— Уймись, — отчетливо произнес он. — Всякое бывает. Почудили и хватит. А сейчас — уймись!
Сергей попытался что-то сказать, но вместо этого лишь зарычал, крутанувшись вокруг своей оси, освобождая руку. Насколько Аня могла судить, при всех ее более чем ограниченных познаниях в борьбе, этим движением он мог легко вывернуть руку из сустава, если бы Женя продолжал ее держать, но он отпустил ее, позволяя Сергею вновь повернуться к нему лицом.
— Уймись, — повторил Женя. — Как человека прошу, уймись.
Нога Сергея взметнулась к его паху. Настолько быстро, что Аня с трудом успела уследить за этим движением. Жене же не составило труда вновь уклониться в сторону, и ударить в ответ.
Это был даже не удар — толчок ладонью в грудь. Сергея не опрокинуло, а просто отшвырнуло назад. На этот раз ей не показалось, что его ноги оторвались от земли — на этот раз так и было, и пролетев добрых полтора метра, Сергей врезался спиной в капот автомобиля.
— Уймись! — словно заклинание, повторил Женя, делая шаг к нему, но на этот раз сползший на землю Сергей не делал попыток подняться.
Марина по-прежнему сидела в машине. Аня не понимала этого, не могла понять. Рядом ее муж устроил драку со своими лучшими друзьями, при чем драку жестокую, буквально не на жизнь, а на смерть. Она же лишь отстраненно взирала на происходящее из окна машины.
А потом холодок пробежал у нее по спине… Сергей, вдруг, погнал машину по бездорожью, а затем, словно обезумев, полез драться. Он ведет себя не логично, будто бы сошел с ума. А не вздумает ли он через несколько секунд сорваться себя одежду? И не сделает ли то же Марина, тоже делающая странные вещи. Вернее, не делающая вообще ничего, что было еще более странно, если не сказать страшно!
Кто сказал, что вирус «голого безумия» покинул Медянск, унесенный ветром на восток? Ученые, словам которых иногда действительно стоит верить? Нет, ученые или не обнаружили никакого вируса, или отказывались признавать его наличие. Скрывали… И не было никаких доказательств тому, что сейчас они могли чувствовать себя в безопасности.
В этот момент Аня показалась себе невероятно глупой. Какой глупостью было не принимать всерьез всего того, что происходило в городе! Какой глупостью было не обращать внимания на то, чем были обеспокоены все ее друзья. Что-то похожее она почувствовала в детстве, лет в 10–11, когда умер ее сосед по лестничной клетке. Его звали Вениамин Васильевич, и он был дедушкой, но не был стариком. Ему было от силы шестьдесят, но выглядел он как минимум на сорок. Впрочем, тогда Аня не задумывалась о том, на сколько лет он выглядит, и сколько лет ему на самом деле. Как и всякий ребенок ее возраста, она не задумывалась вообще ни о чем! И впервые услышав в разговоре родителей странное слово «саркома», которое со временем стало вся чаще упоминаться рядом с именем добродушного и всеми любимого соседа, она не уделила этому ни малейшего внимания.
Она уже знала, что это смешно звучащее слово «саркома» обозначает какую-то болезнь. Болезнь, от которой умирают. Это слово было страшным, пусть и не таким как слово «смерть». Смерть была понятной и знакомой — ее обильно демонстрировали по телевизору, и от этого смерть становилась какой-то далекой, не реальной. Ведь все, что показывают по телевизору — это обман, сказки, фантазии.
Но саркома фантазией не была.
И когда однажды, вернувшись домой. Аня увидела грусть в глазах родителей, и услышала от них «Вениамин Васильевич умер», то еще несколько минут думала, что это какая-то шутка. Нет, не шутка, недоразумение… Смерть — это когда Чак Норрис стреляет в преступника. Смерть — это то, что показывают в новостях, говоря о Чечне. Но смерть не могла случиться с добродушным дедушкой, частенько захаживавшим к ним на чашку чая, угощавших ее конфетками, и тайком от ее мамы носил к отцу в гараж самогон, чтобы как он, подмигивая, объяснял Ане, веселее было под машиной загорать.
