– Что ж, э, выглядит довольно просто. Ну, полагаю, парням-то всё известно о том, что требуется
делать… Почему ты смеешься?
– Да, как посмотреть, – ответила Тиффани.
«О, вот я тебя и увидел. Я вижу тебя, ты грязная, дрянная, назойливая мерзость!»
Тиффани посмотрела в огромное, окруженное толстенькими золотыми херувимчиками, которые
умерли от передозировки золотом, зеркало Летиции. В нём было отражение Летиции и ещё – почти
незаметное, но всё же различимое – безглазое лицо Лукавца. Черты его лица начали обретать
четкость. Тиффани знала, что в её лице ничто не изменилось. Знала и всё. «Я не стану ему отвечать, –
решила она. – Я почти о нём позабыла. Не отвечать. Не дать ему себя захватить!»
Она умудрилась выдавить улыбку Летиции, пока копалась в сундуках и коробках, которые
называла своим приданным, где, по мнению Тиффани, хранились все мировые запасы кружев. Она
постаралась сосредоточиться на них, позволить кружевам заполнить свой разум и вытеснить с их
помощью сочащиеся из него слова. Те, что она понимала были ужасно оскорбительны, а те, что не
понимала – ещё хуже. Но, несмотря на все уловки, его хриплый, прерывистый голос пронзал
насквозь: «Думаешь, тебе везет, ведьма. Надеешься, тебе повезет вновь. Тебе нужно спать.
112
113
Придется поспать, но я никогда не сплю. Тебе твоя удача понадобится раз за разом, а мне должно
повести всего раз. Всего лишь раз… и ты сгоришь». Последнее слово было произнесено тихо, и
после хриплых, шершавых и лающих слов, почти ласково. Это было хуже всего.
– Знаешь, произнесла Летиция, задумчиво глядя на предмет одежды, который Тиффани не стала
бы надевать ни за что на свете. – Раз уж я действительно собираюсь стать хозяйкой этого замка, скажу тебе прямо, дренажная система тут ни к чёрту ни годится. На самом деле, от неё воняет словно
её ни разу не чистили с момента сотворения мира. Честно говоря, мне кажется, что в него ходили ещё
доисторические монстры.
«Значит, она его чувствует, – решила Тиффани. – Она точно ведьма. Ведьма, которая нуждается
в обучении, поскольку без него она представляет угрозу для окружающих, и в большей степени для
себя самой». Летиция продолжала лепетать, другого слова для этого нет. А Тиффани пыталась силой
воли изгнать голос Лукавца из головы. Вслух она произнесла:
– Почему?
– О, да потому, что на мой взгляд завязки выглядят намного привлекательнее пуговиц, –
объяснила Летиция, держа в руках ослепительно красивую ночную сорочку – ещё раз напоминая
Тиффани, что у ведьм никогда не бывает денег.
«Ты уже горела раньше, как и я сам! – прохрипел голос в голове, – но на сей раз, тебе меня не
взять! Это я схвачу тебя и твою злую братию!»
Тиффани показалось, что она даже увидела наяву восклицательные знаки. Они кричали вместо
него, даже когда он говорил тихо. Они подпрыгивали и врезались в произнесенные им слова. Она
видела контур его лица и крохотные клочья пены вокруг рта, вместе с грозящим пальцем – от зеркала
по воздуху словно сочилось жидкое безумие.
Какое счастье для Летиции, что она пока не может его слышать, и пока что её разум заполнен
кружевами, свадебными колокольчиками, рисовыми зернами и перспективой оказаться в самом
центре свадебной церемонии.
Тиффани сумела выдавить:
– Нет, тебе это не идёт, – и в качестве повторяющегося заклинания про себя: «Нет глаз, нет глаз.
Две дыры в голове».
– Да, думаю, ты права. Тогда, возможно, лиловый будет смотреться получше, – сказала Летиция,
– хотя мне всегда говорили, что мой цвет «о’де Нил»42. А, кстати, могу ли я как-то загладить свою
вину, предложив тебе стать подружкой невесты? Конечно, у меня есть куча дальних родственниц и
кузин, которые последние две недели старательно примеряют платья подружек.
Тиффани по-прежнему пялилась в пространство, или скорее в два темных отверстия. В это