Уже позже, подходя к двери и предвкушая встречу с Эллиасом, я думала о том что это, возможно, была просто шутка. Ну или предупреждение для юной и наивной девушки о том, что не стоит влюбляться в магистра.
Так или иначе, у меня не возникло ни жуткого предчувствия, ни мрачных картин с Эллиасом, запекающим котят в печи. Может у него, конечно, и есть недостатки, но на гнусность, которую я не могла бы его простить, он не способен.
Приоткрыв дверь, я нашла взглядом Ари. Она сидела в третьем ряду, у окна, и сосредоточенно читала учебник, пока другие адепты шумно переговаривались — лекция пока не началась.
Недолго думая, я проскользнула между рядами и заняла место рядом с ней, а затем, бросила взгляд в сторону преподавательского стола.
Мы не виделись всего день, но мне казалось, что с нашего последнего разговора прошла целая вечность. И вот, когда наши глаза наконец встретились, я не смогла сдержать счастливую улыбку, спрятав ее за раскрытым учебником.
Эллиас тоже улыбнулся — пускай мельком, пускай это заметила только я, этого хватило, чтобы все мои тревоги растаяли.
Неужели я всерьез думала, что он просто сделает вид, что мы незнакомы, увидев меня в толпе? Что все кончится, едва мы приедем в академию?
В тот миг эти мысли казались глупыми и беспочвенными. Позабылись даже переживания из-за предстоящей практики. Одним словом — у меня окончательно и бесповоротно расплавились мозги. Совсем как у Машки, когда она по Пашке сохла. Ходила такая приторно-счастливая, чем изрядно бесила всех вокруг, а теперь… Теперь я ее понимала.
До самого начала лекции я думала лишь о том, как было бы здорово, если бы мы с Эллиасом оказались в этой аудитории только вдвоем, чтобы мы могли обо всем поговорить, и… А, к черту разговоры!
С теми взглядами, что он украдкой на меня бросал, пока другие не замечали, было совсем не до разговоров, а в моей голове возникали совсем уж неприличные мысли. Ну нельзя же так смотреть! А если кто-нибудь все-таки заметит?
Впрочем, на секунду мне все же показалось, что Ари оторвалась от чтения учебника и перевела удивленный взгляд с меня на Эллиаса. Но, даже если она о чем — то и догадалась, то вида не подала.
А затем началась лекция, Эллиас отвел взгляд, и я почувствовала что ко мне постепенно возвращается здравомыслие. И что это, спрашивается, на меня нашло?
Я густо покраснела, а Эллиас повернулся лицом к огромной доске и стал выводить мелом свое имя. Вскоре на ней красовались три слова: «Магистр Э. Рид».
— Зовите меня магистр Рид, — сказал он, поворачиваясь лицом к аудитории, — С этого дня я — ваш преподаватель по теории магии. Начнем с легкого вопроса. Кто из вас может назвать мне три основных вида магии?
Руку поднял брюнет из второго ряда, и Эллиас едва заметно кивнул, давая понять, что он может говорить.
— Созидательная, разрушительная и смешанная, — спокойно перечислил он, и Эллиас остался доволен его ответом.
— Верно. Каждый существующий вид магии способен создавать и разрушать. Порой — и то, и другое. Последние относятся к смешанному виду. Сейчас мы с вами рассмотрим подвиды магии и попытаемся отнести их к тому или иному виду…
Эллиас стал по очереди вызывать адептов, называл подвид магии и предлагал выбрать, к какому виду ее отнести. До сих пор ответ у всех был один — смешанная.
— Стихийная, — сказал он, указывая на девушку, что сидела справа от меня.
— Созидательная, — неуверенно отозвалась она, однако Эллиас не торопился подтверждать и опровергать ее слова.
— Вот как? Если не ошибаюсь, ваш сосед справа учится на стихийном факультете. Будьте добры, продемонстрируйте простое заклинания. Только без фанатизма. Нам здесь не нужен пожар.
Хмыкнув, парень чуть приподнял ладонь — так, чтобы ее было видно, и в следующий миг над его пальцем загорелся маленький язычок пламени, а затем так же быстро исчез, и Эллиас улыбнулся.
