Махони окинул его яростным взглядом.
- Снова эти ваши фокусы, да?! - рявкнул он.
- Я здесь ни при чем.
Наконец полицейские вышли из лаборатории, оставив худощавого светловолосого человечка, который задумчиво разглядывал Гэллегера.
- Как дела? - спросил Кэнтрелл.
- Э-э... хорошо.
- Вы что, спрятали где-то еще пару этих... игрушек?
- Тепловых излучателей? Нет.
- Тогда как же вы убиваете этих людей? - плачущим голосом спросил Кэнтрелл. - Я ничего не понимаю.
- Он мне все объяснил, - сказал дед, - но тогда я не понимал, о чем он говорит. Тогда нет, но сейчас, конечно, понимаю. Это просто изменение темпоральных линий. Принцип неопределенности Планка и, вероятно, Гейзенберга. Законы термодинамики ясно указывают, что вселенная стремится вернуться к норме, которой является известный темп энтропии, а отклонения от нормы должны неизбежно компенсироваться соответствующими искривлениями пространственно-временной структуры ради всеобщего космического равновесия.
Воцарилась тишина.
Гэллегер подошел к раковине, налил стакан воды и медленно вылил себе на голову.
- Ты понимаешь то, что говоришь, верно? - спросил он.
- Разумеется, - ответил дед. - Почему бы и нет? Обратная мозговая связь передала мне твой математический талант вместе с необходимой терминологией.
- И ты скрывал это?
- Черт побери, нет, конечно! Мозгу нужно какое-то время, чтобы приспособиться к новым способностям. Это вроде клапана безопасности. Внезапное поступление совершенно нового комплекса знаний могло бы полностью уничтожить мозг. Поэтому все уходит вглубь; процесс длится часа три или около того. Так оно и было, верно?
- Да, - подтвердил Гэллегер. - Так. - Заметив взгляд Кэнтрелла, он заставил себя улыбнуться. - Это наша с дедом шутка. Ничего особенного.
- Гмм, - сказал Кэнтрелл, прищурившись. - И только-то?
- Да. Всего лишь шутка.
Со двора внесли тело и протащили его через лабораторию. Кэнтрелл сощурился, многозначительно похлопал по карману и отвел Гэллегера в угол.
- Покажи я кому-нибудь ваш излучатель, Гэллегер, и вам крышка. Не забывайте.
- Я не забываю. Что вам от меня надо, черт возьми?
- О-о... я не знаю. Такое оружие может здорово пригодиться. Никто не знает заранее... Сейчас столько ограблений. Я чувствую себя увереннее, когда эта штука лежит у меня в кармане.
Он отодвинулся от Гэллегера, заметив входящего Махони. Детектив был явно обеспокоен.
- Этот парень со двора...
- Что с ним?
- Он тоже похож на вас. Только старше.
- А как с отпечатками пальцев, Махони? - спросил Кэнтрелл.
- Ответ заранее известен. - буркнул детектив. - Все как обычно. Узор сетчатки тоже совпадает. Послушайте, Гэллегер, я хочу задать вам несколько вопросов. Отвечать прошу четко и ясно. Не забывайте, что вас подозревают в убийстве.
- А кого я убил? - спросят Гэллегер. - Тех двоих. что исчезли из морга? Нет corpus delicti. Согласно новому кодексу, свидетелей и фотографий недостаточно для установления факта.
- Вам хорошо известно, почему его приняли, - ответил Махони. - Трехмерные изображения принимали за настоящие трупы... Лет пять назад был большой шум по этому поводу. Но трупы на вашем дворе - не картинки. Они настоящие.
- И где же они?
- Два были, один есть. Все это по-прежнему висит на вас. Ну, что скажете?
- Вы не... - начал Гэллегер, но умолк. В горле его что-то дрогнуло и он встал с закрытыми глазами. - "Мое сердце принадлежит тебе, пусть знает об этом весь мир, - пропел Гэллегер чистым и громким тенором. - Меня найдешь ты на своем пути, как тень, не покидающую никогда..."
- Эй! - крикнул Махони, вскакивая. - Успокойтесь! Вы слышите меня?
- "В тебе всей жизни смысл и блеск, молчание и мрак, песнь..."
- Перестаньте! - заорал детектив.- Мы здесь не для того, чтобы слушать ваше пение!
И все-таки он слушал, как и все остальные. Гэллегер, одержимый талантом сеньора Фиреса, пел и пел, а его непривычное горло расходилось и уже выдавало соловьиные трели. Гэллегер пел!
Остановить его было невозможно, и полицейские убрались, изрыгая проклятия и обещая вскоре вернуться со смирительной рубашкой.
Кстати, дед тоже испытывал какой-то непонятный приступ. Из него сыпались странные термины, математика, излагаемая словами - символы от Эвклида до Эйнштейна и дальше. Похоже, старик действительно получил математический талант Гэллегера.
Однако все - и хорошее, и плохое - имеет свой конец. Гэллегер прохрипел что-то пересохшим горлом и умолк. Обессиленный, повалился он на диван, гладя на деда, скорчившегося на креле с широко открытыми глазами. Из своего укрытия вышли трое либлей и выстроились в шеренгу. Каждый держал в косматых лапках печенье.
- Мир принадлежит мне! - возвестил самый толстый.
События следовали одно за другим. Позвонил Махони, сообщил, что добивается ордера на арест, и что Гэллегера посадят, как только удастся расшевелить машину правосудия. То есть завтра.
Гэллегер позвонил лучшему на Востоке адвокату. Да, Перссон мог опротестовать ордер на арест и даже выиграть дело, либо... как бы то ни было, Гэллегеру нечего опасаться, если он наймет его. Однако часть платы следует внести авансом.
- И сколько?.. О!
- Позвоните мне, когда вам будет удобно, - сказал Перссон. - Чек можете выслать хоть сегодня.
- Хорошо, - ответил Гэллегер и тут же позвонил Руфусу Хеллвигу.
К счастью, богач оказался дома.
Гэллегер объяснил ему, в чем дело. Хеллвиг не поверил, однако согласился прийти в лабораторию с самого утра, для пробы. Раньше он просто не мог. Дать денег он снова отказался, пока не получит несомненных доказательств.