– Могу я на какое–то время оставить ее с тобой? – спросила она. – Мне еще кое–что нужно
сделать.
«Не следовало мне укладываться спать, – размышляла она, выбираясь из котлована. – Нужно
было сразу возвращаться! Нельзя было оставлять там несчастного малютку!»
Она выдернула помело из терновника и стала как вкопанная. За нею кто–то наблюдал, она
чувствовала это спиной. Она резко обернулась, и увидела одетую во все чёрное старушку, довольно
высокого роста, но опиравшуюся на палочку. Едва Тиффани ее увидела, старушка испарилась, медленно, словно при замедленной съемке.
– Госпожа Ветровоск? – обратилась Тиффани к пустому месту, хотя это и было откровенной
глупостью. Матушка Ветровоск даже мертвой не стала бы появляться с палочкой, а уж живой и
подавно. Тут она краем глаза уловила какое–то движение. Когда она вновь обернулась, то увидела
зайчиху, стоявшую на кривых задних лапах10, с интересом и без малейшего признака страха, смотревшую прямо на нее.
В этом, конечно, не было ничего странного. Фиглы на них не охотились, а среднестатистическая
овчарка стопчет все лапы прежде, чем загонит зайца. У зайцев не было душных нор, в которых их
можно было поймать в ловушку. Их жизнь была в скорости, чтобы мчатся стрелой через поля, подобно ветру. Поэтому зайчиха могла позволить себе сидеть и смотреть, как мимо нее медленно
течет жизнь.
А эта вдруг вспыхнула огнем. Сверкнула на мгновение, и совершенно невредимой, мелькнув, исчезла.
«Так–так, – подумала Тиффани, вытащив помело, – давай-ка разберем все с точки зрения
здравого смысла. Торфяники вроде не горят, и зайцы не славятся знакомством со спичками и тем, что
вспыхивают огнем, значит…»
Она замерла, когда в ее памяти открылась потайная дверца.
«Зайчиха прыгает в огонь».
Где–то она уже читала подобное? Или слышала такую песенку? Может, что–то вроде
колыбельной? И какое отношение ко всему этому имеют зайчихи? Но раз она ведьма, то у нее есть
дела. А таинственные знамения подождут. Ведьмы и без того знают, что вокруг полно всяких
знамений. Мир погряз в разных таинственных знаках и знамениях. Нужно просто выбрать
подходящее вам лично.
19
Терри Пратчетт. Плоский мир. Я надену чёрное.
Когда Тиффани быстро пролетала над спящей деревней окрестные совы и летучие мыши
спешили убраться с ее дороги подальше. Дом Петти стоял на отшибе. Вокруг него, как и каждого
деревенского дома, был сад. Большинство деревенских садов наводнено всякими овощами или, если
в доме хозяйничает жена, поровну овощами и цветами. Дом Петти стеной в пол–акра окружала
крапива.
Это всегда раздражало Тиффани, вплоть до каблуков ее ботинок. Разве трудно взять, и прополоть
сорняки и посадить что-нибудь полезное, вроде картошки? Все, что ей нужно для роста – это глина, а
ее в деревне было полно. Искусство заключалось в том, чтобы не тащить ее в дом. Господин Петти
мог хотя бы сделать над собой усилие.
Он возвращался в амбар, или, приходил кто-то другой. Тельце оказалось лежащим на куче
соломы. Тиффани явилась с приготовленной потрепанной, но еще крепкой скатертью, которая все–
таки была лучше мешка и соломы. Но кто–то разворошил злополучный сверток, и разложил вокруг
него цветы, если крапиву можно считать цветком. Этот некто так же зажег свечу в жестяном
подсвечнике, который можно найти в каждом деревенском доме. Свечу! Пламя! Посреди кучи
соломы. В амбаре, доверху набитом просушенным сеном и соломой. В ужасе Тиффани замерла на
месте, а потом услышала звук, доносящийся сверху. Кто–то повесился на перекрытии амбара.
Оно заскрипело. Сверху посыпалась пыль и в воздухе повисла соломенная шелуха. Тиффани все
быстро просчитала, и выхватила свечу, пока очередная порция пыли не подняла на воздух весь амбар.
Она уже готова была ее задуть, когда ее пронзила мысль, что в таком случае, она останется в полной
темноте с медленно поворачивающемся свисающим телом, которое, возможно, еще не в полной мере
можно было назвать трупом. Поэтому она осторожно отнесла свечу ко входу и пошарила вокруг в