нем теплится искорка, которая заслуживает жизни, понятно?
– Но ты стянула ребенка.
– Нет, Папа, я ускользнула с ребенком. Слушай, пойми меня правильно. Я похоронила мертвого
малютку. И я спасла жизнь умирающему. Время от времени, Папа, я улаживаю подобные дела. Люди
порой этого не понимают и выдумывают разные сказки. Но мне плевать. Нужно делать работу, невзирая на ее содержание .
Раздалось кудахтанье, и во двор вышла Эмбер, за которой цепочкой следовали цыплята.
Кудахтала Эмбер. Тиффани с ее отцом смотрели как цыплята вышагивают взад-вперед, словно на
плацу по командам сержанта. Между кудахтаньем девушка смеялась. А после того, как цыплята
послушно выстроились и стали ходить по кругу, она взглянула на них так, будто ничего особенного
не произошло, и увела их обратно в курятник.
Спустя несколько мгновений отец Тиффани спросил:
– Мне это не показалось?
– Нет, – ответила Тиффани. – И я понятия не имею, что это было.
– Я тут поболтал с ребятами, – сказал ее отец, – а твоя мама поговорила с другими женщинами.
Мы присмотрим за Петти. Подобные вещи не должны повториться. Люди не должны полагаться, что
ты со всем справишься одна. И если хочешь доброго совета, и ты тоже. Есть вопросы, которые нужно
решать всей деревней.
– Спасибо, Папа, – ответила Тиффани. – Но, думаю, сейчас мне лучше отправиться проведать
Барона.
Тиффани уже с трудом могла вспомнить, когда Барон был вполне нормальным человеком. И, похоже, никто не знал, что именно с ним не так. Но, как и многие другие убогие за которыми она
присматривала, он каким-то образом держался, проживал новый день в ожидании смерти.
Она слышала, как кто-то из деревенских назвал его скрипящей дверью, которая никак не
хлопнет. Барону становилось все хуже, и на ее взгляд, осталось не долго ждать момента, когда он
хлопнет-таки своей дверью.
Но она могла унять его боль, и даже слегка ее припугнуть, чтобы та подольше не возвращалась
назад.
Тиффани поспешила в замок. Сиделка, мисс Безызьянц, поджидала ее появления с бледным
лицом.
– Сегодня у него не самый лучший день, – заявила она, и затем добавила с со скромной улыбкой:
– Я все утро молилась за него.
– Уверена, это было очень любезно с вашей стороны, – ответила Тиффани. Она постаралась
убрать малейший намек на сарказм из своего голоса, но все равно заслужила в ответ хмурый взгляд.
Комната, в которую почти влетела Тиффани, пахла как обычная комната больного: скученность
народа, мало свежего воздуха. Сиделка встала в дверях, словно страж на посту. Тиффани спиной
чувствовала ее подозрительный взгляд. В последнее время слишком часто приходится сталкиваться с
подобным отношением. Иногда приходится стороной обходить проповедников, которые терпеть не
могут ведьм, и собравшихся послушать их людей. Тиффани порой казалось, что люди живут в каком-
то очень странном мире. Все, каким-то непостижимым образом, знают, что ведьмы похищают детей, вредят урожаям и делают прочую чепуху. И вместе с тем, все бегут к ним за помощью.
24
25
Барон покоился на груде простыней. Его лицо имело серый оттенок, все волосы побелели, а там, где они выпали – остались розовые проплешины. И тем не менее, он выглядел опрятным. Он всегда
был опрятным человеком. Каждое утро один из стражников являлся к нему, чтобы побрить. Это, насколько могли судить окружающие, придавало ему сил, но сейчас, по ощущению Тиффани, Барон
смотрел куда-то сквозь нее. Она к этому уже привыкла. Барон, что называется, был «человеком
старой закалки». Он был гордым и имел не лучший в мире характер, но всегда мог за себя постоять.
Для него боль была разбойницей. А как нужно поступать с разбойниками? Их гонят прочь, потому
что те, в конечном счете, всегда убегают. Но боль не знала о подобном правиле. Она просто еще
сильнее разбойничала. И вот Барон лежит, сжав побелевшие губы. Тиффани почти слышала, как он
не вопит от боли.
Тут она подсела к нему рядом на стул, встряхнула руки, сделала глубокий вдох и переняла его