— Спасибо за демонстрацию, адепт Хэлд, — мягко поблагодарил он, а затем вновь обратился к его соседке, — Будьте добры, опишите нам то, что только что произошло.
Девушка нервно сглотнула, растерянно взглянув по сторонам в надежде, что кто-нибудь подскажет ей правильный ответ, но в аудитории царила тишина, и она ответила:
Он создал пламя.
— А затем? — к чести Эллиаса, он не издевался. В его голосе не было снисходительности или раздражения, которые я привыкла видеть у собственных преподавателей, когда они долго не могли дождаться от кого-то правильного ответа.
— Он… Его погасил, — на секунду рот девушки приоткрылся от удивления, а затем она добавила: — Я ошиблась! Стихийная магия относится к смешанной, потому что способна не только создавать стихию, но и подавлять ее.
— Верно. Таким образом большинство подвидов магии относятся к смешанному виду. И даже целительство, которое многие обманчиво причисляют к магии созидания, несет в себе каплю магии разрушения. Лишь два подвида магии можно отнести к созидательной и разрушительной, пусть они и встречаются очень редко. И, как ни странно, именно так они и называются. Разрушительная магия не способна ничего создать, ровно как и созидательная — разрушить.
Конечно, благодаря нашим совместным занятиям в Галуши, все это я уже знала. Да и вообще, судя по тому, что на столе передо мной лежал тот же учебник, что мы прошли от и до еще до начала учебного года, какое — то время ничего нового я не услышу. Наверное поэтому Эллиас меня и не вызывал.
Впрочем, скучно мне тоже не было. Наблюдая за чужими ответами и тем, как Эллиас вел лекцию, я понимала, что все не так плохо, как я опасалась. Например светловолосая девушка, что сидела на заднем ряду и старательно пыталась слиться с партой, не смогла ответить ни на один его вопрос, то бледнея, то краснея под насмешливыми взглядами одногруппниц.
Словом — худшей на лекциях Эллиаса мне стать точно не грозило, а значит я могла сосредоточиться на других предметах, которые пока не успела изучить. Например на истории и особенностях происхождения магических существ — я так и не успела добраться до этого учебника. Его-то я и открыла, проигнорировав предупреждающий взгляд подруги.
— Но ведь сейчас теория магии, — шепотом возразила она, с тревогой поглядывая в сторону Эллиаса, — А если тебя вызовут?
— Отвечу, — так же тихо ответила я, пожав плечами, и, заметив, что Ари все еще смотрит на меня с беспокойством, тяжело вздохнула и добавила: — Я уже прочла этот учебник, в отличие от этого, — я с улыбкой постучала по учебнику ИОМС.
Кажется мои слова ее немного успокоили, потому что вскоре Ари уткнулась в свой учебник, и читала до тех пор, пока Эллиас не вызвал ее.
Очень скоро первая лекция подошла к концу, и адепты, шумно переговариваясь, двинулись в сторону коридора. Аудитория уже почти опустела, когда Ари сложила учебник обратно в сумку и удивленно посмотрела на меня.
— Ты иди, мне нужно поговорить с магистром, — шепотом ответила я, и она, явно сомневаясь, кивнула, сообщив, что будет ждать меня возле аудитории. Другие адепты, выходя, тоже бросали на меня удивленные взгляды, но, к счастью, никто задерживаться не стал — всем не терпелось занять места в столовой и взглянуть на списки тех, кто отправится на выездную практику, хоть одним глазком.
Да уж… Не хотела привлекать внимания к нашим отношениям, а сама веду себя подозрительнее некуда — вот уже и Ари что-то заподозрила. Впрочем, всегда можно сказать, что я просто решила проконсультироваться с преподавателем насчет дополнительных заданий. Это ведь не запрещено?
Сунув учебник ИОМС в сумку, я надела ее через плечо и спустилась к преподавательскому столу — Эллиас как раз собирал листы с планом лекции в аккуратную стопку.
