя — лысеющий джентльмен удачи уже занес для броска свой многоцелевой инструмент и непременно зацепил бы или саму Катрин, или одноглазого мальчишку…
Дело принимало и вовсе дурной оборот. Преимущество длинного древка Катрин утратила. Снизу, подбадривая себя воинственными проклятиями и обещаниями поступить с пленными крайне нехорошо, лезла целая орава. На площадке способных к бою противников осталось куда меньше, но и эти оставшиеся миролюбия пока почему-то не проявляли…
Куда Энгус пропал?
Квазимодо отчаянно сражался дубинкой и ножом, но от прохода его уже оттесняли. Катрин рывком за рубаху отбросила мальчишку себе за спину:
— Присмотри за теми!
Снизу, как чертик из табакерки, выпрыгнул пират и тут же повалился с «лепестком» в груди. Немедленно появился следующий искатель удачи. Катрин метнула и второй нож — уж очень удобно подставилась цель. Ножи свою миссию честно выполнили, пришел черед поработать кукри. Черт, да сколько же там этих ублюдков? Перед девушкой оказались сразу двое противников. Одного удалось почти сразу зацепить по предплечью. К сожалению, только слегка. Нападать продолжали оба, неприятно умело орудуя сразу и кинжалами и топорами. Причем у толстого мужика и топор был отнюдь не маленький…
Катрин поклялась чаще носить кольчугу.
Сзади не по-детски ругался и сражался Квазимодо. Иногда они с Катрин сталкивались спинами, и девушка удостоверялась, что мальчишка еще жив. Да, одной здесь долго не продержаться. Ниже по тропинке маячили воинственные морские рожи, и только узость прохода не давала врагам вступить в бой всей шайкой. Похоже, брать в плен никого больше не собирались…
— Сщас кинет! — каркнул Квазимодо.
Приседая, Катрин глянула через плечо. Метнуть топорик пират не успел. На спину ему соскользнула оказавшаяся почему-то высоко на скале Блоод. Мужчина повалился вместе с интимно прилипшей к нему ланон-ши. Катрин ухмыльнулась — Бло будет разочарована. Кажется, в ее объятья угодил тот самец с основательно помятыми причиндалами…
Но это трудности Бло. У Катрин имелись свои дела: на нее плотно наседал толстый пират. Так плотно, что сцепившись, они едва не свалились с обрыва. Бить кукри было уже невозможно, пришлось клинок выпустить. Катрин работала локтями и коленями. В яростной толкотне с трудом улучила момент для настоящего удара. Всё как учили — основанием ладони в нос, чтобы кость вошла в мозг. Пахнущая потом и рыбьей жратвой туша обмякла. Торопиться и выпускать из объятий мертвое тело Катрин не стала, — заслонялась еще от двоих разбойников. Но мертвец не лучшее прикрытие. Где кукри?
На пиратов с рычанием налетел вихрь. Разъяренный Энгус выглядел куда крупнее и ужаснее, чем в мирно-походном состоянии. Орудовал топором обеими руками, и удары, которые парень тренировал, дабы раздирать кольчуги и плющить шлемы, просто смели с тропы обоих ошарашенных пиратов.
Оглянувшись на призывное шипение, Катрин поймала брошенную подругой глефу. Древко оружия оказалось сплошь измазано кровью, но шпионка моментально успокоилась. Но пока драться было не с кем.
Двое пиратов, которые благоразумно замешкались и не успели подняться с тропинки на площадку, где разгорелось сражение, удирали к лодке. Там оставались еще двое или трое их дружков. Полз к лодке, зажимая распоротое бедро, раненый. Шум прибоя заглушал проклятия, но можно было догадаться, что противник крайне разочарован исходом стычки.
— И где, интересно, ты застрял? — поинтересовалась Катрин, поспешно обтирая липкую глефу.
Энгус еще не отошел от горячки боя и аж захлебнулся от возмущения:
— Вот же фигительный вопрос! Этот ваш дурацкий мул, когда удирал, столкнулся с конем Блоод. Они в проходе застряли туже, чем пробка в пивной бочке. Твой Вороной добавил им жару. Там же тесно, даже человеку не развернуться. Нет, отвратительная скотина, этот ваш мул. У нас на севере таких…
Звяк — о скалу стукнулась и бессильно упала стрела.
— Нет, какое упорное жулье, — обозлилась Катрин. — Не контрабандисты, а выродки какие-то идейные. Мало им, что ли?
Снизу снова выстрелили. Хоть позиция у пиратских лучников была не из самых удачных, друзьям пришлось поспешно присесть за камни.
— Много у них стрел? Может нам убраться потихоньку? Коней я утихомирил, — забеспокоился Энгус.