Вениамин Васильевич умер… И то, что раньше было далеким и нереальным, вдруг оказалось близким и очень страшным. Несколько ночей подряд Аня просыпалась от одного и того же кошмара. Она видела во сне Смерть, представлявшуюся ей в виде сгорбленной старухи с длинным носом, напоминающим клюв, и пронзительным злобным взглядом. В этом сне Смерть поднималась к ней на этаж на лифте, пряча правую руку за спиной, и останавливалась, озираясь. Аня чувствовала взгляд старухи, проходящий сквозь стены, и ощупывавший ее. Смерть выбирала, кого бы забрать. Добродушного дедушку, больного саркомой, или маленькую Аню, свернувшуюся в клубок под одеялом, надеясь скрыться от ее всевидящего ока. Или, быть может, Аниных родителей?
Смерть некоторое время стояла в коридоре, переводя взгляд с одной двери на другую, а затем, приняв решение, делала шаг в сторону квартиры Вениамина Васильевича, одновременно вытаскивая руку из-за спины. На кончиках пальцев Смерти блестел металл — длинные когти, которыми она вырывала душу того, за кем явилась.
Ане казалось, что этот страх забылся, что ночной кошмар канул в небытие, но оказалось, что он лишь спрятался поглубже в ее сознание, выжидая, таясь до поры до времени. И сейчас это время настало!
Как тогда в детстве, Аня ощутила холодный липкий страх. Как будто Смерть прошла мимо ее двери. Как раньше она не принимала всерьез и ее, и саркому, до тех пор, пока они не разминулись с ней всего парой метров, так и сейчас она не придала значения «голому безумию», не смотря на то, что один из заразившихся этой болезнью напал на ее подругу.
Чей-то голос нашептывал в голове, что в прошлый раз Смерть просто ошиблась дверью. Что старуха с длинными когтями шла за ней, но просто пришла не по тому адресу, и потому забрала душу Вениамина Васильевича. А сейчас, приняв форму «голого безумия», пришла именно за ней… И сейчас уж точно не промахнется!
Неожиданно Аня почувствовала, как вокруг жарко. Странно, ведь на дворе сентябрь, да и солнце светит не слишком ярко… Ветровка, кажется, сама соскользнула с плеч, падая на пожелтевшую траву. Как же жарко! Все происходящее неожиданно отошло на второй план. Женя, что-то втолковывающий Сергею и Лехе, Марина, так и сидевшая в джипе, Даша, удивленно и испуганно глядящая на нее. Почему она так на нее смотрит? Почему удивление в ее взгляде постепенно сменяется страхом? Какого черта она показывает на не пальцем, теребя Женю за рукав? Что, она вообще себе позволяет?
Злость вскипела в груди, и от этого стало еще жарче. Кто, вообще придумал, что в Сибири холодно? Здесь же ужасная жара! Ноги, кажется, готовы вспыхнуть огнем. Надо снять джинсы… Действительно, все просто, надо снять джинсы, и сразу станет прохладнее. А потом отхлестать ими Дашку, чтоб не смела больше показывать на нее пальцем, как на какую-то вокзальную девку!
Где-то в подсознании всплыла мысль, в первое мгновение показавшаяся логичной, а во второе — уже глупой. На миг она подумала, что вокруг не может быть жарко, и что идея раздеться — не самая лучшая. Что Даша правильно показывает на ее пальцем, и что Женя не зря бежит сейчас к ней. Нет, все это глупость. На улице жара, и она должна раздеться, чтобы стало хоть чуть-чуть прохладнее.
С какой стати Женя хватает ее за руки? Как он смеет? Она попыталась отвесить ему пощечину, но он ловко перехватил ее руку, и вывернул за спину. Он что-то кричал ей… Вот только что? Почему она не слышит его слов? Почему не может понять того, что он пытается ей сказать?
Потому что ты сходишь с ума!
