…Сначала заскрипела пила, потом, практически сразу, музыкальную партию подхватила пара молотков. Катрин плотнее прижалась щекой к подушке. Раскрывать глаза не было нужды. И так знала — едва рассвело. В общем-то, Катрин ценила и уважала трудолюбивых людей. Но не до такой же степени! Ремонтные работы в замке нынче велись от темна до темна.
— Вставай, — прошептала Блоод, — пора тебе скакать. Лошадь тележная.
Катрин, не глядя, сгребла подругу за густую гриву волос, ткнула лицом в подушки:
— Молчи, поскакунья. Некоторым лишь бы издеваться, кровососка бессонная.
— Зато мне. Завтрак не нужен. Только ужин.
— Размечталась. Недожаренная баранина — вот всё, что тебе светит. — Катрин потянулась за безрукавкой.
Когда хозяйка вышла во двор, трудовой процесс уже был в разгаре. На стене сидели четверо плотников. Остальные таскали доски снизу. Провал в крыше галереи почти заделали, работы оставалось всего дня на два. Катрин ответила на почтительные приветствия и быстренько выскользнула за ворота. Слава богам, на излишне открытую господскую безрукавку уже перестали обращать повышенное внимание.
Девушка ускоренно сбежала по тропинке, свернула к кустам у реки. Потом, уже медленнее и размереннее, двинулась вдоль берега. Окончательно пробуждалась она обычно не сразу, и как раз здесь, двигаясь вдоль камышей и песчаных заводей, Катрин и приходила в себя. Утренний, покусывающий плечи, холодок исчез. Ноги двигались все резвей. За прошедшие дни в траве уже появилась тропинка. Точно — лошадь. Права Блоод, люди работают, а барыня здесь праздно галопирует… Из тростника с шумом вырвались напуганные утки. Вот, еще и живность смущаешь. Впрочем, многочисленные приречные обитатели уже привыкли к бессмысленному утреннему моциону странного двуного создания. Семенили по песку трясогузки и мелкие кулики, в кустах щебетала неведомая мелочь. Неутомимо плюхалась в воду пара серо-голубых зимородков. Ага, тоже рыбку любят.
У огромной ивы Катрин развернулась и побежала обратно. Возвращаться было не так приятно. Ноги несли по-прежнему легко, дыхание дисциплинированно поддерживало нужный ритм, но перед глазами уже маячил холм с замком и в голову назойливо лезли бесчисленные хозяйственные мысли. Вот что толку думать о запасах тёса и пеньки, об отсутствии хорошего шорника, когда в замке уйма людей, разбирающихся в этих проблемах куда лучше? На кой черт леди здесь вообще нужна? Толку никакого, только жрет исправно. Даже бодрящее чувство сексуального напряжения вносит в бытие присутствие суккуба, а не белобрысой хозяйки. Ну, с этим, положим, можно согласиться без печали. А с остальным? Будем и дальше надувать щеки и осуществлять «общее руководство»? Даже рыбу ловить уже не хочется. Ртов прибавилось, так что настоящий рыбхоз организовывать пора. Правда, пока рыбу исправно из деревни таскают. Там, по соседству, в озерах, такие караси приличные…
Катрин нырнула в кусты и выскочила к мосткам. На носу долбленки сидела Блоод.
— Быстрая. Как щука.
— И такая же голодная, — пробормотала Катрин, сбрасывая ремень с ножнами и одежду.
Блоод с очевидным удовольствием и одобрением наблюдала, как подруга разоблачается.
— Могла бы. Бегать без всего.
— Угу. А какой-нибудь любознательный тип со стены сверзится. Или палец себе оттяпает. Не так много у нас работников.
— Без одного мы бы обошлись. И без пальца. Тоже. Не умеют ничего. Только стучать.
— Тебе дай волю, так ты их вообще без рук оставишь. Чтобы не отвлекались от главного… — Катрин без всплеска нырнула с шатких мостков. Прохладная зелень воды обняла, понесла дальше. Девушка вынырнула, откинула с лица волосы. Надо бы постричься, да покороче. Вот Ингерн окончательно встанет на ноги, возьмет ножницы. Хотя и Блоод можно попросить. В последнее время суккуб жутко вдумчиво относилась ко всяким дамским мелочам.
