Как правило, рукой.
Когда во всех полках
исчезла дисциплина,
в святых церквах процвел
порядок - да какой!
Вы думаете, зря
вощеные полы там?
Вы думаете, зря поются тропари?..
Плох тот митрополит,
что не был замполитом!
И плох тот замполит,
что не митрополит!
(C) Евгений ЛУНИН.
Запись и литературная обработка.
ГЛАВА 15
ПРОПУСК В ОФИР
Писатель, не умеющий вдохновенно лгать
а лгать нужно только вдохновенно, и это большое,
далеко не всем дающееся искусство, - бравирует
своей откровенностью и честностью.
Ему ничего другого не остается.
Л. Шестов Апофеоз беспочвенности
Гамилькар возвращался на свой корабль после изнурительной бессонной ночи в одном из кривых севастопольских домишек, прилипших под акациями к Сапун-горе. Он раскуривал трубку и вспоминал свое последнее путешествие с Гумилевым. Пустыня за райскими вратами впадала в Лунное ущелье, там начинался Офир. Врата перед войной (что-то вроде пропускного пункта из литых чугунных стоек и перекладин с позолоченными бронзовыми узорами) хотя и не были открыты настежь, но и на замок не закрывались - петли для замка были сцеплены медной проволокой, входи - не хочу (после войны на них поставили инфракрас, как в проходе метро). Врата даже толком не охранялись, у ворот сидели по-турецки скорее для представительства, чем для охраны, - два голых, белобрысых, загоревших до черноты стражника - один с копьем, второй с мушкетоном. Они варили кофе в джезвах прямо на раскаленном песке и сосредоточенно играли в "морру"*1, выбрасывая пальцы на счет "три". Стражники узнали Гамилькара, но при постороннем кофе ему не предложили и для порядка потребовали пропуск. Гамилькар предъявил золотой перстень с печаткой из лунного камня.
- Це хто? - спросил стражник с копьем.
- Это со мной, - ответил Гамилькар.
- А пашпорт у нього е? - спросил стражник с мушкетоном.
- Фальшивый, - ответил Гамилькар.
- Хай скаже им'я.
- Какое? Настоящее?
- Будь-яке.*2
- Скворцов, - сказал Гумилев.
Стражник с мушкетоном написал бамбуковой палочкой на песке: "Шкфорцопф", и Гамилькар с этим самым Шкфорцопфом наконец въехали в Офир. В Лунном ущелье на первой же заставе они сменили ослов на мулов, выпили кофе и направились в горы.
Гумилев был добрым малым и хорошим белым человеком, по он ошибался, он забыл, что Ганнибалы в России все-таки водились - да еще какие! - сам Alexandra Pouchkin числился по России не только Пушкиным, но и Ганнибалом, он был пра-пра-внуком одного из сфирских нгусе-негусов - его великого предка Арама Ганнибала в детстве украли арабские купцы, - и вот Гамилькар уже рассказывал Гумилеву офирскую легенду об "арапе Петра Великого", как продали арапчонка султану, султан подарил ребенка русскому царю Piter'y Pervom'y*3, русский царь крестил Арама и послал его учиться в Париж, где тот согрешил со знатной графиней, сделал ей ребеночка, запутался в долгах и дуэлях, поспешно вернулся - попросту удрал - в Россию, где и сгинул в Сибири после смерти Петра Первого. Все это передавалось с такими чудными подробностями, что нельзя было разобрать, где тут правда, а где художественный вымысел, где офирская легенда шпарила по "Арапу Петра Великого", где по "Трем мушкетерам", а где по биографии Мигеля Сервантеса, - но Гумилеву так хотелось верить в эту историю, а Гамилькар так походил на курчавый тропининский портрет Пушкина, что в нем вполне можно было предположить если и не прямого родственника великого позта, то хотя бы пятую воду на киселе и уж точно ровню по происхождению.
Гумилев доставал из-за уха огнеупорную иглу купидона, затачивал ее на оселке из лунного камня, макал в походную чернильницу и, трясясь на спине мула, записывал этот офирский фольклор в толстую амбарную книгу. К концу путешествия Гумилев был в ужасном виде: платье изорвано колючками мимоз, кожа обгорела и стала медно-красного цвета, левый глаз воспалился от солнца, нога болела, потому что упавший на горном перевале мул придавил ее своим телом, к тому же у Гумилева случился острый приступ ишиаса, поясницу ломило, его скрючило в букву "Г", - на заставах Гамилькар снимал его с мула, растирал поясницу купидоньим ядом и опять усаживал в седло.
Но вот через восемь дней они въезжали в столицу Офира Амбре-Эдем, и Гумилев записал:
Восемь дней от Харрара я вел караван
сквозь библейские Лунные горы
и седых на деревьях стрелял обезьян,
засыпал средь корней сикоморы.
На девятую ночь я увидел с горы
этот миг никогда не забуду
там внизу, в отдаленной равнине, костры,
точно -красные звезды, повсюду.
__________________________
1 Морра (итал.) - примитивная игра, в которой каждый из партнеров должен угадать сумму пальцев, разжатых одновременно им самим и противником. В России известна под названием "тюремное очко". (Прим. ред.)
2 Любое (укр.).
3 Петру Первому (франц.).
ГЛАВА 16
ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК