Деваться было некуда. Я кивнул и дал согласие, после чего мои посетители попрощались и ушли.
— Ты нарасхват, как я погляжу — бабушка погладила меня по плечам, — мы с дедом гордимся тобой. Только нос не задирай. Не забудь, что мы тебе выделили деньги на костюм, сходи подбери себе. До выпускного времени осталось — всего ничего.
Так как я решил потрудиться над своим телом, то не стал давать себе слабину и откладывать утреннюю пробежку с тренировкой.
Моим мышцам было еще далеко до хорошей формы. Но я был благодарен, за то, что мне достался здоровый организм.
Не задохлик, но и на этом спасибо. Остальное сделаю сам. Раз мне давался второй шанс, то я намеревался его использовать, как следует. Но я не собирался останавливаться только на мускулах. Голова не менее важна.
Пробегая по городу, я видел везде последствия вчерашнего наводнения. По улицам возле домов были разбросаны коряги, ветки, мусор и хлам.
Грязь, крупные валуны, смешанные с песком, размером с футбольный мяч и больше, создавали настоящую преграду городскому транспорту и автомобилям на проезжей части улиц.
Поваленные столбики ограждений и перевернутые урны дополняли картину хаоса. Еще вчера утром город был нарядный и ухоженный, а теперь его изрядно потрепало.
Центр, или как называли его местные — «центряк» понемногу оживал. Сотрудники предприятий, расположенных на первых этажах зданий откапывали и расчищали входы. Медленно и не торопясь наводили порядок, будто были рады кратковременной передышке в работе. Зарплату бы им начислили в любом случае.
Меньше всего повезло полуподвальным и подвальным помещениям. Входы в некоторые были наглухо забиты грязью и песком. Полуподвальные окна не справлялись с потоками и большинство не явилось преградой для разбушевавшейся стихии. В подвалах собралось огромное количество воды.
Для того, чтобы восстановить минимальную жизнеспособность понадобиться не менее двух-трех суток. Местные к подобным катаклизмам привычны. У них всегда есть запас воды и продовольствия.
А вот про беспечных отдыхающих так не скажешь. Они становились беспомощными, как маленькие дети. Иногда злыми и агрессивными в очередях за едой и водой.
Но в большинстве своем, курортники адекватно реагировали на ситуацию и помогали друг другу. Советский человек все еще отличался своей отзывчивостью и простой добротой. Способностью не проходить мимо и прийти на помощь незнакомым.
Добежав до турника, я разделся по пояс. Размявшись, повис на перекладине. На этот раз я сумел сделать три подхода по семь подтягиваний. Я мысленно похвалил себя. Приятно трогать и чувствовать набухающие кровью мускулы.
Попробовав технику подъема с переворотом, ровно так, как объяснял и показывал доктор Борис Самсонович из больницы, я, к своей радости, смог сделать первый самостоятельный подъем с переворотом.
Мое тело училось подчиняться новому хозяину. Кровь насыщала организм эндорфинами — гормонами радости.
Тренируясь, я вглядывался в окружающую природную красоту.
С турника была хорошо видна Столовая Гора — самая высокая точка побережья. Её три Петровские вершины проступили сквозь туман, словно киль плывущего по небу корабля.
Я улыбнулся. Вот сдам вступительные и схожу туда в поход. Я уже собирался уходит, как услышал, как кто-то обращается ко мне.
— Макс, здорово! Как ты? Твоя бабушка в воскресенье сказала, что ты еще неделю в больнице будешь, я звонил ей.
Я оглянулся и увидел курносого худого паренька моего возраста и роста. Покопавшись в памяти я выудил из воспоминаний его имя. Передо мной стоял самый близкий друг Тёмка.
— Выпустили уже, Тем. Нормально всё со мной. Правда вон из комсомола вчера выперли. Как сам?
Мы подошли к друг другу и пожали друг другу руки. Он показал пальцем на мои царапины сзади.
— Как это выперли? Что у тебя со спиной? Это ты с Медведем так схватился? Слышал-слышал. Ты там троих завалил. Вот ты «бродяга»!
Его голос звенел от восхищения. А слово «бродяга», видимо служило высшей похвалой.
Я посметр себе через плечо.
— Не, это вчера меня в реке протащило.
— Да-ну! Жив остался? Говорят, вчера машины в море уносило
— Как видишь жив, машины правда уносило…
С Тёмкой можно было говорить всё, как есть, быть самим собой, не думать о том, что он не правильно поймет мои слова или истолкует действия.
Кому как ни лучшему другу можно поведать про вчерашний день в красках и подробностях, чтобы освободить от груза свою юное сердце, требующее признания и поддержки.
