Последний раз Ваанес видел Уриэля Вентриса в горах Медренгарда, прямо перед тем, как этот идиот, вставший во главе стаи безумных чудовищ-людоедов, пошел штурмом на крепость Хонсю. Хотя тогда Ваанес не сомневался, что Вентрис идет навстречу верной смерти, оказалось, что предприимчивый капитан выжил и внес свою лепту в падение Халан-Гола.
- Ты меня ненавидишь? – внезапно спросил свежерожденный.
- Что?
- Ты меня ненавидишь? – повторило существо. – Мне так кажется.
- Ненавижу? Да я даже не знаю, что ты такое и как тебя следует называть.
- У меня нет имени, - ответил свежерожденный. – Я его еще не заслужил.
- Имена не заслуживают, их получают при рождении.
- Я помню свое рождение.
- Неужели?
- Да, помню.
- И… и на что это было похоже? – спросил Ваанес, проклиная себя за любопытство.
- Было больно.
За исключением того, что Вентрис скормил им, разглагольствуя о чести в Убежище, Ваанес мало что знал о создании существ, подобных свежерожденному. Однако он знал достаточно, чтобы понять: прежде, чем началась трансформация всего его тела, свежерожденный был не более чем обычным ребенком.
Благодаря биологическому инкубатору Демонкулабы, нечестивому колдовству и бесчестной краже генетического материала, изъятого из геносемени Вентриса, свежерожденный рос не по дням, а по часам. Демоническая питательная среда внутри дьявольской матки вскормила его, а обличьем ему стала дряблая кожа, срезанная с тел рабов. И хотя его организм полностью отражал строение космического десантника, разумом он был подобен младенцу.
- Больно… - сказал Ваанес. – Думаю, все так и было.
- Было? – переспросил свежерожденный, качая головой. – Боль никуда не ушла. Она со мной каждую минуту моей жизни.
- Я понимаю.
- Нет, - возразил свежерожденный и, оскалив зубы, шагнул ближе к Ваанесу. – Ничего ты не понимаешь. Я – сломанное подобие человека, Ардарик Ваанес. Каждый мой вздох – боль. Каждый удар сердца – боль. Все во мне – боль. Почему я один должен так страдать? Я хочу сделать так, чтобы все вокруг испытывали такие же муки.
- И ты изрядно в этом преуспел, - признал Ваанес, глядя в исполненные ярости глаза свежерожденного и вспоминая ужасную, отнюдь не легкую смерть того магоса на Голбасто.
- А что я еще могу сделать? – огрызнусь существо. – У тебя есть имя и память, а у меня – только кошмары и украденные воспоминания, принадлежащие кому-то другому.
- Ты помнишь то же, что и Вентрис? Об этом я не знал.
- Не совсем, - ответил свежерожденный, гнев которого пошел на убыль. – Это что-то вроде обрывков полузабытых снов. В одном из них я видел планету, к которой мы направляемся.
- И ты знаешь, как она называется? – спросил заинтригованный Ваанес.
- Нет, но я знаю, что для него она многое значит. В этот мир пришло войско, одержимое страшным голодом, но оно было повержено.
- Это все, что тебе известно?
- Кажется, да. Я… я знаю кое-что о нем, я чувствую в себе тот же дух, что составляет его естество, но…
- Но – что? – настаивал Ваанес.
- Но все, чему учат меня мои повелители Хаоса, требует, чтобы я отверг эти чувства. Я – проводник воли богов, тех, что есть и пребудут в вечности, я оружие, которое может только служить. Ничего более.
- Как и все мы, - ответил Ваанес, подзывая Свольярда и Джеффара Сана вернуться в центр боевой палубы. – Но это кое-что объясняет.
- Что?
- Почему мы каждый раз тебя побеждаем. Все дело в Вентрисе. Все, что есть в нем,- часть тебя. Все, что делает его тем, кто он есть, отпечаталось в твоей плоти, и как бы Хонсю и Грендель ни старались выбить это из тебя, у них ничего не получится.
- Ты хочешь сказать, что я несовершенен?
Ваанес рассмеялся.
- Само собой, но вот это по-детски наивное понимание добра и зла, присущее Вентрису… Оно внутри тебя, оно раздирает тебя на части. Ты дерешься честно, а тут это не принято.
Свольярд и Джеффар Сан присоединились к Ваанесу, и тот, ткнув пальцем в грудь свежерожденного, сказал:
- Мы сразимся еще раз, и теперь чтобы никаких попыток смягчить удар. Он был беззащитен перед тобой, но ты его не прикончил. Впредь не повторяй эту ошибку, понятно?
- Понятно, - проворчал свежерожденный, неприязненно глянув на Волчьего Брата.
И вновь три воина окружили свежерожденного и приготовились к бою.
- Начали,- объявил Ваанес.
Но не успел он договорить, как свежерожденный пришел в движение. Его кулак врезался в челюсть Свольярда с такой силой, что оторвал ее, вызвав поток крови вперемешку с раздробленными костями. Раненый воин уронил топор и схватился за изуродованное лицо. Рана обильно кровоточила, и из глотки Свольярда вырвался влажный, булькающий вскрик. Свежерожденный подхватил упавший топор, развернулся на месте и вогнал его лезвие в нагрудный доспех Джеффара Сана. Керамитовая пластина поддалась, и оружие, рассекая сросшиеся ребра, проникло глубоко в грудную полость Белого Консула. Ноги Джеффара подкосились, он рухнул на колени, и гордые черты его лица исказились в гримасе ужаса, боли и удивления.
Едва Ваанес успел оценить скорость, с которой двигался свежерожденный, как тот уже помчался к нему, целясь окровавленными руками прямо в горло.
Синхронно отразив движения существа, Ваанес отклонился назад, тем самым выиграв несколько бесценных мгновений. Он развернулся, следуя траектории атаки.
Из перчаток выдвинулись когти.
Он вогнал их в живот свежерожденного и резко дернул.
Насаженный на смертоносные лезвия когтей, свежерожденный перелетел через него и рухнул на палубу бесформенной кучей.
Ваанес вскочил на ноги; Джеффар Сан с глухим звуком упал лицом вниз на палубу; свежерожденный взвыл от боли.
Как могло столько всего случиться за столь короткое время?
Освободив когти, Ваанес отступил в боевую стойку и мысленной командой активировал энергетическое поле вокруг своего оружия. Свежерожденный был настроен биться до смерти, и рисковать не стоило.
Но существо, с трудом поднимавшееся на колени, казалось, полностью утратило боевой дух. Из смертельной раны на животе струились кровь и уже знакомое маслянисто-желтое сияние, сопровождавшее процесс излечения, но свежерожденному не было до этого дела.