Катрин позволила течению отнести себя чуть дальше и поплыла обратно к подруге. Бегать Блоод отказывалась, но при водных процедурах присутствовать любила и даже символически участвовала. Кстати, к холодам едва ли удастся восстановить замковую купальню и баню. А про отхожее место и подумать страшно. Ох, заботы, заботы….
Ингерн сидела в кресле и командовала. Голос у нее был еще слабый, но непреклонный:
— Поменьше масла, поменьше. И поровнее наливайте…
Пекли оладьи Даллап и молчаливая старушка со странным именем Фа. На китаянку она совершенно не походила, скорее уж — на беженку-монашку. При замковой кухне бабуля состояла еще в те времена, когда «Две лапы» процветали, да и лорд был самый настоящий — без наглых зеленых глаз и привычки собственноручно резать глотки беспородным бунтовщикам. Фа вернулась в первый же день, вместе со старостой и перепуганными плотниками. Еще тогда же приплелся старый, почти слепой кузнец. Потом население замка увеличилось на его внука-сироту и пришлую пожилую женщину. Катрин так и не поняла, почему безропотная женщина не прижилась в деревне. По-крайней мере, прачкой она была отменной. Кузнец, несмотря на слепоту и миновавшие тридцать лет, прекрасно ориентировался в родных кузне и мастерской. Его внук старательно таскал воду и исполнял прочие утомительные обязанности, которые на него с облегчением свалили Энгус с Даллапом. Вот если бы парнишка еще не приходил в такой ступор при появлении хозяйки… А одно упоминание о Блоод действовало на юнца катастрофически. Да, возраст гиперсексуальности. Можно надеяться — проблема сама рассосется. Лет через пять-шесть.
Катрин, обжигаясь, доела политые медом оладьи. Запила яблочным взваром. На столе красовался кувшин с пивом. Но с ним следовало быть поосторожнее, особенно утром. Портер этакой чудовищной крепости действовал покруче джина. Появлением данного сногсшибательного продукта замок был обязан возвращению еще одного исконного обитателя «Двух лап». Маленький клуракан появился незамеченным. Как он пролез в заваленный обломками лестницы подвал, сказать было сложно. О новом жильце девушка узнала от Фир Болга. Очень мило, но Катрин совершенно не понравилась легкость, с которой непрошеный гость проник в замок. Что делать, местные, они пронырливые.
Специалистом клуракан оказался увлеченным. Пиво получалось отменным, несмотря на то, что маленький мастер варил его буквально в руинах пивоварни. Даллап и деревенские виртуозы топора и стамески пришли в восторг. Жаль только, что сама Катрин не могла выпить больше половины кружки. Во время личного знакомства с высокородной леди бедный пивовар страшно смущался и оправдывался. Технических деталей хозяйка так и не уяснила, но почему-то о светлых сортах пива пока можно было забыть. Производственные трудности, да.
Трудностей хватало. Когда сытая и пришедшая в равновесие с окружающим миром, Катрин выползла во двор, у кузни скандалили. Собственно это был не скандал, а жаркий спор. Дискутировали по поводу гвоздей. Гвозди, действительно, получались паршивые. Изнуренный приготовлением оладий, Даллап яростно защищался по принципу — сами дураки. Ему поддакивал патриарх кузнечного дела. В ответ деревенские мастера демонстрировали гнутые скобяные изделия.
У Катрин не было ни малейшего желания разрешать сей конфликт, поэтому она малодушно ретировалась под защиту стен. Услышала голос вмешавшегося в спор Энгуса. Расслышать слова Катрин не могла, но тон у парня был уверенный. И, между прочим, мужики его слушали. Вновь застучали топоры. Катрин покачала головой. Молодец. Надо его поощрить. Медаль дать, что ли? Жаль, шоколадных медалек нет.
