Это было невероятно, нечеловечески трудно. Но все-таки я ее спустил и коснулся пальцами пола.
Другая нога спускалась еще труднее. Вначале ее надо был подтащить к краю койки, потом перекинуть через него...
"Теперь - сесть!" - скомандовал я себе.
Я приподнял голову и снова почувствовал в ней звонкую пустую боль. Но опускать голову уже нельзя - тогда не сядешь Просто надо пересилить эту боль. Перебирая руками по краю койки, я приподнялся и сел.
И прислонился спиной к стене. Стена была теплая, приятная, даже какая-то ласковая. Сидеть бы так да сидеть!
Пить хотелось все сильнее. Жажда надвигалась, накатывалась волнами.
"Надо же освободить Руту!" - вспомнил я и качнулся вперед.
Но встать не удалось. И я чувствовал - не удастся. И тут же понял, что это, в общем-то, и не нужно. Ведь Бирута - совсем рядом.
Она дышала все так же легко, еле слышно. Но вот у нее дернулись пальцы рук, затем ноги. Потом вся она содрогнулась, и я понял, что ей мешают ремни.
Я нагнулся и расстегнул их.
Бирута, будто только этого и ждала, глубоко вздохнула и повернулась на бок. Хотелось поцеловать ее. Но для этого надо было встать. А я не мог.
Еще немного я посидел, глядя на сладко спящую Бируту и пытаясь вспомнить, где вода. Где-то близко должна быть вода.
Но так и не вспомнив, я повалился на свою койку и поднял ноги.
"Сейчас засну! - подумал я. - А спать нельзя. Ведь это нас будят на дежурство!"
Я прислушался. Было очень тихо. Только где-то далеко, за многими стенами и многими дверьми, что-то непрерывно и глухо гудело.
Нестерпимо хотелось пить. Я готов был закричать, завыть от жажды.
Но не было сил кричать. И не успел я - провалился в сладкую, непроглядную черноту.
2. "Пейте понемногу!"
- Сашка! - услышал я. - Сашка!
"Голос Руты! - пронеслось в мозгу, - Чепуха! Она еще спит! Это просто снится!"
- Сашка! - Я почувствовал легкое прикосновение к руке. "Это Рута! - опять подумал я. - Но она же спит!" И все-таки открыл глаза.
В каюте было почти светло. Рассеянный, мягкий, какой-то незаметный свет.
Бирута сидела на своей койке и глядела на меня.
Я улыбнулся.
Она тоже улыбнулась - неуверенно, робко, словно боялась, что губы не двинутся.
- Доброе утро, Рут!
- Это ты расстегнул мне ремни?.
- Что ты!
- А кто же?
- Господь бог. Больше некому.
- Значит, ты уже вставал?
- Кажется.
- Когда?
- Разве упомнишь?
- Нам пора дежурить, да?
- Видимо. Иначе бы не проснулись.
- А ты можешь сесть, Сашка?
- Наверно, могу.
Я стал медленно и трудно опускать с койки ногу. Как тогда, впервые.
Но неожиданно она опустилась легко и быстро. И другая нога - еще легче. И я сел - просто, без напряжения, будто обычным утром проснулся и сел.
И тут же снова почувствовал жажду.
И почувствовал, что могу теперь встать. Раньше - не мог, а сейчас - могу.
Я встал - и все закачалось перед глазами.
- Нельзя же так! - услышал я голос Бируты. - Нельзя же сразу!
Я лежал на полу, между койками, и Бирута протягивала мне руки.
Но почему-то я боялся ухватиться за них. Ухватился за свою койку и тяжело перевалился через ее край.
Теперь я снова лежал.
- Глупый! - Бирута улыбалась. - Забыл, как нас инструктировали? Не спешить! Только не спешить!
- Нас инструктировали с запасом. Инструктируют всегда с запасом.