— Пока поднимемся наверх, могут на хвост сесть. И кто знает, сколько еще этих проходимцев в здешних скалах шныряет. Да и куда уходить, мы толком не знаем, — пробормотала Катрин. Ей приходилось придерживать за плечо мальчишку, дабы воришка не оборачивался. Сзади, среди камней, Блоод ускоренно накачивалась теплым гемоглобином. Ну, сегодня у изголодавшейся ланон-ши имелся некоторый выбор.
— Этим парням товар забрать нужно, — спокойно заметил мальчишка. Оглядываться он явно не спешил, тем более что близость и прикосновения светловолосой леди юному Квазимодо, в общем-то, нравились. Мальчишка успел вооружиться и отягощенный трофеями за поясом и в руках выглядел весьма воинственно. — Пираты ждут подмогу.
— Какую еще подмогу? — пробурчал Энгус, разглядывая очередную присланную снизу стрелу.
— С драккара подмогу, — юный вор показал на скалы у входа в бухточку.
Энгус и Катрин разглядели мачту и корму прячущегося за скалами корабля.
— Сейчас те, кто там остался, копья похватают, в лодку сядут и к нам двинутся. На драккаре идти побоятся — в бухте полно рифов. Место-то известное…
— Во как, — глубокомысленно пробормотала Катрин. — Рифы — это хорошо. А никаких подкреплений нам не надо. Что это еще за морские десанты? Нужно стрелков внизу побыстрее выкурить.
— Тропа открытая, подстрелят враз, — сказал Энгус. — Кольчуги-то мы не одели.
— Так некогда…
Катрин развязала на поясе шнур пращи. Вот так носишь — носишь, а ведь пригодится.
Сначала было тяжеловато, отвыкла… Потом дело пошло. Квазимодо догадливо подсовывал удобные камни. Скоро Катрин вовсе перестала выглядывать из-за скалы. Как это называется? Пальба с закрытой позиции? Шпионка ускоренно метала камни, а траекторию корректировал залегший у тропы Энгус. Пляж был не таким уж просторным. Укрыться, кроме как за лодкой, пиратам оказалось негде. Камни стучали, порой разнося в щепу легкий борт. Иногда доставалось и живому мясу.
— Не выдерживают, — крикнул Энгус.
Четверо пиратов позорно отступили в воду и теперь плыли, держа курс к кораблю. Раненый, должно быть, затаился за лодкой…
Катрин запустила вдогонку противнику пару камней и прекратила бомбардировку.
На полпути пловцов подобрала, наконец, появившаяся между рифов лодка. После заминки лодка повернула обратно к кораблю.
— Боятся, — со сдержанной гордостью констатировал Квазимодо.
— Давайте мы тоже будем бояться. Совершенно незачем здесь засиживаться. Быстренько проверяем округу и ищем, куда, собственно, нам самим удирать, — поторопила друзей Катрин…
— Ничего себе, — ошарашено сказал Квазимодо.
Едва они с Катрин вскарабкались вверх по следам «мешочников», как увидели три повозки, запряженные упитанными невысокими лошадками. Вероятно, пиратский обоз кто-то охранял, но этот «кто-то» успел смыться. Среди мешков и бочонков нервничали три девицы, крепко привязанные к задку телеги. Увидев незнакомцев, пленницы дружно заскулили.
— Тихо! — прервала Катрин хныканье и причитания. — Чего расселись?
Вероятно, вразумительного ответа на этот вопрос у девок не имелось, потому что они возобновили скулеж, только тоном пониже.
— На продажу их везут, — авторитетно объяснил Квазимодо, — сейчас перед дальним походом многие корабли «несушек» норовят прихватить. Молодые бабы в последние месяцы в цене втрое поднялись.
— Коммерческий замысел я понимаю. Эти-то клуши чего сидят? Удрали бы давно. Никто же не смотрит.
— Так куда мы побежим? — звучно хлюпнула носом дебелая чернявая девка. — На море и кормят, и бьют мало. За Птичьими островами, говорят, и вовсе в жены взять могут. Там женщин мало. Одни даркши, да прочие страхолюдины кривоногие. Мы ж не против судьбу испытать-то. А тут…
— Понятно, тут мы заявились, и все девичьи мечты разом обломали, — Катрин поморщилась. — Давай, Ква, режь веревки и пускай проваливают, лахудры зачуханные.
— А…
— Никаких «а»! Молод еще столь сомнительными трофеями обзаводиться. Тащи сюда Энгуса с лошадьми. Видишь? — Катрин взмахнула глефой, указывая вперед.
Дорога спускалась с холма и уводила на запад. Не слишком наезженная колея, но уж точно не морок какой-то.
— Понял, — кивнул одноглазый вор. Мигом разрезал веревки на бабенках и бегом бросился выполнять указание.