Я рассказал Тёме вчерашний день в подробностях. Не упустил ни одной детали, кроме поцелуев с Машей Баландиной.
Тёма попытался успокоить меня из-за исключения из комсомола, нашел поведение сержанта Осина странным, еще более странным он посчитал генерала шахматиста, ведущего игру по телефону.
Мой друг попробовал связать то, что Осин сначала агрессивно напирал на меня, почти угрожал, а потом полностью сменил тон. Но я посчитал это бредом.
Мы гадали с ним, кто мог быть тем четвертым, ударившим меня в драке после кино, но так и не найдя ответа решили сходить и спросить у Вики Рерих.
Тем более, что мне самому хотелось её увидеть. Маша Баландина была, конечно, красоткой. Но она было очень избалованной родителями и капризной. Она мне нравилась, но пока желания укрощать ее строптивый нрав я не испытывал.
Покопавшись в душе, я понял, что скорее предпочту свидание с Викой, нежели с Машкой Баландиной. При виде этой девчонки в моей душе что-то просыпалось. Мне хотелось видеть ее снова и снова.
По дороге Тёма выспрашивал, как я сумел расправиться с Сычом. Тот слыл каратистом, отчего многие сверстники не хотели с ним связываться.
— Да, каратист так себе из него, если честно. Любой более менее тренированный боксер, такому каратисту наваляет люлей.
Я поймал себя на мысли что из меня прет лексикон из другого времени. Но Тёма меня прекрасно понял.
Мы не заметили, как пролетело время, когда дошагали до места за нашими пацанскими разговорами.
Позвонив в дверь квартиры Рерих, я испытал легкое разочарование.
Мы не застали ее дома. Домашние сообщили, что она уехала на пару дней к бабушке в ближнее село. Пришлось идти обратно.
Тёма не унимался продолжая, разговор про драку с Сычом.
— Знаешь, мне в боксе не нравится, что всем обязательно носы ломают и косточку вытаскивают. А так — да. Бокс-сила. Я б тоже хотел уметь драться как ты, чтобы, как ты сказал, 'навалять люлей’Сычу и его дружкам. Я с батей смотрел бой пару лет назад бой Теофило Стивенсона с нашим Высоцким, до сих пор помню.
Он помахал в воздухе кулаками, имитируя боксера.
— Да ничего там не ломают, это легенды… — и тут меня осенило, я резко остановился и свернул в проулок, — ну-ка пошли.
Новостройка, в которой жила Виктория Рерих располагалась в районе, где находился тренировочный зал бокса того самого тренера, Товарища Влада.
Я с Тёмой свернул с улицы в проход между домами и вышел к двухэтажному строению.
Войдя в тенистый подъезд спортшколы, мы проследовали в мимо гимнастических залов в сторону боксерского зала. Над входом квадратный висел синий баннер, с белым человечком в боксерских перчатках.
Из-за приоткрытой двери разносилось эхо хлестких ударов по мешку.
Я подошел потянул ручку двери на себя и просунул голову в зал. Дверь противно заскрипела и выдала мое присутствие.
Вдоль стены висели мешки, боксерские груши, чуть правее стола боксерский ринг на постаменте, а слева лежали снаряды: гантели, штанги и гири.
В нос ударил характерный запах зала, который ни с чем не спутаешь. В просторном зале пахло кожаными перчатками и снарядами, мужским потом и магнезией. Это такой спортивный белый порошок, подсушивающий руки для выполнения упражнений на «железе».
В зале находилось четверо спортсменов. Один из них лупил серии по мешку, двое спарринговали на ринге. Все они были старше нас. Мне даже показалось, что ребятам лет за двадцать и они уже отслужили и вернулись из армии.
Четвертый — товарищь Влад наблюдал за ходом спарринга в роли рефери.
— Брейк, — скомандовал тренер и бойцы разошлись по углам.
Тренер посмотрел в мою сторону.
— Можно?
— А это ты? Пришел? Заходи.
— Я с другом.
— Ну входи с другом. Садитесь пока здесь, — товарищ Влад указал на стулья у ринга, — пока мы не закончим
Мы посмотрели еще два раунда. Боксеры были неплохо готовы, но всё же я читал у обоих намерения и маневры заранее.
— Ну что? Как вам? Нравится?
Мы оба закивали головами.
— Серег, ну-ка иди сюда. Ты помнишь, я тебе про парня рассказывал во дворе, который двоих здоровых раскидал?
Спортсмен, который молотил по мешку опустил руки повернулся к нам и направился в нашу сторону.