Катрин забрала Блоод, и девушки смылись на реку. Проверили перемет — улов был так себе, едва-едва на ужин хватит. Суккуб ловко цепляла коготком под жабры судаков и окуней, бросала в мешок. К рыбе Блоод относилась довольно брезгливо — холодная кровь ей никогда не нравилась. Зато сытые мужчины куда вкуснее.
Потом на маленьком островке подруги отмылись от чешуи. Нельзя сказать, что возня с переметом была так уж утомительна, но потянуло отдохнуть…
Отдохнули, потом отдохнули от отдыха. Катрин вытянулась на теплом песке. Блоод лежала на животе, пряча от солнца глаза. Повязка из нескольких слоев черного шелка плотно закрывала змеиные глаза, но полуденное солнце все равно слепило суккуба. Кроме защитной повязки, из одежды на обеих девушках остались только драгоценности. Довольно смешно возиться с крючками и уловом, бряцая серебром, но Блоод была непреклонна. Она откопала в замке прорву безделушек. Поскольку Фир Болг не возражал, Катрин пришлось принять и это наследство. И не просто принять, а частично таскать на себе. Впрочем, большую часть удалось сбагрить подруге. Блоод по-прежнему тяготела к женской мишуре, и стало понятно, почему. Наряды и драгоценности надежно маскировали ее убийственную дарковскую красоту. При беглом взгляде мужчины видели не сладкую погибель, а просто потрясающе красивую и соблазнительную молодую женщину. Ну, всматриваться пристальнее не рекомендовалась.
Катрин машинально вертела на запястье костяшки «браслета возвращения», затерявшиеся среди изобилия чеканного серебра. Великая ценность или ничтожная пустышка в здешнем мире? Может быть, этот островок с солнцем и рыбьей чешуей и есть настоящее Эльдорадо?
— Зачем носишь? Память? — спросила Блоод, не поднимая головы.
Катрин помолчала. У воды бродили длинноногие кулички, внимательно смотрели на речную даль.
— Память… да. Только я теперь забыла, о чем она, та память. Что-то с памятью моей стало, всё, что было не со мной, помню. М-да…
— Тебе плохо?
— С чего ты взяла? Наоборот, чтой-то слишком благостно мне.
— Тебе не нравится. Я?
Катрин поднялась на локте:
— Ты, Бло, у людей дурного набралась. Комплексы какие-то, глупости надуманные. Ближе тебя у меня никого нет. Ты же знаешь.
— Я рада. Но ты путаешь.
— Ничего я не путаю, — пробурчала Катрин. — Это у тебя вопросы странные. От голода, наверное. Вообще-то, я тебе обещала мужчин.
— Нет. Все нужные. Лишних самцов нет. Подожду. Привыкну. Пока кролики и курицы. И украшения на тебе. Мне нравится, — Блоод неощутимо оказалась рядом, и принялась мягко и сладко доказывать, что ей действительно нравится.
Лестницу подправить тоже не мешало бы. Когда ступаешь, некоторые из камней шатаются под подошвами сапог, приходится опираться о стену. Оборону здесь держать одно удовольствие, но вот самим забираться наверх…. С другой стороны, долго ли продержишься на открытой всем ветрам площадке?
Катрин выбралась на смотровую площадку. Здесь было пустовато. Только голый флагшток. Вылинявшее до полной неузнаваемости старое знамя сняли еще в первые дни. Пусто и неприлично. Сейчас на площадке красовался лишь рассохшийся ящик непонятного предназначения. Хозяйка цитадели оперлась о массивный зубец, глянула вниз. С высоты внутренний двор казался маленьким. И конкретно загаженным. Штабель бревен, обрезки чурбаков и досок, куча песка, которую растащили по всему периметру. Песочницу, что ли сделать? Наследники Ингерн будут возиться, «пирожки» лепить. Впрочем, до наследников дело еще не дошло, а песок, видимо, целиком уйдет на ремонт мостовой у ворот. Со всем остальным потом разберемся.
Катрин удержалась от соблазна плюнуть на лысеющую макушку Даллапа. Шутка, недостойная миледи, и вообще — крайне дурного тона. Тем более что все равно не доплюнешь.