Стоило понять это, и все встало на свои места. Аня обрела способность слышать, и чувствовать. Чувствовать ветер, запускающий пальцы под блузку, чувствовать боль в вывернутой за спину руке.
— Очнись! — закричал ей в ухо Женя. — Очнись!
— Отпусти, — насколько могла спокойно, сказала она. — Мне больно.
Давление на руку ослабло.
— Ты понимаешь меня?
— Да, прекрасно понимаю. Я в порядке.
— Как меня зовут?
— Женя.
— А тебя?
— Аня. Тебе теорему Пифагора доказать, или так видишь, что я еще в своем уме?
— Не надо, — он отпустил ее руку, но держался настороже. Оглядевшись, Аня увидела Дашу, с ужасом взирающую на нее, и даже Леха и Сергей, позабыв про недавнюю стычку, не сводили с нее настороженных взглядов.
— Ты начала раздеваться, — заговорил Сергей, и я подумал…
— Все ты правильно подумал. Вирус, или что это еще такое, все еще здесь. Я действительно едва не тронулась умом. Я не понимала, что, и зачем делаю. Но потом меня отпустило… Может быть от боли, — Аня потерла ноющее запястье. — Может быть еще от чего-то.
— Извини…
Аня лишь отмахнулась. За что тут извиняться? Быть может, именно причинив ей боль, он вернул ее обратно, выдернул из-за грани безумия, за которую она уже практически шагнула.
— Но сейчас с тобой все нормально?
Нормально? Аня не знала, как ответить на этот вопрос. С ней и тогда все было нормально. Она не чувствовала боли, страха, или чего-то еще. Наоборот, она добровольно, практически с радостью шагнула в сумасшествие.
— Кажется, да, — ответила она, наконец.
Женя потянулся к ней — возможно, хотел обнять, но не успел. Так и застыл с выражением удивления на лице, глядя куда-то поверх ее головы.
— Господи! — услышала Аня Дашин возглас, и уже поворачиваясь, краем глаза увидела, как удивление на лице Жени сменяется ужасом.
На полной скорости, подпрыгивая на кочках и ухабах, будто взбрыкнувший мустанг, прямо на джип, в котором по-прежнему сидела Марина, мчался ЗИЛ-самосвал, показавшийся Ане не машиной, а свирепым чудовищем.
Ей хотелось закрыть глаза, но веки, почему-то, отказались подчиняться приказу. И Аня смотрела. Смотрела, как грузовик несется к джипу, чтобы смять его, и находившуюся в нем Марину. Она могла бы успеть… Даже сейчас у нее был шанс — рвануться к противоположной дверце, выпрыгнуть наружу, откатиться в сторону, и молиться. Молиться о том, чтобы отброшенный ударом джип не зацепил ее, чтобы грузовик не изменил траекторию. Чтобы произошло чудо!
Но Марина лишь сидела в машине, никак не реагируя на происходящее. Кажется, она даже не понимала, что спустя мгновение умрет.
Но вместо того, чтобы смести джип со своего пути, «ЗИЛ», словно налетев на невидимую преграду, взвился в воздух, и, сделав обратное сальто, грохнулся на землю вверх колесами, продолжая бешено ими вращать.
Позади нее, охнув, и закатив глаза, начал заваливаться на спину Женя. Аня подхватила его рефлекторно, все еще не опомнившись от увиденного секунду назад. Подхватила, но, не сумев удержать, лишь смягчила его падение. Леха оказался рядом почти мгновенно, и успел подхватить женину голову, чтобы мягко уложить ее на траву.
Сергей был уже возле джипа — распахнув дверцу, и забравшись туда по пояс, он что-то говорил Марине. Даша бежала к грузовику, еще на ходу пытаясь заглянуть в кабину. Кажется, в этой ситуации она оказалась единственным человеком, сохранившим способность мыслить логично. Марина была вне опасности, Жене, может быть и требовалась помощь, но какая, и была ли возможность ее оказать, выяснят они с Лехой. А вот каково пришлось водителю грузовика, и в каком он сейчас был состоянии — вот это был актуальный вопрос.