— Даа, помню. Это он? Тренироваться пришел?
— Я не по этому поводу, товарищ Влад. У меня друг…
Тренер меня прервал не дослушав.
— Да подожди ты. Потом скажешь. Не боишься против первого разряда выйти? — он обращался ко мне.
Выходить против перворазрядника в моей форме было плохой идеей. Он крупнее. Мое тело явно еще не было готово к этому.
— Да ты не переживай. Он будет одной рукой боксировать, — тренер бросил мне коричневые кожаные перчатки со шнуровкой. — давай, одевай.
Я посмотрел на Тёму, который был уверен в моей победе, похлопывал меня по плечу и нагло улыбался неизвестному Сереге. Мол «сейчас мы тебе покажем первый разряд».Выходить на ринг после сотрясения было полным безумием.
Но и отступать было нельзя. Скажут, что побоялся или как говорили в будущем — зассал.
Я выдохнул, встал и снял с себя рубашку, оставшись в шортах и кедах.
Поднявшись в ринг я зубами натянул перчатки. Тренер слегка подправил их мне, стянул и завязал шнурки.
Форма перчаток напоминала скорее продолговатый клюв утконоса. Внутри хрустел конский волос.
Серега был крупнее меня и тяжелее минимум на пятнадцать килограмм.
— Серег давай, только левой и вполсилы. Я хочу увидеть, как парень двигается.
— Хорошо, — беспечно ответил мой соперник.
— Капы есть одноразовые? — спросил я тренера
Он лишь рассмеялся.
— Шутник.
Мы поприветствовали друг друга с Серегой и начали поединок после команды «бокс»
Серега попытался пофехтовать передней левой рукой, обманывая мое зрение. Он то поднимал ее высоко на головой, то прятал ее корпусом, то вращал у своей груди.
Я легко уходил от его тычков нырками и уклонами, и, улучшив момент, сбил ему дыхание правым прямым в солнечное сплетение.
Это стало настолько неожиданном движением для него и тренера, что мой соперник растерялся и застыл на месте. Я не стал долго ждать пока он придет в себя и обозначил тройку в его челюсть.
Именно обозначил, а не пробил, потому что знал, что мои удары не свалят его с ног.
— Бах-бах-бах, — я сопроводил удары озвучкой. И отскочил на несколько шагов
Товарищ Влад восхищенно мотнул головой, но обратился к Сереге.
— Соберись, Серег
Тот только покачал поочередно плечами вверх и вниз и пошел в атаку. Я следил за его ногами, они выдавали его удары. Мне помогал мой малый вес — он позволял быстрее маневрировать.
С одной стороны я не хотел показывать свои умения и знания. С другой — разгорячился и меня охватил спортивный азарт.
Я уже хотел подловить его второй раз на контр атаке, но неожиданно к своему удивлению, получил удар в печень. Это был не сильный, но очень чувствительный тычок.
Зазевавщись я не увидел еще один в ухо. Второй удар был не сильный, Серега, действительно, сдерживался и бил вполсилы.
— Брейк! Три минуты, раунд! — скомандовал рефери и развел нас в стороны. Похлопал меня по плечу в моем углу.
Тёмка, стягивал с меня перчатки, словно мой секундант. Он подмигивал и улыбался.
— Нормально, нормально. Так что Серега? Как он тебе? — спросил тренер моего соперника
— Сыроват, еще но мужчина! — к тому времени он снял перчатки и протянул мне руку для рукопожатия, — приходи на тренировки, из тебя будет толк.
— Ты где-нибудь занимался? — двое спарингующих до нас смотрели на меня с интересом. Я неопределенно помотал головой
— Так, дед учил немного. Я вот друга привел. Он хотел позаниматься.
— Так ходите вместе, — ответил товарищ Влад, — только справки из спортдиспансера принесите, чтобы наверняка знать что нет противопоказаний к занятиям.
Я не стал сообщать, что мне скорее всего вряд ли выдадут справку в связи с недавним сотрясением. Моей задачей было помочь Тёме в этом вопросе.
Мой друг загорелся желанием овладеть искусством бокса. Мы шли обратно и обсуждали школу, своих врагов, приятелей, фильмы девчонок, которые нам нравились, будущее. Словом жили полной жизнью советских старшеклассников.
Я рассказал про интервью и приглашение в ОСВОД. Поделился тем, что мне неловко чувствовать себя в роли «героя».
Тёма улыбнулся и подлил масла в огонь.
— Я теперь всем буду про тебя рассказывать! Кстати, зря стесняешься. Тебя, наверно, в институт возьмут без экзаменов.