Экие глупости лезут в голову. Совсем спятила от лордовской жизни. Сиятельная хозяйка втиснулась между теплыми камнями зубцов и уселась на стене, поджав ноги. От высоты захватывало дух, но Катрин нравилось рисковать. Хотя опять же вопиющая дурь…
По дороге, ведущей из деревни, тащился возок. Дорогу порядком накатали. Пойдут дожди, развезет в жижу. Лошади и так выбиваются из сил. Белесую было особенно жалко. Животное заслуживает покоя. Хотя ей не привыкать, но все равно. Рабочих лошадей придется прикупить на стороне, в деревне их совсем мало. Серебра хватает, а купить негде. Напрашивается экспедиция в соседний городишко — в Дубник. Всего три дня пути, но кому ехать? Самой нежелательно, до короля слухи дойдут, не стоит дразнить Его Нервное Величество. Блоод исключается. Даллап пристегнут к юбке. Энгус? Не рано ему самостоятельно путешествовать?
Катрин с раздражением потерла мочку уха. Ноют — серьги-то увесистые. Всё Блоод с ее эстетико-эротическими фантазиями. И ты не лучше. Энгус для вас мальчишка. А сама-то разве что на год его старше. Если вообще старше. Сколько ему лет, так и не удосужилась узнать. Баронесса хренова. Нужно взять его, Блоод, и съездить в городишко. Дамы не сахарные, и в лесу подождут, пока Энгус покупать коней будет. Лучше парня лошадей все равно никто не выберет. И двоих-троих деревенских с собой взять не помешает. Пусть дорогу вспомнят. За тридцать лет страха, когда боялись даже мимо замка к броду пробраться, поотвыкли селяне от дальних прогулок. Что за люди такие? И через горы на севере пройти особых стремлений не имели, да и выше по течению перебраться не пытались. Ладно, вольному — воля. Хм, может их того — закрепостить?
Совсем озверела.
Катрин слезла со стены, пнула флагшток. Крепкий. Надо бы поднять что-нибудь. В этом мире без трусов ходить можно, но без знамени и герба — жуткий позор. Интересно, о «Веселом Роджере» здесь что-то слышали?
Ой, не о том думаем. Пиратствовать пока кишка тонка. Сено, овес и зерно — вот предел мечтаний. И соль. Рыбу засолить, мясо и сало. Лето длинное, но не бесконечное. Ляжет снег, придут вег-дичи и волки. Не те жалкие стайки, что знакомы по милым сказкам старушки Европы. Здесь, судя по рассказам, волчары куда сообразительнее и организованнее. О таинственных снежаках даже и речи нет — хитрющие твари, с вег-дичами их сравнивают. Каждый выход за стены превратится в боевую вылазку. А еще нужно будет прикрывать деревню. Зимой от хищников, летом не только от них…
Внизу неутомимо стучали топоры и молотки. С кузни несло гарью, с горном у мужчин частенько возникали проблемы. Катрин в последний раз окинула взглядом холмы, лесную опушку и русло реки. Дивный пейзаж. Здесь бы постоянного наблюдателя поставить. И крупнокалиберную снайперскую винтовку ему выдать. Волчьими шкурами можно было бы все полы в замке застлать…
До конца дня Катрин успела помочь Блоод разобрать огромный сундук полуистлевшей одежды, обсудить с Ингерн и другими женщинами обустройство развалившегося курятника и выслушать от Даллапа доклад о полнейшем отсутствии материалов для ремонта «куриных казарм». Потом был Фир Болг со списком лечебных трав, которые требовалось собрать, пока не кончился сезон. Еще было проведено исследование ящиков с древними свечами, которые почему-то плохо горели. Когда-то эти свечи доставили из самого Тинтаджа. Стоили дорого, так как воск содержал редкие благовония. Лучше бы они тогда закупили свечи и благовония по отдельности. Ну, претензии предъявлять некому. Милорд и его наследник погибли где-то в этих самых комнатах, леди-хозяйка давно умерла в изгнании. Подробностей Катрин по-прежнему не знала и совершенно не стремилась узнать.