— Страшный-то какой, упаси нас боги, — проблеяла сисястая бабенка с нечесаными пегими волосами. — Истый дарк. А то и похуже…
— Угу, для иных дев страшнее свободы зверя нет, — с отвращением буркнула Катрин. Сплюнула под тележное колесо, благо никто из своих сей невоспитанности не видел, и скомандовала: — Задницы свои подняли и поволокли вниз. Сидите на берегу. Благодетели вас наверняка подберут. Они, правда, в некотором расстройстве будут пребывать, ну вы-то переживете как-нибудь. Раненого там утешьте, что ли…
Чернявая и ее пышногрудая товарка похватали с телеги свои мешки, и боязливо оглядываясь, потрусили вниз по тропинке. Третья дева, до сих пор молчавшая, потопталась в нерешительности и вдруг повалилась на колени:
— Леди, можно мне на берег не ходить? Я не хочу на море, не хочу в «несушки». Сделайте милость, пожалейте!
— Да, кто тебя заставляет? Проваливай на все четыре стороны. Только не надо здесь на коленках елозить.
— Можно мне с вами, миледи? Я ем мало, крови не боюсь, и в постели мной довольны. Если нужно воровать, то я живо научусь. Не трусливая и язык за зубами держать сумею.
Катрин с интересом посмотрела на просительницу. Забавное резюме спасенная предоставляет. Впрочем, что еще долговязой бабе в неприличных штанах, густо увешенной оружием, должны предлагать?
— До жратвы мы не жадные, без воровства обычно обходимся. С кровью и постелью сами способны разобраться. А ты, девочка, откуда будешь?
Девочка была года на четыре старше самой шпионки. Неровно обрезанные у шеи волосы. Измятое недорогое, но относительно приличное платье. Не толстая, не худая, — в другом мире такую фигуру назвали бы пропорциональной. Вид малость потасканный: ссадины от колючей веревки на запястьях, на шее — пятна неопределенно-сексуального происхождения. И классический, уже начавший желтеть, «фонарь» под глазом.
— Я из Глора, миледи. С Желтого холма. Зовут — Гая.
— Давно задницей на жизнь зарабатываешь, Гая с Желтого холма?
— С весны. Муж разорился. Мастерская у нас была и лавка. Игрушки делали. Задолжал… Он меня и сына отдал, потом сам ошейник надел, — молодая женщина говорила почти безразлично. Долгими ей показались те летние месяцы.
Катрин кивнула:
— Хороши игрушки. Тебя в Глоре ищут?
— Нет, миледи. Меня не крали. С хозяином по совести сторговались. На флоте шлюх не хватает. Ведь запретили девок в Большой Поход брать. В море на корабли тайком подсаживают.
— Чтоб им с тем походом… А далеко до Глора?
— Нет, миледи, — мы сюда за полдня добрались, — смущенно и настороженно пробормотала потрепанная девица. Наверняка, удумала, что ее коварно на честность проверяют.
Проверить бы не мешало. Но время опять поджимало.
Мимо прорысил Квазимодо. Махнул за спину — Энгус и Блоод вели лошадей. Подниматься к дороге им пришлось в обход.
— Права на телегу имеешь? — осведомилась Катрин у девки.
Глаза Гаи испуганно расширились.
— С телегой сама управишься? — нетерпеливо уточнила Катрин.
— У родителей две лошади имелось, — со странной гордостью призналась Гая.
— Прекрасно. Поведешь телегу. Надеюсь, ты не прочь вернуться в родной город. Условие одно — держать язык за зубами. Хвалилась, что умеешь, — так выполняй. Иначе укорочу язык вместе с головой. Можешь поверить. У нас без игрушек. И долги мы раздаем сполна и сразу.
Ответить девица не успела. Катрин пришлось отвлечься: Квазимодо развил бурную деятельность на телегах. Со всех трех летели мешки и бочонки, сыпался овес и связки стрел. Уже резко запахло джином.
— Ты что творишь? Мы только одну телегу берем.
— Я понял. Сейчас отберу самое ценное. Не нужно?
— Хм. Нужно-нужно. Только не возись.
В медлительности вора обвинять было глупо, парень метался как угорелый. В рачительности и любви к трофеям одноглазый явно мог дать фору и хозяйственной Ингерн. Как там она? Еще не порадовала Даллапа прибавлением в семействе?
Катрин покрутила головой. Путешественники покинули Медвежью долину не так уж давно, а как будто годы прошли. Время не бежит — скачет, подобно столь полюбившимся Бло тушканам.
Забираясь в седло, Катрин шепнула Бло:
— Ты когда рот научишься вытирать, гламурная моя? Чулочки, чулочки… Лучше бы салфетку на шее носила. Энгуса краснеть заставляешь.
— Дикие мы. Северные, — промурлыкала безмерно довольная жизнью Блоод и принялась оттирать траурную кайму вокруг рта.