Я остановилась в шаге от него и вдруг застыла, не зная что сказать. Меня вновь охватило волнение. Сердце стучало так громко, что казалось, будто его слышно даже в коридоре, а затем Эллиас посмотрел прямо на меня и поднялся с кресла, нависая надо мной.
С секунду ничего не происходило, а затем он неожиданно притянул меня к себе и поцеловал — глубоким, долгим и чувственным поцелуем. До сладкой дрожи в коленях и бабочек в животе.
Обвив руками его шею, я зарылась пальцами в светлые волосы и совершенно потеряла голову, ни на секунду не подумала о том, что кто — то может приоткрыть дверь и заметить нас… А может это просто перестало быть важным?
Когда мы, тяжело дыша, отстранились друг от друга, я все еще обнимала его, глядя в потемневшие зеленые глаза. На секунду мне почудилось, будто их зрачки изменились, вытянулись, а на скулах проступили золотистые чешуйки, но они тут же исчезли.
Нежно проведя пальцами по коже там, где еще недавно виднелся причудливый узор, я тихо спросила:
— Что мы делаем?
Конечно, мне стоило задать другой вопрос. Например знал ли он о предстоящей практике? Что между нами? Но эти слова были первыми, что сорвались с моего языка. В ответ Эллиас бархатно рассмеялся.
— Кажется люди зовут это поцелуем, — шутливо отозвался он.
— Ты знаешь, что я имею в виду. — немного смущенно произнесла я, чувствуя, как волнение усиливается. Сейчас или никогда. — Наши отношения. Что с нами будет теперь, когда мы здесь?
Мой вопрос повис в воздухе, и на мгновение аудитория погрузилась в тишину. Какое — то время я слышала лишь наше шумное дыхание, а затем Эллиас ответил, коснувшись рукой моей щеки:
— Все зависит от тебя, Даша, — шумно выдохнул он, и я почувствовала, как моя кожа покрывается мурашками, — Знаешь. Драконы жуткие собственники. Были времена, когда мы утаскивали своих женщин в пещеры, едва почувствовав, что они свои, даже не интересуясь их мнением. Честно говоря, нам и сейчас ужасно сложно держать эту свою часть в узде. Но я не могу лишать тебя права выбора. Поэтому я должен спросить тебя, чего ты хочешь, Даша?
Неожиданный вопрос Эллиаса заставил меня опешить, но не отстраниться. Нет, я даже не думала об этом. Последние сутки показали мне, как сильно я могу соскучиться по своему… Дракону?
Пожалуй я и раньше догадывалась об этом, еще когда впервые увидела его чешуйки, но теперь, знала наверняка, ровно как и то, что не хочу отказываться от того, что между нами.
Грудь Эллиаса часто вздымалась под моей ладонью. Я чувствовала его жар, а от его взгляда мысли путались, словно забытые в кармане наушники.
Шумно сглотнув, я спросила:
— Что, если я скажу, что хочу остаться с тобой?
В глазах дракона сверкнул опасный огонек, и он притянул меня к себе ближе, практически впечатав в горячее тело. Его рубашка и моя блузка казались столь незначительным препятствием, словно их не существовало вовсе. А затем он прошептал, обжигая дыханием мои губы:
— Тогда я уже никогда тебя не отпущу.
Я прикрыла глаза, чувствуя как от волнения трепещут ресницы, и подалась вперед ожидая поцелуя, но вместо него последовал еще один, последний вопрос:
— Ты уверена? Назад пути уже не будет…
Скажи он мне об этом раньше, возможно я бы испугалась. Прежде я никогда не думала о том, чтобы связать с кем — нибудь жизнь. Там, в родном мире, у меня были друзья и семья, но не было никого, о ком бы я думала в таком ключе. Никого, кто заставлял бы мое сердце трепетать, от чьих слов и поцелуев моя кожа покрывалась бы мурашками, а в груди поднималось бы приятное тепло. Там не было никого, кто так легко способен вызвать мою улыбку, и никого, с кем я бы каждый день хотела просыпаться и засыпать. Поэтому я улыбнулась и ответила от всего сердца:
— Как ни в чем другом…