— Помнишь, я хотел идти в политех, на строительный?
— Ну?
— Вот теперь сомневаюсь.
— Что значит сомневаюсь? Нельзя так резко менять решения, куда ты собрался, Бодров?
— Не знаю пока, но вчера я понял, что строительный — это не моё желание,а совет деда. Он говорит, что в любые времена востребован будешь, на кусок хлеба заработаешь, может еще и с маслом — ответил я
— Ну, дед правильно говорит!
— Я вчера, во время наводнения понял, что жизнь может измениться в любую минуту. Она коротка, что ли. И мне хочется сделать свой собственный выбор.
Тёма непонимающе смотрел на меня.
— Ну короче, надо идти не туда куда выгодно. Или туда, куда советуют другие. Надо двигать туда, где твоя мечта. Всегда востребован — это про выгоду. Тут нет места мечте.
— Ну ты даешь, поступи, учись, мечтай на здоровье, кто тебе запретит? Хоть обмечтайся. А на стройке будет всегда стабильно.
Я не знал, как объяснить другу, что меньше, чем через десять лет в стране остановится всё. Многие стройки станут долгостроем, а некоторые заморозят навсегда. Конечно, останется частный сектор, но квартирные «евроремонты» это не то, о чем я мечтаю. Я не готов тратить драгоценные годы своей молодости на такую «стабильность».
— А о чем ты мечтаешь? — Тёма очень удивился моим размышлениям.
— Не могу пока выразить словами, но ты узнаешь об этом первым. Вот-что, Тём. Тебе уже купили костюм?
Он отрицательно помотал головой.
— Нам с тобой еще костюмы надо купить к выпускному. Что думаешь? Мне дед с бабушкой денег выделили.
Родители в СССР старались, по возможности, приодеть своих детей к окончанию школы, всё же это выпускные экзамены были первой серьезной вехой в жизни.
— Знаешь, у моей маман, — так Тёма называл свою маму, — знакомая — вроде как директор универмага. Обещала помочь. Говорит болгарские костюмы завезли. Пойдем к ней завтра?
Мы хлопнули по рукам, договорившись завтра отправиться за костюмами.
На следующий день, после утренней пробежки и тренировки я позвонил по телефону, оставленному генералом Нечаевым. На том конце провода ответил строгий мужской голос. Он сообщил, что ему поручено записать информацию для Владимира Викторовича.
Я продиктовал ему свой ход пешкой. Вся партия уже стояла у меня на маленькой дорожной доске на журнальном столе в комнате. Бабушка передала мне вечером ход моего соперника по шахматам. Голос в трубке отрапортовал, что информация принята. Я вежливо попрощался. Это была, действительно, странная шахматная дружба между мной и генералом. Со стороны это напоминало шпионскую историю, но я-то знал, что это просто игра.
Позавтракав жареной картошкой и созвонившись с Тёмой, я отправился к Универмагу, как и было условлено между нами вчера.
Времена супер дефицита еще не настали, в магазинах было почти всё. Но считалось, что мужские костюмы произведенные за границей, даже в соц.странах, были лучшего качества, чем наши советские. Зайдя в отдел мужской одежды мы с Тёмой подошли к продавщице одетой в форменную униформу торгового предприятия.
— За костюмами, мальчики? Выпускной? Пойдемте. Я вам покажу что осталось.
Она было повела нас к вешалкам с клетчатыми костюмами унылого коричневого цвета, но Тёма остановил её вопросом.
— Скажите, как нам найти Лидию Евгеньевну?
— Ой, а вы ей кто?
— Скажите, мы от Светланы Федоровой, — и затем подумав добавил, — это моя мама.
Продавщица кивнула и удалилась. Через некоторое время она вернулась.
— Так, мальчики. Тут я провести вас не могу, — она указала на дверь в отделе, ведущую во внутренние помещения, — обойдите здание. С торца у погрузочного пандуса есть серая дверь. Я вас там буду ждать.
Она повесила на отделе табличку учет. Крикнула какой-то Раечке из соседнего отдела, чтобы та присмотрела за товаром и снова ушла.
Мы обогнули здание и вышли к указанной двери. Продавщица пропустила на внутрь и повела по длинным внутренним коридорам по лестнице. Я и не предполагал, что Универмаг обладает такими огромными складскими площадями. Поднявшись на четвертый этаж она повела нас по конторскому коридору в котором располагались бухгалтерия, кабинеты заведующих отделами, АХО и, наконец, остановилась перед дверью директора Универмага. Я поднял глаза и увидел табличку. «Директор Универмага „Стрела“ Солдатенко Л. Е.»