В сумерках Катрин вывела за ворота пса. На натуральной пище Моде Лу поправился, его шерсть приобрела некоторый блеск. Но благотворные изменения в экстерьере не поменяли отношение к жутковатому зверю большинства людей. Пса по-прежнему до обморока боялись. Когда хозяйка с животным проходили мимо пустого амбара, где готовились ко сну поужинавшие рабочие, там наступила такая тишина, что было слышно, как постукивают по камню когти черного монстра. Катрин держала руку на холке пса, тот демонстративно не смотрел в сторону затаившихся людей. Употреблять ненормативную лексику и просто сомнительные выражения в замке давно отвыкли. Ругались все исключительно вежливо и двусмысленно.
Моде Лу чуть заметно шевельнул хвостом и, не торопясь, потрусил вниз. Возвращался он теперь только перед рассветом.
Катрин смотрела на черненое серебро речной воды. На луну и Темную Сестру наползали полупрозрачные облака и долина ежеминутно меняла цвета. Звенели цикады. Сквозь их неумолчный треск из темнеющего вдалеке леса доносилось уханье филина.
Из ворот выглянул Даллап. Убедившись, что чудовищный пес покинул замок, ветеран выбрался наружу и устало опустился на любимый камень.
— С гвоздями разобрались? — спросила Катрин.
— Разобрались, — пробурчал Даллап. — Шуму больше, чем нужно. Гвозди, они ведь разные получаются. Мы ведь не туссеры какие-нибудь. Делаем, как умеем.
Явились Блоод с Энгусом. Суккуб вспорхнула на перила моста рядом с подругой. В платье, с наброшенной на черные локоны шалью, Блоод казалась милой и домашней. Катрин, не оборачиваясь, чувствовала, как смотрит на подругу Энгус. Думает, дурачок, что в темноте незаметно. Эх, молодежь, молодежь. Катрин ощущала себя старой и омерзительно разумной. А вообще-то, было хорошо и уютно смотреть на реку и слушать обыденную болтовню.
Говорили все о том же: о запасах на зиму, о бесчисленных помещениях, просто вопиющих о ремонте. О деревенских, с их вялым и ленивым характером. Ранение Ингерн уже казалось какой-то нелепой случайностью, не имеющей прямого отношения к бородачам-селянам.
Катрин слушала, впадая в странную умиротворенную дремоту. Хорошо бы так и встретить старость: в окружении надежных товарищей, любуясь тихой ночной долиной. Уф, рано как-то о подобном мечтать. Надеешься в этой благодати до пенсии дотянуть?
Катрин заставила себя очнуться, рассказала о планируемой экспедиции для пополнения конского поголовья. Идея противодействия не встретила, тут же начали обсуждать детали.
Девушка вновь с трудом улавливала смысл. Хотелось, чтобы всегда стояла такая теплынь, чтобы не было комаров и порывистого ветра, чтобы так же мерцали звезды и неспешно тянулась рваная вуаль облаков. И вообще ничего бы не менялось…
Приковыляла Ингерн и сразу все изменилось. Голос у бедняжки еще не окреп, но мысль о том, что пора ложится спать, она довела до всех с былым нажимом. Супруг мгновенно повиновался, Энгус с Блоод остались запирать ворота, а Катрин отправилась навестить перед сном старого дарка.
…«Лепесток» медленно и тонко нарезал яблоко. Временами Катрин клала в рот прозрачный кисловатый ломтик. Фир Болг рассказывал о древних катаклизмах, которые воздвигли здешние горы и залили черной водой бездонные озера. Древние войны с племенами Дану казались поистине жуткими событиями. Но все-таки у девушки создалось впечатление, что тектоническое оружие не применялось. Преувеличивает старец. Впрочем, с годами всё видится грандиознее, чем было в действительности. Сколько же ему лет?
Столь некорректный вопрос хозяйка задавать не стала, зато сам старик поинтересовался:
— Тебе не интересно? Понимаю, я мучаю глупыми воспоминаниями существо, чью горячую кровь волнуют совсем иные заботы. Мои россказни хороши для детей и стариков.
— Извини. Твой рассказ слишком глубок и подробен, чтобы быть сразу осознанным такой необразованной и дубоватой чужачкой, как я.
Фир Болг обеспокоено оглянулся.
— Твой друг гуляет под луной, — успокоила старика Катрин. — Уж не нашел ли он какое-нибудь пушистое приятное существо?
— Нас с ним уже давно не развлекают брачные игры, — сухо отрезал Фир Болг. — Не всем боги даруют столь бурный темперамент, как вам с кровосоской. Хотя вряд ли блудливость можно назвать добрым даром.
По мнению Катрин, старик несколько принижал свои возможности. Несколько раз девушка улавливала отнюдь не смиренно-философские взгляды Фир Болга, направленные как раз на «кровососку». Возможно, в своей длинной и богатой событиями жизни представитель древней расы имел счастье (или несчастье) близко общаться с ланон-ши. Впрочем, это не тема для домыслов и сплетен.
— У каждого свои игры, — примирительно сказала Катрин. — Нас боги зачем-то создали невоздержанными. Куда ж нам, бедным, деваться? Надеюсь, мы сейчас не слишком мешаем твоим ночным трудам.
— Ничто не может оторвать истинного мыслителя от процесса познания, — снисходительно заметил старик, кивая на груду запыленных книг. — К тому же, вы ведете себя гораздо сдержаннее, чем раньше. Уж не случилось ли чего дурного?
— Ну, с подушками точно случилось. С ними ору потише, но рвутся. Приходиться зашивать.
— Это только на пользу молодым леди. Ничто так не смягчает нравы, как шитье и иные, требующие истинного терпения и усидчивости, рукоделия.
— Блоод терпения и так хватает, — пробурчала юная землевладелица. — А мне никакое вышивание не поможет. Хозяйка я плохая.
— Ты излишне сурова к себе, Катрин. Справляешься ты вполне достойно.
— В моих краях врачеватели и маги, зовущие себя психологами и психоаналитиками, тоже талдычат страждущим — «любите себя и да будете счастливы». Странно, но людям иногда помогает.
— Удобнее всего любить себя рукоблудам — заметил старик. — Но вряд ли подобный рецепт можно рекомендовать всем мыслящим. Что тебя волнует? В чем причина беспокойства? О чем я не догадываюсь?
— Да понятия не имею, что меня волнует. Все слишком спокойно. Вернее, целая прорва забот, но подозреваю, что с ними мы когда-нибудь справимся — так или иначе. Но мне, дуре, чего-то не хватает. Может быть, меня слишком долго никто не убивает, не пытается обмануть и принудительно трахнуть? Полагаю, если бы я выпустила кому-нибудь кишки, мне бы полегчало. Временно, конечно.
— Определенно, тебе представится такая возможность, — успокоил девушку старик. — Но не обманывай себя, ты не так уж любишь убивать. Поразмысли об иных причинах своего беспокойства.
— О чем именно? Честное слово, я буду крайне признательна за подсказку.
— Мне откуда знать? Я не психолитик, — проскрипел Фир Болг. — Ты достаточно дерзка и честна, чтобы понять себя и без малоумных чужих советов.
Катрин молча вертела в руках нож. Против обыкновения, надежная сталь не приносила облегчения.
Фир Болг в молчании перевернул несколько страниц. Забавно, одних успокаивает боевое железо, а других — древняя бумага и пергамент.
— Катрин, ты действительно человек? Я имею в виду — в тебе нет иной крови?
Девушка с изумлением взглянула в исчерченное морщинами лицо. Старик был совершенно серьезен.
— Насколько я знаю — нет. А с чего бы вдруг такие странные гипотезы?
Фир Болг в явном затруднении пошуршал древними страницами.
— Ты не похожа ни на кого из людей, которых я знал. Возможно, оттого что ты пришла издалека. Но на твоей коже, насколько я знаю, нет ни единой родинки или родимого пятна. Не ошибаюсь?
— Нет. Зато на мне шрамов хватает. И, вообще, при чем тут родинки?
— Известно, что по расположению родимых знаков можно вполне достоверно предсказать судьбу разумного существа. Если еще знать расположение звезд в момент его появления на свет, то предсказание будет весьма и весьма точным. Должен признать, в этой науке я не слишком сведущ. Но точно знаю одно: отсутствие знаков предначертанной судьбы отдает жизнь человека в его собственные руки.
— Спасибо, я об этом как-то и без звезд догадывалась. От собственных рук, особенно если в них имеется что-нибудь существенное и хорошо заточенное, многое зависит. А отсутствие родинок всего лишь снижает риск онкологических заболеваний кожи. Тоже неплохо, но не так уж важно.
— Никогда не слышал об онкологических заболеваниях.
— Их в этой местности нет. К счастью.
— Да, Медвежья долина весьма здоровое место. Впрочем, твоя кожа говорит об одном — ты можешь быть очень счастлива. Или наоборот, очень несчастна.
— Звучит многообещающе. Никаких конкретных подробностей твои книги случайно не сообщат?
— Лишь боги знают отчего, но ни в одном из древних манускриптов мне не встречалось твое имя, — возмутился Фир Болг. — Тебе мало надежды на великое счастье?
— Отнюдь. Мне бы наскрести силенок, да поверить в эту надежду. Может быть, дело в звездах? Я ведь не под этими родилась.
— Звезды везде одинаковые.
— Возможно, я не сильна в астрофизике.
— Это еще что такое? — подозрительно осведомился старик.
— В моих краях так называют науку о природе звезд. О законах их движения, точном их количестве и всем таком прочем.
— Их считают? — поразился Фир Болг.
— Некоторым людям абсолютно нечем заняться. Ты про меня больше ничего не скажешь? Понимаю, что всё во мне самой скрыто, но как бы это 'всё' выковырять и осознать?
Старик поднес к костистому носу блюдце с уже побуревшими ломтиками яблока, глубоко вдохнул.
— Да перестань нагнетать, — не выдержала Катрин. — Знаешь, так говори.
— А если то знание приведет тебя к несчастью? — с сомнением проскрипел Фир Болг.
— Счастье и несчастье всегда при мне. От знания хуже не станет.
— Не знаю, будешь ли ты благодарна мне за подобный совет. Выслушай, обдумай и забудь. Есть место, где на людей может снизойти истинное просветление. Здесь в горах, не так уж далеко. Но ты должна ехать в одиночестве и…
— И что?
— И можешь не вернуться.
— Тут порой в деревню едешь, так не знаешь, вернешься ли, — философски заметила Катрин. — Объясняй, будь так любезен. Надеюсь, небольшая отлучка не повредит авторитету леди «Двух лап».
— Чему не повредит? — старик поморщился. — Катрин, прошу тебя, изъясняйся яснее.
Потом он рисовал маршрут и рассказывал. Девушка слушала многочисленные инструкции и думала: за каким чертом туда таскался сам Фир Болг? Уж счастья ему то давнее паломничество точно не принесло.
Маршрут виделся достаточно ясно, за исключением одного мутноватого места. Но тут уж старик ничем помочь не мог, сам не понимал.
— Долго болтаешь, — прошептала Блоод. Ее руки нетерпеливо обхватили бедра Катрин, коготки нежно и остро впились в ягодицы подруги. Обеспокоиться за сохранность штанов Катрин не успела. Рот суккуба приник к ее губам, хищный язычок стремительно проник-просочился вовнутрь. В следующее мгновение распутницы уже опрокинулись на постель. Оказавшаяся верхом, Блоод занялась одеждой подруги. Из суккуба получилась бы отличная горничная, если бы не вопиющая алчность движений. Брякнулись на пол сапоги и ножи. Вывернулась из собственной рубашки сама Блоод. Сверкнули в лунном свете гладкие узкие плечи, браслеты на предплечьях… Катрин запустила пальцы в густую тьму волос, кинула желтокожую красотку на заскрипевшее ложе рядом с собой. Сегодня и сама хозяйка «Двух лап» была настроена агрессивно. В ближайшие дни придется обойтись без чувственных удовольствий. Нужно было сразу сказать Блоод об отъезде…